6

ЗЕЙН

Eмма. Самоотверженная. Надменная. Может ли она быть той самой? Кейд рассказал мне и Лукасу о своем допросе молодой женщины и о том, как она заперла свой разум. Очевидно, она была могущественной. Судя по его описанию, она заинтриговала меня, но я не был готов к этому — к ней. Я просто сказал ей, что выпью ее кровь, и намекнул, что возьму ее тело, и она кивнула, как будто я сказал ей, что завтрак будет подан в восемь. Завораживающе.

Конечно, учащенное сердцебиение выдавало ее истинные эмоции. Она хорошо скрывала свой страх. Большинство в этот момент хныкали бы, пресмыкаясь перед нами троими.

Мне было трудно оторвать от нее взгляд. Не только из-за обтягивающего черного платья, которое на ней было, хотя это и не помогало. Эмма не была девушкой. Она была женщиной с округлыми бедрами, задницей, которую мне хотелось отшлепать, и ложбинкой между грудей, которая умоляла, чтобы ее трахнули. Я представил, как накручиваю эти длинные шелковистые волосы на кулак и смакую эти розовые губы, прежде чем сделать первый глоток ее крови. Даже с того места, где я стоял, от нее исходил опьяняющий запах.

О, она была бы моей. И добровольно.

Помимо множества физических соблазнов, меня привлекли ее насыщенные карие глаза. Из них на меня смотрели глубокая печаль и страдание. Несмотря на ее нынешние обстоятельства, это были не свежие эмоции. Нет, они таились в глубинах ее души, и я сомневался, что она понимала, как легко можно увидеть их одним взглядом.

Хотя у меня сложилось впечатление, что мало кто по-настоящему видел Эмму. Они с братом через многое прошли. Я с нетерпением ждал возможности вытянуть из нее историю. На досуге.

Я щелкнул пальцами, и появились двое охранников. — Проводите ее обратно в темницу.

Смирение отразилось на ее лице, и она не сопротивлялась, когда двое фейри выводили ее. Как только дверь захлопнулась, Лукас оказался у меня перед носом.

— Что, если она та самая? — Низкий звук зародился в его груди.

— Как ты думаешь, почему я согласился на обмен? — Я отмахнулся от него. — Даже если это не так, я не смог бы заставить себя отказаться от такого милого обмена любезностями. А ты смог бы? — Я облизнул губы. Правда заключалась в том, что я бы придумал любой предлог, чтобы удержать Эмму, если бы она не предложила себя первой. Я хотел ее, сильно. Теперь она была моей.

Кейд прочистил горло. — Ты планируешь держать ее как домашнее животное. Как это должно заставить ее влюбиться в тебя?

— Она вальсировала прямо к нашей двери. Я приму это как знак того, что ей суждено быть здесь с одним из нас. — Я взглянул на двух своих спутников, друзей на всю жизнь. — Как лидер «Пенумбра», я могу напасть на нее первым.

— А если она не для тебя? — Спросил Лукас.

Я пожал плечами. — Единственный способ выяснить это — попытаться. У нас осталось мало времени. Я говорю жить настоящим моментом, и Эмма… что ж, она восхитительна.

— Нет. — Зарычал Лукас.

— Ты смеешь говорить мне «нет»? — Я прищурил глаза, глядя на оборотня.

— Она не одна из твоих игрушек, которую можно опустошить и выбросить. — Он взглянул на Кейда, затем снова на меня. — Она могла бы стать первой, кто снимет проклятие и спасет всех нас.

Я сверкнул на него клыками. — Я не стану осушать ее, но пока я не скажу иначе, она моя. Кроме того, она не волчица, так что не может быть твоей суженой.

— Мне все равно. Я не позволю тебе причинить ей боль. — Лукас сверкнул глазами.

— Не смей вмешиваться, — огрызнулся я и посмотрел на Кейда в поисках поддержки.

Фейри скрестил руки на груди. — Делай, что собираешься. Я не буду в этом участвовать. Я не хочу иметь с ней ничего общего.

— Прекрасно. — Значит, это была моя воля против воли Лукаса. Мы могли бы какое-то время поиграть в перетягивание каната из-за Эммы, хотя я не понимал, почему он беспокоится о ее защите. Женщина, или женщины, которые смогут снять это проклятие, должны будут полюбить нас такими, какие мы есть на самом деле. Я планировал показать ей всего себя. Нет смысла играть в такие игры, как мы играли в прошлом. Эмма приняла бы меня со всеми недостатками. Я не стал бы нежничать и пытаться завоевать ее. В конце концов, любовь была безнадежным запасным планом на пути к нашей свободе. Нам нужно было найти и убить чародейку.

Лукас мог делать с девушкой все, что ему заблагорассудится, но я бы подрался с ним, если бы он встал у меня на пути.

— Давайте вернемся к работе, — сказал я. — Лукас, найди подходящее жилье для нашей новой гостьи, а затем вытащи ее из этой ужасной темницы.

— К чему этот бред? — спросил он. — Зачем вообще было помещать ее обратно туда?

Я улыбнулся. — Только подумай, как она будет счастлива, после этого, когда узнает, что будет жить в комфорте. Может быть, она будет достаточно благодарна, чтобы принять мои чары, когда я приду за ней.

— Ты облажался, — сказал волк. Он вышел из комнаты с сердитым видом.

Я поймал взгляд Кейда. — Что?

— Он не ошибается. Ты облажался. — Он тоже направился к дверям.

Я невесело рассмеялся. Кого они разыгрывали? Все мы были извращенцами самого худшего сорта. У меня были воспоминания, которые заставили бы обмочиться самого закаленного воина. Это были мы, Синдикат «Пенумбра». Ты либо справишься с этим, либо умрешь.

Подойдет ли Эмма на эту роль?

Оставшись один в тихом большом зале, мои мысли сосредоточились на ней. Я нахмурил брови. Я не мог вспомнить, когда в последний раз был так очарован женщиной — чем-либо или кем-либо. Я бы никогда не признался в этом Лукасу, но я хотел большего, чем кровь Эммы. Больше, чем ее тело. Я хотел… Я не был уверен. Что-то. Возможно, я слишком много думал об этом незнакомом чувстве внутри. Было ли это знаком?

Я уставился на пылающий огонь. Эмма… Что-то в ней показалось мне знакомым. Возможно, она напомнила мне о давней возлюбленной, хотя я не мог вспомнить, кого именно. Я издал разочарованный звук.

Проще говоря, я точно знал, что Эмма будет преследовать меня до последней капли в песочных часах. Если она была той самой, мне нужно было действовать быстро. Я бы внес свой вклад, чтобы снять проклятие, завоевав ее любовь, даже если бы я в это не верил. Но где были две другие женщины для Лукаса и Кейда? Или это была жестокая шутка чародейки, чтобы дать нам надежду, а затем разрушить ее в последний момент?