Глава 56. День рождения господина Робина

Гости постепенно заполняли огромный торжественный зал поместья Тейгеров. Шикарные машины подвозили людей к центральному входу, а затем отъезжали к стоянке, расположенной ближе к ограждению. Обслуга бегала практически с полусогнутыми спинами, как заведенная, вокруг каждого прибывшего, сопровождая до самого входа в зал. А после громогласного озвучивания имен гости торжественно входили внутрь, где их уже приветствовали хозяева поместья господин Сандал со своей супругой Тоитией и господин Робин, так сказать, виновник сего торжества.

Меня определили по наставлению дядюшки Рыжика в официанты. Я не понимал, почему он так настойчиво хотел, чтобы моя помощь выражалась именно в этом ракурсе до тех пор, пока не увидел униформу.

Дело в том, что у господина Сандала был определенный пунктик в отношении такого вида работников. Может, это было как-то связано с его сексуальными фантазиями, но все официанты были мужского пола. Фиолетовый костюмчик, состоящий из строгих брючек с отглаженными стрелками, жилеточка с открытой спиной и белая рубашечка с накрахмаленным воротничком. Но апогеем этого убранства была маска, прикрывающая большую половину лица. Лоб, глаза, нос были спрятаны картонной деталью, лишь виднелись губы.

– Хоть так твоя мордаха не будет сверкать перед гостями, – довольно произнес дядюшка Рыжик, поправив заплетенную им же мою косу и игриво щелкнув пальцами по маске. – Ты слишком миленький и миниатюрненький для такой работы. Одно радует: никого не сможешь послать куда подальше. Голосок-то не прорезался! Ха-ха-ха. А это значит, что у меня все еще есть шанс провести этот вечер без неприятностей. Главное, не попадайся на глаза господину Сандалу. Знаю я его. Как увидит красивую игрушку, так сразу свои ручонки тянет. Поэтому еще раз прошу вести себя тихо и неприметно. Ну, а я буду рядом присматривать за тобой. Дай бог, все пройдет гладко!

Он еще раз осмотрел меня со всех сторон, недовольно цокнул, а затем легонько подтолкнул меня в ряд к остальным официантам, которые ожидали своей очереди с пустыми подносами в руках. Я напоследок обернулся. Дядюшка прищурил глаза, поднес руку к своему лицу, сжав ладонь в кулак кроме двух пальцев, указательного и среднего, указал ими на свои глаза, а потом направил ими на меня. Губы еле слышно произнесли:

– Я за тобой слежу, – после чего уже цокнул я и, отвернувшись от мужчины, покорно потопал работать.

Вечер проходил спокойно. Мне было интересно наблюдать за людьми, разодетыми в красивые торжественные наряды, ведь такое было для меня в новинку. Ловко проскальзывая между гостями, я разносил на подносе бокалы с шампанским.

Играла мелодичная музыка, которая то и дело приглушалась громким голосом дворецкого, сообщавшем о прибытии очередного гостя. Люди кучковались небольшими группками. Насладившись обществом одних, они перемещались к другим, выказывая свое почтение и поддерживая очередную беседу новых собеседников.

Но особое мое внимание привлек молодой парнишка лет восемнадцати. Его поведение было каким-то подозрительным. Когда сверстники лопали различные закуски и пили шампанское, он всего лишь тоскливо смотрел на них печальными глазами, но ни к чему так и не прикоснулся. Это выглядело очень странно. Что могло быть такого в еде и спиртном? Не думал же он, в самом деле, что знаменитое семейство Тейгеров решило именно его в этот вечер отравить?

В какой-то момент он рванул в сторону уборных и, вернувшись через несколько минут, стал лопать, как не в себя. Скажу честно, это вызвало у меня еще больше подозрений. Поэтому, когда в следующий раз парень снова метнулся в туалет, я, даже не задумываясь, рванул вслед за ним.

Конечно же, мне не удалось много узреть, ибо пока я нашел, где оставить поднос с бокалами, пока добежал до уборной, времени упустил немало. Но и увидел достаточно. Просто, как только я резко распахнул дверь, паренек вздрогнул и от неожиданности выронил что-то из рук. Это что-то, брякнув, упало на пол и предательски покатилось в мою сторону.

