— Хватит хандрить, как сноб из викторианской эпохи, Хендерсон. Мы уезжаем через пару часов.

— Дело не в этом, — начинает он странным, осторожным тоном. — Мы с Сэм не хотели вас беспокоить, пока не проведем должную проверку и не выясним все подробности.

— Какие подробности?

Он на мгновение заколебался. А Хендерсон никогда не колеблется.

— Миссис Кинг пропала.

— Она что? — хотя мой голос спокоен, рев эмоций грохочет вокруг меня с резонирующей жестокостью.

— После концерта она отправила Сэм домой и сказала, что поужинает с вашими и ее родителями, а потом останется на ночь в доме своих родителей. Сэм видела, как они вместе пошли в ресторан. На записях камер видеонаблюдения видно, что она вышла из ресторана вместе с ними и села в машину своего отца. Сэм выяснила у дворецкого мистера и миссис Нэш, но тот сообщил, что миссис Кинг не приезжала домой с родителями.

— Тогда где она, черт возьми?

— Мы не уверены. Сэм думает, что она попросила родителей завезти ее куда-то по дороге, и раз они это сделали, значит, решили, что она будет там в безопасности. Сэм не хотела их спрашивать, пока мы не посоветуемся с вами.

Мой кулак сжимается и разжимается. Она не могла уже съехать, как угрожала. Не без багажа, и уж точно не без драгоценных виолончелей и своей яркой розовой машины.

Или могла?

Слова Сесили о том, насколько непредсказуемой становится Ава во время приступов, пронзают меня до мозга костей.

Все не могло стать настолько плохо.

Я сохранял дистанцию, чтобы ей не стало хуже. Это была пытка – оторвать себя от ее манящего тела и довольного взгляда в ее глазах после того, как я вырвал из нее оргазм.

Но мгновенная немота доказала, что я был неправ, прикасаясь к ней. Снова.

Что моя неспособность контролировать свои импульсивные дикие потребности всякий раз, когда я вижу ее, окажется концом всего, что я построил за эти годы.

Иногда она будет ходить в едва заметной соблазнительной одежде, и я буду слышать, как ускользает мой контроль.

Она будет улыбаться в своей фирменной солнечной, игривой манере, и я буду сопротивляться желанию прикрыть глаза от яркости.

По правде говоря, я не смог бы долго контролировать себя, не тогда, когда я жаждал обладать ею, нагнуть ее и связать, съесть ее киску, а затем ворваться в нее. Не тогда, когда я фантазировал о том, как ее киска растягивается, чтобы вместить меня, когда она издает задыхающиеся стоны.

Я хотел ее так сильно, что порой мне было больно смотреть на нее.

Если бы кто-нибудь сказал мне, что я стану желать Аву таким абсурдным плотским образом, я бы выбросил его в реку, как залежалый товар.

Но вот мы здесь, спустя годы после того, как она мягко и смело призналась в своих чувствах жестокому монстру, зная, что я причинил ей боль, и теперь я не думаю ни о чем, кроме этой разъяренной женщины.

— А как насчет маячка на ее телефоне? — спрашиваю я.

— Он выключен.

Желание проделать в машине дыру размером с мой кулак пульсирует у меня под кожей, но я сохраняю спокойствие. Это единственный возможный способ найти ее.

— Свяжись с водителем семьи Нэш, если нужно, разбуди его и спроси, где они ее высадили. Получи доступ ко всем камерам наблюдения в этом районе, — я скольжу в машину и говорю шоферу: — Аэропорт. Сейчас же. Если самолет не будет готов к этому времени, мы сядем на первый коммерческий рейс.

Хендерсон пересаживается на пассажирское сиденье, прикладывает телефон к уху и разговаривает с нашими связными в полиции.

Вот почему мне не следовало убирать охрану. Постукивая пальцем по задней панели телефона, я вспоминаю, что случилось в последний раз, когда за ней кто-то следил.

Она взбесилась и чуть не бросилась со здания.

Такого дерьма больше не будет.

Я лично найду свою жену.

После тщательного изучения района, где высадили Аву, и нескольких часов беспокойного полета мы находим ее.

Моя жена решила посетить домашнюю вечеринку со своими отвратительными друзьями-пустозвонами в квартире Бонневиль в пригороде Челси.

Сейчас семь утра, но я нетерпеливо звоню в дверь – мое настроение испортилось до предела после более чем двадцати четырех часов без сна.

Когда в первые две секунды ответа не последовало, я звоню снова. И снова.

На четвертом звонке изнутри доносятся стоны. Мужские стоны. Куски абсолютного мусора, которые будут выброшены в окно, если они дышали одним воздухом с моей женой.

Дверь наконец открывается, и перед нами предстает сонная Бонневиль, которая все еще одета в свое сверкающее серебристое вечернее платье, а ее волосы в беспорядке.

Ее большие глаза расширяются при виде меня.

— Илай…? Ава сказала, что ты был в Штатах.

— Ключевое слово «был», — я протискиваюсь мимо нее, забыв о манерах, и вхожу в ее квартиру на верхнем этаже, которую она смогла себе позволить только благодаря своим трастовым фондам.

