Глава 3

Звуки криков прорываются сквозь пустоту. Ужасные, скручивающие кишки крики. Мои? Не могу понять. Мучительная боль охватывает мою ладонь и распространяется до запястья. Я не могу поднять ее. Почему? Пытаясь немного потянуть руки, я обнаруживаю, что они связаны за моей спиной. Да, теперь я вспомнила.

Палец кажется втрое больше обычного, пульсируя при соприкосновении с другой рукой. Я пытаюсь лишь слегка пошевелиться, но острая боль как раскаленный свинец вгрызается в мои костяшки.

Я издаю сдавленный стон и открываю глаза, уставившись на темные балки над собой. Звуки вырывают меня из сонного оцепенения, и я поворачиваю голову вправо, следуя за ними. Мутная пелена сковывает мой взгляд, но темная фигура напротив постепенно становится четкой. Он присел, уперев локти в согнутые колени. Татуировки покрывают его обнаженный торс и мощные мускулистые бицепсы, которые сгибаются, когда он вытирает нож о джинсы. Еще чувствуя головокружение, я моргаю, преодолевая липкость в глазах, и сосредотачиваюсь на том, что похоже на пугающую птичью маску на его лице. Я знаю из прошлого семестра, что такую носили врачи во время чумы.

Кто он, мать твою, такой?

Еще один крик.

Что-то мелькает в углу моего зрения. Я поворачиваю голову и вижу блондина, Джордана, висящего вниз головой с потолочных балок, толстая веревка скрипит с каждым его движением. Его связанные руки болтаются под головой, а очки сбиты и вот-вот упадут с его носа.

Мой разум разрывает пустая, черная пропасть, отделяющая то, что я помню, от того, как, черт возьми, Джордан оказался подвешенным за ноги к потолку. Словно кинопленка, на которой отсутствуют важные сцены.

— Итак, я слышал, тебе нравятся ножи, — этот глубокий, проникновенный голос мне хорошо знаком, и он вновь возвращает мое внимание к человеку в маске. Он поднялся на ноги и покрутил кончиком своего клинка рукой в перчатке. — Какое совпадение.

Я едва успеваю уловить вспышку серебра, пролетающую по комнате в сторону Джордана. Туман в моем сознании мешает быстро разобраться в происходящем, до того момента, пока не раздается животный крик, который прерывает мою концентрацию и взвинчивает мои нервы, когда клинок достигает своей цели, прямо в пах Джордана.

В безуспешной попытке избавиться от кровавого зрелища, я опускаю взгляд и замечаю мелкие кусочки на полу под моим похитителем. Прищурив глаза, я рассматриваю их, насколько позволяет тусклый свет: короткие куски пальцев, разбросанные вокруг, и кровь, капающая с того, что осталось от руки Джордана.

Я перевожу взгляд обратно на человека в маске и изучаю татуировки на его руке и боку: череп, опутанный колючей проволокой, с шестеренками и циферблатом, а гневный дракон простирается по его спине, переходя через ребра на живот. Я уже видела их раньше.

Мистер Кейд.

Он направляется к Джордану, и я замираю, не желая привлекать к себе внимание, но чертова боль в моей руке решает усилиться именно в этот момент. Я сжимаю зубы, дожидаясь, пока худшее пройдет, в то время как мистер Кейд издевается над Джорданом, слегка толкая его и заставляя тело снова качаться.

— Я не знал, что она твоя! Прости! — прежде красноречивый тон Джордана превратился в жалкую гнусавую мольбу. — Клянусь, я ее не трогал!

Мистер Кейд ударяет кровавой ладонью по своему виску, кажется, сбитый с толку словами Джордана.

— Не смей… блять… говорить о ней, — в его тоне слышится психотическая нотка, из-за которой я незаметно перекатываюсь по шершавому полу в сторону лестницы, которую видела ранее.

Он выхватывает лезвие из ножен и с силой засовывает руку в рот Джордана. Дикие крики отражаются от стен, и то, что следует дальше, происходит так быстро, что я даже не поняла, что он сделал, пока мясистый предмет не катится по полу и не останавливается в нескольких дюймах от меня. Крики достигают оглушительной высоты, и я кусаю нижнюю губу, чтобы не добавить свои собственные к этому шуму.

Язык. Он отрезал Джордану язык.

Безжалостная истерика, проникающая сквозь меня, создает онемевший щит вокруг моих чувств. Я вспоминаю подобную оцепеневшую стену отрицания в ту ночь, когда умерла моя мать, и я не могла полностью осознать ужасную сцену, где она лежала в луже крови. Словно мой мозг пытался убедить меня, что все это – не настоящее.

Это тоже не может быть настоящим.

— Знаешь, что я о тебе узнал? — спрашивает мистер Кейд, толкая тело Джордана, из-за чего кровь, сочащаяся из его рта, разбрызгивается повсюду. — У тебя тоже есть страхи. Эвисцерофобия⁴. Так это произносится? Я так понимаю, ты провалил курс анатомии.

Разносится еще больше душераздирающих криков, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть, как мой учитель крутит нож, все еще вонзенный в пах Джордана, затем хватается за рукоятку и с силой вытаскивает его. Несколько резких движений Джордана почти не видны за массивным, напряженным телом мистера Кейда. Громкие хриплые крики посылают волну ужаса по моему позвоночнику, и я отчаянно хочу закрыть уши. Джордан кашляет и пыхтит, как будто в его горле что-то забилось, звук его удушья едва проникает сквозь тошнотворное чавканье разрывающейся плоти. Когда мистер Кейд отходит в сторону, перед моими глазами разворачивается ужасающая сцена. Буквально.

