Глава 5

Кай

Свежий ветерок позднего лета дует мне в лицо, когда подхожу к ограждению крыши. Старый ржавый металл холодит мои ладони, поэтому опираюсь на него локтями и смотрю на здание напротив. У пентхауса окна от пола до потолка, поэтому можно заглянуть внутрь, в просторную гостиную, обставленную современной белой мебелью.

Я достаю из кармана мягкую красную ткань, разминаю ее между большим и указательным пальцами и наблюдаю за моим тигренком в ее квартире. Она сидит, скрестив ноги, на большой подушке на полу возле балкона и сосредоточенно читает книгу у себя на коленях. Ее волосы распущены и ниспадают по спине.

По какой-то причине наблюдение за моей спасительницей действует на меня необычайно успокаивающе. Она действительно спасла мне жизнь в ту ночь, когда мы встретились, но не так, как, вероятно, думает. И дело не в шарфе, которым она забинтовала меня и который всюду теперь ношу с собой. И не в том, что, не имея опыта, извлекла пулю из моего бока. Но, если бы я не встретил ее, следующее задание, скорее всего, стало бы для меня последним.

У каждого человека есть свой предел, достигнув которого он готов бросить всё и уйти из этого мира. В ту ночь, до того, как Нера нашла меня, я понял, что сыт по горло. Когда сидел на земле в том переулке и смотрел на темное небо над головой, я решил покончить со своей жизнью на следующем задании.

Поэтому я закрыл глаза и представил себе блаженство от того, что просто... не существую. Но мои мечты и видения о том, что я, наконец-то, свободен, были прерваны глупой девчонкой.

И вот я здесь. Всё еще жив и дышу. Раньше мне было все равно, выполню ли свои задания и выйду ли живым или в мешке для трупов. Но теперь всё по-другому. Как я смогу присматривать за своей девочкой, если буду мертв? В ту ночь, когда она повязала свой шарф вокруг моего бедра, а затем протянула мне руку, моя жизнь стала принадлежать ей.

За последние три месяца я провел на этой крыше немало ночей, наблюдая за своим тигренком. В первый раз оказался здесь, когда проследил за ней до дома после того, как разобрался с гадом возле караоке-бара. Как только увидел, что мой тигренок заходит в дом, я, как обычно, обошел окрестности, затем забрался на крышу и просто наблюдал за ней. Теперь это стало моим постоянным времяпрепровождением. Проверить все вокруг ее дома на предмет подозрительных предметов и людей. Подняться на крышу дома напротив её. И часами наблюдать за моим тигренком.

Я просто наблюдаю, потому что, проведав о ней больше, возможно, никогда не избавлюсь от ее притяжения. Поэтому мало что знаю о своей девушке, кроме того, что заметил во время наблюдения.

Большую часть вечера она читает или работает за ноутбуком. Наверное, учится. Видимо, это связано с ее работой в ветеринарной клинике. Она любит музыку. Однажды вечером потратила два часа на уборку своей квартиры и, пока пылесосила, вытирала пыль и мыла окна, танцевала под песни, которые я не мог расслышать. Я представил ее пение — фальшиво и не в такт, – и мои губы растянулись в улыбке. А потом как-то вечером она ухаживала за цветами. Расставляла горшки на подоконнике, где они красуются на видном месте, как дорогие сердцу украшения. Я думал, девушкам нравятся цветы, но ее «сад» состоял сплошь из одних зеленых листьев. Тогда она двадцать минут опрыскивала эти переросшие сорняки.

Несколько подружек иногда заходили к ней в гости. Ее сестра или двоюродная сестра, кем бы ни была та девушка из караоке-бара, однажды подъехала на такси. Она привезла с собой два больших бумажных пакета. Я сначала подумал, что это еда на вынос, но оказалось, что одежда. Мой тигренок довольно долго примеряла вещи из этих пакетов.

Одно платье — длинное, пурпурного цвета, с открытой спиной — заставило меня перегнуться через перила и пожирать ее глазами. Моя девочка закружилась в нем по гостиной, а затем сняла его прямо там. Я с трудом сглотнул, когда она непреднамеренно подарила мне возможность взглянуть на ее соблазнительное тело. И замер на месте, а мой член затвердел, как камень, натянув ткань брюк. Никогда раньше так не возбуждался, просто глядя на женщину. Я почувствовал себя гребаным уродом, но не мог отвести взгляда.

Жужжание в кармане оповещает меня о входящем электронном письме. Я наматываю шелковый шарф на левую ладонь, чтобы он не соскользнул, затем достаю телефон и просматриваю прикрепленные файлы. На первом фото женщина: пожилая, в очках с толстыми стеклами, короткие седые волосы. Под фото несколько строк текста: имя и, как я полагаю, ее краткая биография. Вся жизнь человека, уместившаяся на полстраницы. Если бы захотел это прочитать, расшифровывал бы этот скудный текст, наверное, целый час. Но жизнь бабушки меня совсем не интересует. Мне все равно, кто мои жертвы. Мне наплевать, есть ли у них семья. Или причины, по которым они попали в черный список Крюгера. Я выполняю свою работу, не задавая вопросов.

