Глава 19

Илай

— Если ты пригласил нас, чтобы смотреть на твое скучное, задумчивое лицо, предлагаю сделать что-то более полезное.

Я поднимаю взгляд от своего стакана с водой и смотрю на головную боль в виде Лэна, который широко ухмыляется.

— А вот и он. Я подумал, что мы на минуту потеряли тебя, кузен, что было бы не так уж и трагично, ведь я могу просто продолжить твое наследие.

— Лэн, хватит провоцировать людей ради забавы, — Брэн подтолкнул брата локтем.

Может, они и однояйцевые близнецы, но Лэна можно было заметить из космоса, как помеху в виде тикающей бомбы. Выражение лица Брэна более мягкое, в нем нет той злобы, которую его брат успел полностью впитать, когда они находились в утробе матери.

Поскольку я нахожусь в Штатах, где большинство членов моей семьи решили на время остановиться, я решил с ними встретиться.

И очень пожалел об этом решении.

Мы находимся в недавно открывшемся баре с безвкусными черно-красными обоями, которые контрастируют с тускло освещенной атмосферой. Вокруг висят винтажные постеры и старомодные пивные вывески, создавая ностальгическую, но в то же время раздражающую атмосферу. Мы расположились в кабинке в задней части заведения, ища убежища от оглушительной музыки, звучащей из колонок, и нескончаемого гула разговоров.

— Видел бы ты его в течение всей этой недели, — говорит мой брат рядом со мной, привлекая наше внимание к своему обычно молчаливому присутствию. — Он был в худшем настроении, чем кандидат в президенты, проигравший выборы.

— И ты решил выплеснуть эту энергию на нас, Крей-Крей? — Лэн притворно надулся. — Я разочарован.

— Это справедливо, что вы страдаете вместе со мной.

— Спасибо за поддержку, братишка, — я бросаю на него взгляд. — Я очень ценю это.

Он лишь пожимает плечами и снова обращает внимание на свой телефон, вероятно, переписываясь со своей невестой. Этот ублюдок настолько под каблуком, что не может прожить без нее и пары часов.

То же самое можно сказать и о Лэне, который сейчас не со своей девушкой только потому, что у нее какой-то спа-отдых с сестрой.

Брэн разговаривал со своим парнем по телефону вовремя, как предполагалось, его похода в уборную, улыбаясь и покачивая головой. Простите, он разговаривал со своим женихом, как любит напоминать всем этот сумасшедший язычник Николай. Честное слово, я не могу понять, почему самый воспитанный и, возможно, самый нормальный внук Кингов в отношениях с человеком, который является определением катастрофы.

Тем не менее они подозрительно хорошо смотрятся вместе, что подтверждается печатью одобрения дяди Леви.

Единственная причина, по которой Николай не находится здесь, наблюдая за Брэном, как гад, и хищно улыбаясь – это то, что он не смог уйти со встречи с Джереми и их мафиозной бандой.

— Ты должен был взять с собой Аву, — говорит Сесили с другой стороны стола, все еще сердясь на меня за то, что я пришел один.

— С чего ты взяла, что она захотела бы прийти? — я скрываю, что смысл этой поездки заключался в том, чтобы избавить себя от ее близости.

— Конечно, захотела бы, — возражает она. — Даже если бы это была просто встреча.

— Ну же, Сеси, — Лэн взболтал свой напиток. — Разве ты не видишь, что задумчивость Илая вызвана тем, что он страдает от расстояния?

— Ты будешь страдать от расстояния между твоей едой и беззубой челюстью, — спокойно говорю я.

— Боже, это что, угроза? Я думал, ты никому не угрожаешь, если только не в редких случаях? — он ухмыляется.

— Лэн, перестань, — говорит Брэн. — Ты ведешь себя неразумно.

— Не говоря уже о том, что ты обыкновенный ублюдок, — добавляю я.

— Я просто констатирую очевидное. Не моя вина, что все предпочитают зарывать голову в песок и продолжать жить своей веселой жизнью.

— Значит, ты – наш звоночек в реальность? — спросила Сесили, закатив глаза.

— Звоночек, сигнал тревоги, глоток свежего воздуха посреди удушающего лицемерия. Выбирайте сами. Во всяком случае, я незаменим.

— В аду и то возможно, — пробормотал я.

— Не волнуйся, дорогой кузен. Я буду честно сражаться с тобой за трон Сатаны, когда мы окажемся там.

Я встаю.

— Я ухожу.

Крей следует за мной, но я похлопываю его по плечу.

— Раз уж я побеспокоил Твое Высочество, ты будешь рад узнать, что я лечу обратно домой.

Он кивает.

— Притворись, что тебя это задело, придурок.

Он прочищает горло и принимает фальшиво-печальное выражение лица.

— Я буду скучать по тебе, но не буду скучать по твоему ужасно угрюмому присутствию. Обними маму и папу от моего имени.

Брат заключает меня в объятия, и я отвечаю ему тем же, прекрасно зная, что у него такая же аллергия на это дерьмо, как и у меня. А может, и больше.

Когда родители привели его в наш дом и представили как моего «нового» брата, я презирал идею делить пространство, личные вещи или родительскую преданность с кем-то еще.

Но потом он повсюду следовал за мной, хотя и молча, и принимал участие во всех тех безобразиях, которые я устраивал. Правда, потом он случайно проболтался о них родителям.

В каком-то смысле Крей медленно, но эффективно вклинился в мою жизнь – ту, которую делит с моей женой.

