— Это поэтому Доктор Санто заинтересовал тебя? — пробормотал он, как будто разговаривая сам с собой. — Тебе интересна медицина?

Больше, чем он когда-либо мог подумать. — Разве ты не его помощник? — Нхика наклонила голову словно невинно уставившись на него, хотя слова звучали как вызов.. — Думала, он рассказывает тебе все.

Кочин внимательно рассмотрел ее, слишком внимательно на ее взгляд, и его следующие слова были обдуманными. — Твое имя не всплывает в разговорах. Меня просто интересует, почему ты привлекла его внимание. — Прежде чем она успела ответить «Почему бы и нет?», он спросил: — Так что, ты остановилась у Конгми?

— Откуда ты знаешь?

Он указал на стол. — Книги, очевидно. — Когда она не стала даже отвечать, он наклонил голову в сторону свободного места рядом с собой. — Подойди. Сядь. Я не кусаюсь.

У нее были сомнения, но Нхика села на скамью рядом с ним. — Тебе уж определенно нравится тратить мое время. Что если я ищу здесь выгодные знакомства?

Он быстро осмотрел комнату. — Здесь нет никого, с кем стоило бы общаться, — ответил он.

— А как насчет тебя?

— Тебе решать. Поверь мне. Я слышал истории о каждом в этой комнате. — Его глаза снова блуждали, переходя между перегруженными полками, формалиновых птиц и скелетом кита. Наконец они остановились на ней. — Каждом, за исключением тебя, — добавил он.

Нхика уловила иронию в этом — Кочин так сильно презирал ее происхождение, но в тоже время проявлял какой-то интерес к нему. — Что именно знать?

— Как ты связана с семьей Конгми?

Опять это? Нхика подавила раздражение. — Я училась у их отца. Я здесь только на время похорон.

— И после этого, уедешь из города? — он поднял бровь.

— Может быть. Может быть и нет. Посмотрим. — Она вспомнила о визитной карточке доктора Санто, билете в это общество под чужим именем.

— Что бы удержало тебя здесь?

Нхика обдумывала ответ. — Что заставило бы меня уехать?

Он взглянул на неё и, не сказав ничего в ответ, встал. Бросив книгу на стол, он сказал: — Ты интересуешься состоянием Хендона, не так ли?

Нхика внезапно выпрямилась, глаза сузились, когда она снова смотрела на него с новым интересом. — Ты знаешь о Хендоне? — Трин и сестра с братом подавали ей впечатление, что состояние Хендона было секретом.

Улыбка Кочина была холодной. — Я — помощник доктора Санто. Он говорит мне все. — Сказав это, он выпрямился, смахнув пыль с брюк. — Так или иначе, я больше не буду занимать твоё время.

Он повернулся, чтобы уйти, но она остановила его. — Ты постоянно спрашиваешь меня о моей истории, но сам не рассказываешь свою, — сказала она. Ему, должно быть, было столько же лет, сколько и ей, но с богатством и великолепием Теумаса за спиной. Она не хотела верить, что он заработал это. Лучше порицать его, если он родился в этом, но тогда, где его семья на этих мероприятиях?

Кочин остановился на полпути. Встретившись с ее взглядом, его взгляд выражал что-то между безразличием и грустью, но он быстро вернул себе спокойствие. — Рассказывать нечего, — сказал он и пошел прочь.

Нхика наблюдала, как он уходил, но он не вернулся в гостинную, где общались большинство гостей.

Он направился в глубь поместья.

Брови Нхики нахмурились, глаза застыли на гладкой черной одежде Кочина, исчезающей в неосвещенном коридоре. В Кочине было что-то — каждое его слово казалось имеющим двойной смысл, каждый раз, когда он обращался к ней, это было лишь для того, чтобы презирать ее. Несмотря на все это, он вызывал ее интерес так же сильно, как она вызывала его.

Нхика отправилась за ним, свернув в коридор, где оказалась длинная пустая комната, с закрытыми дверями по обе стороны. Здесь не было гостей, братья и сестры оставили свет приглушенным, но она все равно слышала гул голосов внизу. Она пошла за ним, уши напряжены в поисках голоса Кочина, но услышала три других голоса: голос Андао, голос мистера Нема и голос доктора Санто.

— Мистер Нем, дайте парню время. Это похороны, — сурово сказал доктор Санто, его голос доносился из последней двери слева.

Нхика приблизилась к двери, обнаружив, что она приоткрыта. Она прижалась к щели, зная, что темнота коридора обеспечивает ей безопасность, и вгляделась внутрь. Андао, доктор Санто и мистер Нем находились внутри, каждый стоял над креслом, как будто только что встал со своих мест.

— Я понимаю твою печаль, я действительно понимаю, — произнес мистер Нем, его голос держался на краю трезвости. — Но мир не ждет Твоей скорби, Андао. Твой отец, возможно, не считал войну своим ареной, но твой отец больше не здесь, чтобы принимать это решение. Поскольку теперь ты стоишь на его месте, это твое решение, будешь ли ты закрывать глаза, пока Далтанни притесняют наших соседей, или ты будешь использовать всё это влияние, чтобы защищать что-то. Бороться за что-то.

— Но… мой отец был пацифистом, мистер Нем, — сказал Андао. Его слова звучали напряженно, неуверенно; в этот момент он звучал как просто мальчик, примерявший на себя слишком большую одежду.

— Но ты не твой отец.

