Он врезается в меня, и это положение позволяет мне чувствовать каждый дюйм его тела, и с каждым толчком он попадает в то восхитительное место внутри меня, которое я раньше считала мифом. Всякий раз, когда я пыталась заставить себя кончить в те тихие и одинокие ночи, мне никогда не удавалось достичь правильного угла пальцами, чтобы найти его. У Эмерика такой проблемы нет. С каждым карающим движением он задевает его и вынуждает меня тяжело дышать.

Я следую его приказам. Пока он меня трахает, мои пальцы то кружат по набухшему клитору, то поглаживают его член. Оргазм, которому он позволил ускользнуть, когда украл свой восхитительный рот, начинает вновь нарастать по мере того, как нарастает удовольствие.

А потом разбивается.

Я взрываюсь вокруг него, откидывая голову назад, в сгиб плеча Эмерика.

Прижимая мое лицо к себе, его теплый рот накрывает мое, глотая мой крик. В отличие от нашей свадьбы, я не пытаюсь его укусить. Вместо этого я погружаюсь в ощущение его губ и требовательную ласку его языка к моему.

Когда он следует за мной через край, его член дергается, а его горячая сперма проливается в мою все еще спазмирующую киску, он крепко держит свой рот на моем. Его стон ощущается на моих губах восхитительным вкусом, и я жадно съедаю его.

Эмерик продолжает делать мелкие толчки, пока мы переживаем последние затянувшиеся волны оргазмов. Теперь его лоб прижат к моему, и он продолжает легкие покачивающие движения, пока наше затрудненное дыхание не превратилось в мягкое пыхтение в губы друг друга. В темноте я не вижу его бурного серого взгляда, но мне и не надо, чтобы знать, что он смотрит на меня так же пристально, как и я на него.

С довольным вздохом он в последний раз целует мой потный висок, прежде чем положить голову на подушку рядом с моей. Он обхватывает мой живот рукой, которая держала мою ногу в заложниках, и крепко держит меня, но не делает попытки вытащить из меня свой все еще полутвердый член.

— Засыпай, милая жена, — командует он мне на ухо.

Нахмурив брови в замешательстве, я покачиваю бедрами, молча побуждая его покинуть меня.

— Ты что-то забыл?

— Нет.

— Эмерик, – я снова переключаюсь, на этот раз сильнее. Его рука сжимает мою бедренную кость, останавливая все дальнейшие движения. — Что ты…

— Я пытаюсь уснуть. Я рекомендую тебе сделать то же самое, — говорит он, как бы отвечая на вопрос, почему он все еще внутри меня. Его хватка становится почти болезненной, когда я снова пытаюсь стряхнуть его. — Достаточно. Перестань извиваться.

— Я не буду спать с твоим членом во мне.

— Да, черт возьми, ты будешь, — его зубы царапают мою мочку уха. — Я уже говорил тебе. Теперь эта киска принадлежит мне. Как и ты, теперь это моя собственность, и я буду использовать ее по своему усмотрению. Если я хочу, чтобы она согрела мой член, пока я сплю, я так и сделаю. А теперь закрой свои красивые зеленые глаза и засыпай, Риона.

Мои губы приоткрываются, на кончике языка уже готово опровержение, но он прерывает меня, прежде чем я успеваю произнести хоть один слог.

— Сразись со мной в этом, — рычит он. — Я, черт возьми, смою тебя.

После вчерашних событий и сегодняшнего ночного сна я устала. И хотя я не признаюсь ему в этом, есть что-то странно успокаивающее в том, что он похоронен во мне, даже если сейчас это не используется для того, чтобы вышибить мне мозги. Одно за другим я заставляю мышцы расслабиться и погружаюсь в него и в матрас.

— Хорошая девочка.