Маттео прочистил горло.

— Холодно. Тебе следует зайти внутрь.

Каково было бы, если бы он сел ближе ко мне, обнял и согрел своим телом? Чувствовать прикосновение его губ к моим, но на этот раз без зрителей?

Укол печали сжал мое сердце при мысли о том, чего мне никогда не суждено испытать.

— Нам двоим, наверное, стоит попытаться немного поспать.

Он встал, бросив взгляд на пожарную лестницу.

— Я отнесу тебя вниз.

— Сама справлюсь. — Я не знала, чего хочу больше — доказать свою способность преодолеть лестницу или снова быть прижатой к его груди.

Я поднялась на ноги. Холодный ветер пронесся по крыше, и по телу пробежали мурашки.

— Я не допущу, чтобы ты поранилась, — сказал Маттео.

— Я не поранюсь. — Я крепче завернулась в одеяло и пошла к лестнице. Колени болели, но я продолжала идти.

Я хотела показать ему, что я могу идти.

Хотела показать себе.

Он не торопил меня, не комментировал, как медленно я двигалась. Когда мы подошли к окну, он открыл его для меня. Его рука коснулась моей спины, когда я неуклюже пролезала внутрь. Маттео последовал за мной, каким-то образом выглядя грациозным, пролезая через окно.

Я уловила его запах — кожи и дождя — и боролась с желанием прижаться лицом к его груди. Наверное, я была усталой больше, чем думала.

Одеяло соскользнуло, и Маттео подправил его на моем плече. Его прикосновение задержалось, затем он резко вдохнул и отвернулся, направляясь обратно в свою комнату.