— Хватит, — сказал доктор Санто, размахивая строгим пальцем перед стаканом в руке мистера Нема, пустым. — Ты пьян, Кени. Прогуляйся и запиши формальную встречу с Андао, если хочешь обсудить это вдальнейшем.

Андао выдохнул, будто от облегчения или поражения, но мистер Нем подчинился. Покачав головой, он направился к двери; Нхика приняла это за сигнал к отступлению. Она метнулась за угол, как только мистер Нем появился наружу, бормоча что-то себе под нос и топая по коридору с полуопьянной походкой.

Когда он ушел, и коридор снова окутался тишиной, Нхика осознала, что Вен Кочин исчез.

Потеряв Кочина, Нхика вернулась в свой угол библиотеки, чтобы закончить чтение, с полупустой бутылкой вина, которую она подцепила из закрывающегося бара. Ей противен был вкус, но вино было тем, что передавалось за семейным столом, что она никогда не попробовала раньше, поэтому сейчас она пила его, чтобы компенсировать упущенные возможности. Вокруг нее гости похорон уходили домой, и еще до захода солнца дом вновь стал тихим, как обычно. Она не заметила ни малейших признаков мистера Нема или Кочина в эту ночь.

Когда вино прогрело ее щеки, она закрыла книгу и посмотрела вверх, обнаружив, что библиотека вновь стала темной и пустой. Даже Трин забыл проверить ее, но у Нхики не было причин убегать. Не когда ее так обильно кормили десертами и алкоголем. Не когда она была так близко к цели.

Держа бутылку в руке, она поднялась на ноги и проследовала вдоль стен к комнате Хендона. Даже при закрытой двери она слышала механические щелчки и жужжание медицинской аппаратуры внутри. И что-то еще за этим шумом: тихий, шепчущий голос.

Нхика открыла дверь и увидела внутри Мими, которая выдвинула кресло к постели Хендона. Мими испугалась ее прихода, но увидев только Нхику, она натянула ленивую улыбку. Однако ее опухшие глаза и розовые ноздри выдали ее, и Нхика медленно вошла в комнату.

— Я не помешаю? — спросила она.

— Вовсе нет, — ответила Мими, ее голос звучал устало.

— Трин здесь? — спросила Нхика, оглядывая комнату, когда подошла к постели.

— Нет. Мне следует беспокоиться? — Мими посмотрела на нее сквозь полузакрытые веки.

— Если ты продолжишь кормить и одевать меня, то нет, — ответила Нхика. Проходя мимо, она почувствовала запах алкоголя — и это не от нее. Мими посмотрела на бутылку и протянула руку. Нхика передала ее, думая, что Мими может ее изъять, но вместо этого девушка выпила большой глоток.

Господи, Мими была пьяна? Нхика скрыла свое удивление за суженными глазами.

— Может быть, я заберу ее обратно, — сказала Нхика, протягивая руку за бутылкой, но Мими оттолкнула ее, как ребенок, укравший игрушку.

— Я плохая сестра, — сказала она, опустившись возле постели. Нхика села напротив нее, рассматривая спящую фигуру Хендона.

— Почему?

— Я оставила всю организацию похорон на плечи Андао. Но я ненавижу похороны. А этоти особенно.

— Не вини себя, — сказала Нхика, не в состоянии придумать что-то более утешительное. Ей редко приходилось утешать кого-то словами. В любом случае не словами.

— Но я виновата. Извини, что мы были так скрытны с тобой, хотя и просили много, — продолжала Мими. — И извини, если мы заставили тебя чувствовать себя нежеланной, несмотря на твои услуги. И извини-

— Мими, — Нхика перебила девушку, прежде чем та смогла бы излить еще больше излить свою душу на пьяном языке. — Остановись.

Мими улыбнулась размыто. — Прости — э-э, ладно. — Ее взгляд опустился на Хендона. — Есть ли какой-то прогресс с книгами?

Нхика сняла перчатку, оставив руку у края постели, чтобы показать, что не представляет угрозы. — Может быть. Именно для этого я сюда и пришла. — Она нащупала руку Хендона под простынями и сжала пальцы вокруг нее.

Ее энергия снова проникла в его тело, и она обнаружила, что его функции еще более ослаблены, чем прежде, как будто его организм в оцепенение. Она вспомнила изображения таламуса в книгах и теперь поднялась к нему, преодолевая туман и мглу. Она поднялась вдоль спинного мозга, взбираясь по позвонкам, пока не оказалась у основания черепа.

Нхика выдохнула, лицо настороженно сжалось от напряжения, когда она медленно продвигала свою энергию вперед. Та невидимая преграда встретила ее снова где-то в мозгу, и когда она попыталась уравновеситься на той тонкой грани между стволом мозга и корой, она поняла, что не может. В этом и заключалась проблема; она была теперь уверена в этом. Точно так же, как отмершая ткань в мозгу ее матери парализовала ее, в таламусе Хендона была клеточная смерть, которая мешала ему проснуться. Исцеляющая энергия Нхики вернулась внутрь себя, к своему собственному таламусу, и она передала это чувство Хендону.

Оно окутало пустое пространство мозга Хендона, выделяя форму из пустоты, воссоздавая детали его анатомии, когда она исследовала свою собственную, одна как шаблон, а другая как расколотая копия. Когда ей удалось наложить их одну на другую, это было похоже на шум, превращающийся в музыку, и она улыбнулась, когда новая, неизведанная структура открылась ее энергии. Но все стало размытым, когда она пыталась исследовать их обоих, энергия растянулась слишком тонко между двумя полюсами.