Живот Джордана распорот, и толстые скопления внутренностей вываливаются наружу, образуя гротескную кучу на полу. Меня накрывает волна головокружения, когда я вижу, как мистер Кейд поднимает одну из кровавых нитей, похожей на кишку, и засовывает ее в рот Джордана.

— Скажи, — говорит он хриплым голосом. — Как на вкус работа моего ножа? — он издает глубокий, жуткий смех, звук которого вызывает дрожь в моих костях.

Каждая мышца в моем теле расслабляется, зрение становится туманным по краям.

Я перекатываюсь на живот вовремя, чтобы выплюнуть лишь жгучую желчь.

Кто-то хватает меня за руку, и в диком паническом ужасе я начинаю вырываться и брыкаться.

Когда я поднимаюсь с пола, замечаю, что мои стяжки перерезаны, а мой синяк и опухший палец кричат от боли под весом моей руки. На слабых руках я поднимаюсь на ноги и шатаясь отхожу в сторону, моя раненая рука падает в воду, когда я врезаюсь в раковину. Я хватаюсь за ее край, чтобы не упасть на колени, и скользя вперед, комната качается от моего головокружения. Передо мной стоит массивное тело, и при первом касании моей руки я отшатываюсь.

— Не трогайте меня!

Он не слушает меня, поднимая на ноги, и, несмотря на мои попытки вырваться, берет меня на руки, неся через комнату как ребенка. Слишком измотанная, чтобы сопротивляться, я обнимаю свой, без сомнения, сломанный палец, и смотрю на ужасающую маску, закрывающую его лицо, и на глянцевые брызги крови на его плече и ключице. Доказательства беспощадного убийства размазаны по всему его телу. Шок и недоумение сотрясают меня, как коктейль в шейкере полном абсолютной путаницы.

Мой учитель? Как?

Мое тело беззвучно вопит о побеге, но мой разум напоминает мне, что он убил Джордана. Моего похитителя. Моего мучителя. Значит ли это, что мистер Кейд хороший?

Мягкая удобная поверхность обволакивает мою спину, когда он осторожно кладет меня на диван. Стена лестницы закрывает мне вид на мрачную сцену по другую сторону. Он отталкивается от меня, и я тянусь к маске здоровой рукой.

Его крепкая рука схватила мою.

На мгновение я думаю, что он оттолкнет ее, но он поднимает маску, подтверждая свою личность, когда показывается его мужественно красивое лицо.

Он опускается передо мной на колени, я провожу взглядом по крови, покрывающей его грудь и руки. Так много крови. Расширенные зрачки придают ему дикий вид. Жажда крови. Контраст этого момента с временем на уроках, когда он казался таким спокойным и собранным, читая лекции, пробирает меня до дрожи. Словно две совершенно разные личности.

Трепет проходит по моим костям, и, как будто он это чувствует, проводит рукой по моей руке, размазывая кровь. Я уверена, что, хотя мой похититель и мертв, я не в безопасности. Наоборот, я чувствую, что попала в паутину, а Джордан был лишь аппетитной мухой, которая расшевелила нити.

Диван впивается в мою спину, пока я пытаюсь держаться как можно дальше от него. Это не тот мистер Кейд, которого я знаю из «Светлых Горизонтах». Тихий, красивый учитель, который так выразительно говорит о «Макбете» и «Гамлете», будто он и Шекспир – старые друзья. Такой красноречивый и умный, но и находчивый тоже. Пару недель назад отключилось электричество. Он сумел заставить работать неисправный генератор до того, как это удалось сделать ремонтникам. И когда Эллиот Киттеринг прыгнул с крыши котельной в неудачной попытке заняться паркуром, именно мистер Кейд отнес его в медпункт.

Человек, стоящий передо мной на коленях, покрытый кровью и с диким взглядом в глазах – не он.

Он поднимает свой нож, и при прикосновении холодной стали к моему бедру мое тело застывает. На долю секунды я обдумываю возможность, что я ошиблась в человеке, и он воткнет этот нож в меня.

Я вздрагиваю от резкого движения его запястья и опускаю взгляд, чтобы увидеть, как он отрезает красную ленту на моем бедре. Ту самую, которая, вероятно, делала меня в глазах Джордана шлюхой. Я выпускаю дрожащий выдох, мои мышцы трясутся, когда он берет мою руку с изувеченным пальцем, который согнут в неправильном направлении. Вид этого поднимает бурю в моем горле. Хотя он обращается со мной нежно, проводя подушечкой большого пальца по ушибленному пальцу легкими движениями, во мне горит желание вырвать мою руку. Короткие, рваные вздохи вырываются из меня, когда я представляю, как он берет тот нож и отрезает мою руку, как сделал с Джорданом. Вместо этого он не сводит с меня глаз, лаская мою опухшую плоть с благоговением. Я сосредотачиваюсь на ощущении его больших, грубых, мозолистых рук, насколько легко он мог бы раздавить мои, если бы захотел. Странное чувство возникает у меня в животе, его прикосновение настолько интимное, почти неприлично эротичное. Его рука движется по моей в постоянно меняющемся рисунке, напоминающем о двух телах, соприкасающихся друг с другом. Медленная и ленивая ласка моего пульсирующего пальца каким-то образом успокаивает. Мои губы раскрываются, когда я погружаюсь в этот фантазийный мир, и из меня вырывается тихий стон. Щеки горят от унижения, я прочищаю горло, но он не останавливается.