Разница лишь в том, что он всегда и почти всегда на моей стороне, и я могу без тени сомнения сказать, что мне повезло, что у меня появился брат. Пусть у нас нет ни капли общей крови, но он один из немногих, ради кого я готов пожертвовать чем угодно, лишь бы он был в безопасности.

— Ты уходишь? — спрашивает Брэн.

Я киваю.

— Рад был повидаться с тобой. Что касается твоего брата-близнеца, то это было ужасно обременительно.

— Потому что я забрал все удовольствие от этой встречи себе, — Лэн с широкой ухмылкой сжимает мое плечо, а затем наклоняется ближе, чтобы прошептать: — Я скоро вернусь, чтобы сровнять твои усилия с землей, дорогой кузен. Пожалуйста, приготовь мне красную ковровую дорожку.

— Я подготовлю твои похороны.

С этими словами я выхожу из бара и направляюсь к месту, где меня ждет Хендерсон.

Я успеваю сделать всего несколько шагов, как слышу женский голос:

— Илай.

Я останавливаюсь возле двойных дверей из красного дерева и оборачиваюсь, чтобы увидеть Сесили, спешащую в мою сторону, ее серебристые волосы развеваются на ветру.

Когда она доходит до меня, я продолжаю смотреть на нее, не говоря ни слова. Это она крадет мое драгоценное время, так что у нее должна быть веская причина для этого.

Она потирает нос, по привычке испытывая дискомфорт, прежде чем наконец пролепетать:

— У вас с Авой все в порядке?

— Я думал, ты днями напролет общаешься с ней по ФейсТайму?

— Не днями напролет.

— Каждые пару часов по несколько часов?

— Почему ты такой грубый?

— Я не грубый. Я занят. Если это все…

— Подожди, — она прочищает горло. — Если что-то пойдет не так, касаемо… ну, ты знаешь.

— Ты можешь сказать это вслух, Сесили. У ее состояния есть диагноз, и он называется психоз. Если ты будешь бояться говорить это вслух или относиться к этому как к табу, это никому не принесет пользы, и уж тем более ей. А с ней все в порядке, учитывая, что она по собственной воле взяла в руки виолончель и снова наслаждается светом прожекторов.

— Я знаю. Она присылает мне новости и записи своих выступлений.

— Вот и все. Надеюсь, ты сказала ей, что гордишься ее смелостью.

— Мне не нужно, чтобы ты мне об этом говорил. Я была рядом с ней всю нашу жизнь, и это останется неизменным, даже если мы будем жить на разных континентах, — она делает паузу и как-то странно смотрит на меня. — Ты изменился.

— Все люди меняются.

— Я все еще не уверена, к лучшему или к худшему.

— Я оставлю тебя размышлять над этим.

— Подожди, — она встает на моем пути, прежде чем я успеваю пошевелиться. — Я думаю вернуться в Великобританию на пару месяцев, пока не буду уверена, что с ней все в порядке.

— Я настоятельно не рекомендую этого делать, а под настоятельно я имею в виду – не делать этого.

— Почему нет?

— Потому что ты обращаешься с ней как с ребенком. Ты нянчишься с ней и удовлетворяешь все ее требования. Балуешь ее хуже, чем ее родители, а это полная противоположность тому, что ей нужно.

— Что ж, мне жаль, что я забочусь о ее душевном благополучии.

— Не с помощью методов, которые помогают.

— А твои помогают? — шепчет она, осматривая наше пустое окружение. — Как тот несчастный случай с падением с лестницы?

— Это был несчастный случай.

— Да, конечно. Не нужно притворяться, Илай. Мы оба знаем, что во время приступов она становится непредсказуемой, поэтому тебе следовало выбрать более интенсивный вариант терапии.

— И сломить ее дух? Убить ее творческий потенциал? Задушить все ее существо?

— Только временно. Ей станет лучше.

— В последний раз, когда мы сделали что-то временное, она почти исчезла.

— Нам просто нужно присматривать за ней. Твои напрасные, ложные надежды только усугубят ситуацию. Ее нынешние лекарства лишь притупляют симптомы, но не устраняют корень проблемы.

— Ты обращаешься с ней как с нежным цветком, вот что усугубляет ситуацию и заставляет ее спускаться по спирали на путь зависимости.

— Но…

— Хватит, — отрезал я. — Я ее законный опекун и не потерплю никакого вмешательства в мои решения. Даже от тебя.

Я ухожу, но слышу, как она шепчет:

— Она причинит тебе боль, ты же знаешь.

— Хорошо, что я Железный Человек, — говорю я через плечо и мельком замечаю грустную улыбку Сесили.

Вероятно, она вспоминает тот случай на Дне Рождения Реми пару лет назад, когда Ава напилась, что на тот момент было не в новинку.

Набравшись храбрости, она подошла ко мне и ткнула пальцем в грудь.

— Я ненавижу тебя, Железный Человек.

Потом она чуть не упала и не утонула в бассейне, если бы Сесили не оттащила ее.

Хотел бы я все еще быть в том состоянии, когда не замечал ее и находил лишь слегка раздражающей.

Однако сейчас у меня ужасное чувство, что, если она снова заплачет, я буду готов сделать все, чтобы остановить ее слезы.

Когда я иду к машине, Хендерсон появляется у водительского сиденья с нахмуренными бровями. Он испытывает довольно явное пренебрежение к США в целом и к Нью-Йорку в частности, так что эта деловая поездка не вызвала у него особого восторга.