Плюшевый ковер расстилается под моими ногами, когда я вхожу в комнату. Стены украшены обоями в темных, классических тонах, что придает помещению изысканности. С потолка свисают хрустальные люстры, отбрасывающие теплый свет и подчеркивающие роскошный интерьер. Это грандиозная демонстрация роскоши и излишеств, свидетельство богатства и снисходительности. Но при этом здесь хаотично смешаны современный и винтажный декор, как будто хозяйка не могла определиться с конкретным стилем и просто купила все, что могла себе позволить.

Как и Ава, Бонневиль тратит, а не зарабатывает. Однако, в отличие от Авы, которая является гением классической музыки и обладает способностями, заставляющими ее учителей плакать, у нее нет никаких талантов, кроме как одеваться так, будто каждый день – вечеринка.

Я останавливаюсь на краю просторной гостиной, где в нелестных позах спят не менее десятков человек. Один парень обнимает растение. Девушка спит в форме буквы U, облокотившись на подлокотник дивана.

Я не обращаю внимания ни на одну из этих гедонистических пустых оболочек, потому что причина, по которой я вообще вошел в этот бардак, находится не здесь.

— Где она? — я мотаю головой в сторону Бонневилль, которая пытается пригладить свои волосы.

— Э-э… она была здесь. Я не знаю, куда она ушла. Понимаешь, мы, возможно, немного переборщили прошлой ночью…

— Ты дала ей выпить?

— Нет, не дала, но…

— Но ты устроила вечеринку, где алкоголь был более доступен, чем твоя мораль.

— Она вломилась на вечеринку. Сказала, что хочет наверстать упущенное. Клянусь, я не делала этого специально.

Я прохожу мимо нее и вхожу в одну из спален, натыкаясь на нелестные тела в обнаженной дремоте, но поскольку ни одно из них не является моей целью, я иду в следующую.

И только добравшись до бассейна на верхнем этаже, откуда открывается вид на город, я приостанавливаюсь.

И причиной тому – тихий смех. Очень знакомый смех. И адресован он не мне.

Я протискиваюсь через вход с дьяволом на плече.

Конечно, Ава сидит на краю бассейна, ее платье задрано до самых бедер, так что она может окунуть свои пальцы ног с блестящим розовым педикюром в воду.

У меня кровь стынет в жилах, когда я вижу полуголого мужчину, плавающего в бассейне и ухмыляющегося ей с мальчишеским обаянием.

— Ты хотела меня о чем-то спросить? Можешь сделать это после того, как присоединишься ко мне. Давай, — говорит он с ноткой флирта, который, как я прекрасно понимаю, таким, как он, не помешает.

Ава – не что иное, как Богиня, на алтаре которой каждый мужчина с функционирующим членом жаждет возжечь благовония.

Она прекрасная роза с завораживающей энергией, которая опьяняет мух, кружащих вокруг нее, но, как и все розы, ее стебель усеян шипами.

Мной. Я – ее шипы.

— У меня нет с собой купальника, — она все еще улыбается этому ублюдку.

Если я буду держать его голову под водой, сколько времени понадобится этому пустому месту, чтобы выплюнуть свои последние вздохи? А может, я разобью его череп о бортик бассейна?

Так много вариантов.

Он открывает рот, который будет разорван по углам в стиле Джокера.

— Ты можешь импровизировать.

— Я сымпровизирую вашу раннюю смерть, если вы не будете осторожны, мистер Эллиот, — я выхожу на сцену и встаю рядом с женой.

Ава смотрит на меня, и ее охватывает внезапное напряжение. Ее некогда спокойное выражение лица теперь застыло в шоке, а рот приоткрыт, лишенный даже намека на улыбку или игривую энергию.

Мне не нравится, что она смотрит на меня с непристойной ненавистью. Что одного моего присутствия достаточно, чтобы испортить ей настроение. Я думал, что в последнее время ей стало комфортнее рядом со мной, но, возможно, я сильно ошибался.

— Что ты здесь делаешь? — шепчет она.

— Разве не ты умоляла меня вернуться домой, дорогая?

Я ожидаю обычного ответа «Я тебя не умоляла» или «В твоих мечтах» или, что еще лучше, чтобы она подыграла нам в тех сценках супружеской пары, которые мы разыгрываем на публике. Однако она опускает голову и предпочитает смотреть на воду.

— Мы уходим, — я хватаю ее за руку и поднимаю на ноги в самый разгар плескания. Она следует за мной, и платье наконец опускается.

— Ты хочешь уйти, Ава? — спрашивает идиот, умоляющий, чтобы его утопили в бассейне.

Я делаю шаг вперед.

— Хочешь подышать еще минутку?

Моя жена кладет твердую руку мне на грудь.

— Спасибо, Ви, но я в порядке. Хорошего дня.

— Тебе тоже, — говорит он с ноткой разочарования.

Прежде чем я успеваю обдумать его судьбу раз и навсегда, Ава просовывает свою руку в мою и практически тащит меня за собой.

— Ви просто составил мне компанию, потому что я не могла уснуть. Не нужно быть таким придурком.

Я сужаю глаза на ее макушке. Она не смогла уснуть, потому что не приняла лекарства, и единственным человеком, которого она выбрала, чтобы развлечь себя, был Вэнс Эллиот.

Не я. Вэнс.

— Знаешь, — говорю я до жути спокойным тоном. — Чем больше он тебе нравится, тем быстрее он исчезнет.

Она сглатывает и смотрит на меня со страхом, смешанным с таинственной опаской.