Он выходит из меня, и я чувствую, как липкая влага скользит по моим бедрам.

Я все еще не отошла от пульсирующего оргазма, когда он в последний раз покусывает мои губы, прежде чем отстраниться.

Он держит меня за руку, когда я поворачиваюсь, вероятно, чувствуя, что не могу стоять самостоятельно.

Мое платье все еще задрано до талии, и я слежу за его потемневшими глазами, в которых отражается его сперма, смешанная с моей кровью. Розовая жидкость скользит по моим бедрам и скапливается в моих драгоценных туфлях.

— Полагаю, это означает, что я не изменяла тебе, — шепчу я, мой голос хриплый, а тело болит везде.

Вплоть до моего глупого сердца.

Он делает шаг ко мне. Я поднимаю руку.

— Держись от меня подальше.

Я поправляю платье, насколько это возможно, губы складываются в плоскую линию, и я сопротивляюсь желанию разрыдаться.

Я ни за что на свете не позволю ему увидеть, как я ломаюсь. Не сейчас.

Закончив, я поворачиваюсь, чтобы уйти.

Пиджак накидывается на мои плечи, и Илай вынимает шпильки из моих волос, освобождая их. Его запах проникает в мои ноздри, и мне не нравится, что я получаю от него хоть какое-то утешение. Или тот факт, что он пахнет немного похоже на меня.

Хотя что-то подсказывает мне, что его темнота очень скоро заглушит мой цветочный аромат.

Он слишком разрушительный.

— Я сказала тебе…

Мои слова заканчиваются вскриком, когда он подхватывает меня и несет на руках.

— Держаться подальше. Я слышал. Похоже, я не хочу, чтобы ты выходила перед всем миром только что оттраханной и позволяла этим малолетним идиотам с маленькими членами представлять, как ты выглядишь в порыве страсти. Так что если у тебя нет настроения наблюдать за тем, как я совершаю убийство, оставайся, блять, на месте.

Я отворачиваюсь, подбородок дрожит, и по щеке скатывается горькая слеза.

Поездка обратно домой проходит как в тумане. Я так устала, что хочу заснуть и, возможно, не проснуться.

Не смотреть в лицо реальности того, что произошло сегодня ночью.

Мои мысли – это беспорядочная мешанина из бурных эмоций и голодных желаний. Болезненная потребность в большем и желание никогда больше этого не делать.

Поэтому я поступаю именно так. Я прислоняюсь головой к окну и закрываю глаза. Гиперосознанное присутствие Илая не мешает мне погрузиться в сон.

В сонной дымке я чувствую, как большие руки оттаскивают меня от окна. Что-то мягкое вытирает внутреннюю сторону моих липких бедер и нежно гладит мою больную киску.

Я издаю хныканье. Илай ругается под нос.

Или мне так кажется.

Когда я возвращаюсь в реальность, я чувствую, как он несет меня на руках. На мне все еще его пиджак, и от меня исходит его запах.

Я не могу избавиться ни от него, ни от его запаха.

Я словно застряла в замкнутом кругу.

Вместо того чтобы открыть глаза, я держу их закрытыми. Меньше всего мне хочется конфронтации с ним. Я чувствую себя такой голой. Такой хрупкой. Такой эмоциональной.

Если я заговорю, он выложит свое любимое описание меня – что я драматизирую – и сочтет меня психически неуравновешенной.

А я не хочу, чтобы он думал обо мне так.

Даже если я на самом деле такая. Даже если он прекрасно осведомлен о моей ситуации. Приступ паники, свидетелем которого он стал несколько недель назад, должен быть единственным, что он знает о моей истинной сущности.

Поэтому я остаюсь спокойной, глаза закрыты, руки сложены на коленях, пока он идет к, как я полагаю, прихожей.

— Все в порядке? — доносится голос Сэм.

Он останавливается, и я чувствую, что его глаза так пристально изучают мое лицо, что я сопротивляюсь желанию съежиться.

— Не совсем.

— Она…? — Сэм запнулась, потом прочистила горло. — Хотите, я помогу уложить ее в постель?

— Я сам, — он снова начинает идти, а я думаю о том, чтобы открыть глаза и позвать Сэм.

Как бы мне ни нравилось сравнивать их безэмоциональное поведение, она гораздо лучшая компания, чем он. По крайней мере, она слушает мои разговоры без остановки, не осуждает меня и даже помогает с моими различными начинаниями и полубезумными хобби.

Но возможность проснуться и позвать ее ускользает между пальцев, как песок, когда Илай с впечатляющей скоростью взлетает по лестнице.

Он кладет меня на кровать и исчезает.

О. Это было не так уж плохо. Хотя мог бы и укрыть меня чем-нибудь.

Ну и придурок.