Второй файл – это копия авиабилета в Берлин, а следующий содержит адрес и точные координаты жертвы, а также код для сигнализации. Похоже, капитан сегодня в хорошем настроении, учитывая, как много дал мне информации. Или, может, просто сводит к минимуму риск потери своего единственного оставшегося актива «высшего уровня».

Даже после стольких лет мне все еще трудно понять его действия и мотивы. Слишком часто он отправлял меня на задание с минимальной информацией. Один раз мне едва удалось выбраться живым. Когда спросил его об этом, он ответил, что его целью было отточить мои реакции при столкновении с неожиданными ситуациями во время заданий. Но затем, всего месяц спустя, я попал в засаду во время операции и был доставлен на базу тяжело раненым, и Крюгер потерял самообладание. Он убил всю хирургическую бригаду после того, как подлатали меня, потому что, на его взгляд, врачи действовали недостаточно быстро. Если бы я не знал его, то подумал бы, что он за меня волновался.

Последний файл – скриншот контракта, в котором указаны детали заказа на убийство и гонорар в размере полутора миллиона долларов. Похоже, что бабуля – игрок высшей лиги, но я и так это знал. Так и должно быть.

Я засовываю телефон обратно в карман и наблюдаю за моим тигренком, пока она продолжает читать свой толстый учебник. Шелк ее шарфа для волос кажется таким мягким в руке. Наверняка дорогая вещь, но мой тигренок без колебаний обмотала им мою рану. Я несколько раз пытался отстирать кровь, но пятна остаются. Красивая вещь испорчена. Может, я куплю ей новый шарф и оставлю у нее в комнате. Теперь этот мой.

Бросив последний взгляд на свою девочку, которая сейчас готовится ко сну, засовываю испорченный шарф в карман и отхожу от перил. До Нью-Йорка четыре часа езды, а мне еще нужно собрать вещи перед поездкой. Дел чертовски много. И контракт надо выполнить.

Нера

Неделю спустя

Я осторожно ковыряю вилкой коричневое слизистое нечто у себя на тарелке.

– У меня вроде ещё живое. – Я подталкиваю Зару локтем. – Что это еще раз?

– Без понятия, – шепчет она с вымученной улыбкой.

– Нера, дорогая, тебе не нравятся улитки? – с шокированным выражением лица спрашивает через стол жена Тициано. – Мы привезли их из Франции специально для этого случая. Шеф-повар тамошнего ресторана славится их приготовлением. Давай, попробуй. Они практически тают на языке.

Словно в подтверждение своих слов, она кладет мерзкую на вид штуку в рот и жует ее со с странным хлюпающим звуком.

– Вообще-то, я не так уж голодна. Картофельного супа с луком-пореем мне было более чем достаточно, – уклоняюсь я. – Но уверена, что Сальво возьмет еще порцию.

Капо, который все это время притворялся, что поглощен едой, а сам тайком наблюдал за моей сестрой, резко поднимает голову. Я одариваю Сальво извиняющейся улыбкой и вздыхаю с облегчением, когда жена Тициано переключает свое внимание на него.

– Не хочешь потом сходить за бургерами? – Я снова подталкиваю Зару, на этот раз ногой.

– Давай. – Она кладет свои улитки на салфетку рядом с тарелкой и быстро ее сворачивает.

– Я не могу поверить, что Массимо снова отказали в условно-досрочном освобождении, – говорит Армандо, капо, сидящий чуть левее. – Его действительно собираются заставить отбыть свой срок полностью?

– Похоже на то, – отвечает мой отец, сидящий во главе стола. – Я задействовал все свои связи, даже привлек к этому сенатора, который у нас в долгу, но он сказал, что ничего нельзя сделать. Кто-то намерен держать Массимо взаперти весь срок. Похоже, комиссию по условно-досрочному освобождению купить невозможно.

– Ему следовало быть мудрее и подождать, пока семья примет ответные меры позже, – добавляет младший босс Батиста Леоне. – Убить человека на глазах у нескольких свидетелей, представителей закона? Начальник полиции Бостона был на той вечеринке. Я удивлен, что Массимо не приговорили к пожизненному заключению.

Он делает большой глоток красного вина, и несколько капель попадают на его галстук, рядом с пятнами от заправки для салата. Подав знак официанту принести еще бутылку, он наклоняется к Армандо и тихо говорит:

– Этот мальчик всегда был слишком импульсивным. Будем надеяться, что время, проведенное в тюрьме, остудило его пыл.

Я смотрю на Леоне с открытым ртом. Младший босс часто поминает недобрым словом моего сводного брата. Не раз слышала, как он говорил, что отцу не следовало позволять Массимо жить с нами. Батиста считает, что Массимо нужно было отправить в школу-интернат, когда мой отец женился на Лауре. Мне никогда не нравился этот человек. Меня тошнит от его жирных волос и запаха тела, но больше всего меня бесит его постоянное подхалимство. Живя в доме отца, я заметила, что Леоне часто приходил без приглашения. По крайней мере, раз в неделю он появлялся у нас на пороге. Даже когда отец приглашал друзей на какое-нибудь мероприятие, младший босс почему-то всегда оказывался в числе приглашенных. Он не отходил от моего отца, часами восхваляя достижения дона, и никогда не упускал возможности подчеркнуть свою роль как важного элемента в любом начинании, о котором шла речь.