Я начинаю открывать глаза, но слышу шум, доносящийся из ванной. Я снова закрываю их и успеваю расслабиться, как в комнате раздаются его шаги. Вскоре он усаживает меня, и матрас прогибается под его весом, когда он снимает пиджак. По моей коже бегут мурашки, а по телу разливается мучительный жар. Однако я остаюсь неподвижной, пока он мучительно медленно расстегивает молнию и проводит пальцами по моей спине в чувственных ласках. Затем он осторожно снимает платье, как будто старается, чтобы ткань не повредила мою кожу.

Сидя перед ним обнаженной, я чувствую, как его взгляд изучает каждый мой изгиб, а он хватает меня за бедро и обхватывает рукой горло.

Напряжение горит в воздухе жарче, чем в печи, и я не могу прогнать из головы образы того, как он трахает меня у двери.

Как бы я хотела ненавидеть его. Я бы очень, очень хотела пожалеть об этом, но на самом деле это было все, чего я хотела, и даже больше.

Мне просто не нравятся обстоятельства.

Илай несет меня на руках уже в третий раз за сегодняшний день в ванную комнату. Теплая вода обволакивает мою кожу, когда он осторожно погружает в нее все мое тело и прислоняет мою голову к подушке на бортике ванны.

Температура – столь необходимый бальзам для моей ноющей души, и я сопротивляюсь желанию пошевелить пальцами ног. В воздухе раздается шорох одежды, а затем – плеск воды.

Я не понимаю, что он присоединился ко мне, пока не чувствую, как он располагает мое тело между своими ногами, а затем прислоняет меня к своим упругим мышцам и кладет мою голову себе на плечи.

Святые угодники.

Неужели Илай сейчас принимает со мной ванну?

Моя кожа нагревается, и я благодарна воде, которая играет роль маскировки для моего хаотичного состояния.

Это такое жестокое положение. Как я могу притворяться, когда его величественное тело обволакивает меня? Черт, я чувствую, как его полутвердый член упирается мне в задницу.

Впервые он разделся, а я этого не вижу. Фантастика.

Только Илай не просто присоединился ко мне в ванной. Я вдыхаю запах своего любимого геля для душа с медом и розами, а затем, к моему полному удивлению, Илай моет меня. Он начинает с рук и груди, а затем спускается ниже. Я расслабляюсь, насколько это возможно, несмотря на обстоятельства, и он поднимает каждую из моих ног, чтобы вымыть их внутреннюю сторону.

Большую часть времени его рука держит меня за талию, чтобы сохранить равновесие.

Почти невозможно не издавать никаких звуков, поэтому всякий раз, когда я не чувствую его взгляда на своем лице, я прикусываю нижнюю губу.

В этом году принятие ванны под присмотром моего эмоционально неуравновешенного мужа не входило в мою карту желание.

Извините, что я немного волнуюсь.

Он не спеша моет каждый кусочек моей кожи, проявляя такое терпение, на которое, я точно знаю, он не способен.

Подождите.

Это еще один мой жестокий сон?

Мой желудок опускается от возможного осознания этого, но вместо того, чтобы поддаться унынию, я решаю жить настоящим моментом.

Даже если это сон.

Спустя, кажется, целую вечность, Илай вытирает мое лицо теплым полотенцем, удаляя весь макияж, который я так долго делала.

На этот раз я думаю о том, чтобы остановить его. Да, он видел меня без макияжа, когда я очнулась в больнице, но это должен быть единственный раз, если у меня есть право голоса.

Я просто не чувствую себя так уверенно без слоя дорогой косметики. Особенно в его присутствии.

Сеанс баловства заканчивается слишком быстро: он поднимает меня на руки, оборачивает полотенцем и выносит в комнату. Он снова не торопится и вытирает меня нежно и легко, как будто привык к этому.

Привык?

Какая странная мысль.

Он снова усаживает меня на кровать. Только на этот раз не на себя, а к изголовью. Легкими прикосновениями он накидывает мне на голову мягкую ночную рубашку и укладывает меня, натягивая шелковое одеяло до подбородка.

Я чувствую его взгляд на своем лице, и прежде, чем успеваю спрятаться под одеялом, он обхватывает пальцами мое горло и поглаживает точку пульса, прижимаясь губами к моему лбу.

Мой рот приоткрывается, и я удивляюсь, что не взорвалась, как ящик с динамитом.

Кто этот человек? Это не тот Илай, которого я знаю.

Это определенно не тот Илай, который обвинил меня в измене и трахал меня как животное менее часа назад.

Однако, когда он говорит:

— Спи спокойно, миссис Кинг, — я так и делаю, и горечь, накопившаяся за это время, постепенно уходит. Я отдаюсь темноте, даже если это означает, что мне придется проснуться от этого изнуряющего сладкого сна.