Странная вещица, скажу. Но, лишь взглянув на нее, я понял, что это такое. Не знаю, откуда я это знал, как и где получил данную информацию, но мой мозг точно определил – это шприц. Продолговатый предмет, чем-то напоминающий ручку в пластиковом каркасе, только немного толще, с маленькой тонкой иглой на конце.

Паренек быстро наклонился и подобрал его с пола. Посмотрев на меня виноватым взглядом, он тихо пробубнил, склонив голову, словно пытаясь оправдаться:

– Это не то, что ты подумал. Я не наркоман…

И замолчал. Скорее всего, парень взял себя в руки. Зачем ему оправдываться перед обычным официантом? Все равно ведь ничего не поймет. Поэтому быстро положив шприц в небольшую сумочку, размещенную на своей талии, даже не взглянув на меня, выпрямил спину и вышел вон.

Он не объяснил до конца, но мне и не нужно было. В голове, словно знакомые картинки, стали появляться отпечатанные листы какой-то медицинской книги. Казалось, что мозг пытался напомнить мне то, что я когда-то очень хорошо знал, но благодаря полученной травме забыл.

До меня дошло. Да, парень не был наркоманом, он - диабетик. Вот почему прежде, чем положить что-то в рот, прятался в туалете. Паренек делал инъекцию инсулина. Это все объясняло.

Я, конечно же, вернулся к работе, получив нехилых кренделей от старшого за бесхозно оставленный рабочий инвентарь, то бишь поднос с бокалами. Вечер продолжался, а я, не останавливаясь, кружился между гостями, поднося алкоголь и сладкие закуски.

Внезапно меня привлекли детские голоса, и я непроизвольно поднял голову. Дело в том, что на вечере присутствовали и дети. А чтобы мелкие не мешались под ногами и при этом оставались в поле зрения своих родителей, их разместили в комнате на втором этаже, которая со стороны зала отделялась невысоким стеклянным парапетом, украшенным изящной крутящейся ковкой. Дети то и дело подбегали к прозрачной перегородке и устремляли свои взгляды вниз, выискивая в толпе знакомые лица.

Но меня привлекли лишь некоторые из детворы наверху. Дело в том, что у господина Сандала было трое детей: девочка Поял, омежка, матерью коей являлась госпожа Тоития, и два мальчика-альфы, рожденные от вторичек господина.

Что и было хорошего в старшем господине, так это искренняя любовь к своим детям, особенно к Поял. Мужчина обожал ее. Пусть малышка и зачата при трагичных обстоятельствах, но она всегда была окутана отцовской заботой и любовью, как самый драгоценный в мире цветок.

Возможно, именно это и привело к особой ненависти братьев к Поял. Поэтому при каждом удобном случае мальчишки старались унизить и оскорбить девочку. Ну как же! Именно она отбирает всю отцовскую любовь, оставляя для них всего лишь каплю, можно сказать, остатки с барского стола.

Говорят, самые жестокие люди – это дети. Скорее всего, так происходит потому, что они не осознают всех последствий своих действий. Да и поступками их движут в основном лишь чувства: если любят, то всем своим маленьким сердцем, а если ненавидят, то от самой глубины души.

Меня привлекли детские голоса, но не веселые радостные отзвуки. Почему-то что-то внутри заволновалось, почувствовало, что ли, некую опасность.

И я не ошибся. Маленькую Поял обступили другие дети. Под бурные издевательства ее братьев-альф они наступали на нее со всех сторон. Девочка испуганно оглядывалась, словно ища защиту, и отступала к парапету.

Что произошло дальше? Я и сам толком объяснить не могу. Однако мои глаза не лгали. Некая темная аура, исходившая от мальчишек-альф, вырвалась наружу и яростно набросилась на слабую девочку-омежку.

И Поял не смогла противостоять этой силе. Ее, словно пушинку, просто перекинуло через стеклянный парапет. Нет, девочка не упала вниз. Она повисла в воздухе, зацепившись кружевным платьицем за изогнутые кованые листочки.

Малышка болтыхалась, истерично дрыгая ногами и руками. Ее заплаканные глазки были наполнены страхом, и мне даже показалось, что испытываемый девочкой ужас стал обвивать мою шею, сдавливая дыхательные пути.

– Поя-я-ял!

Крик испуганной матери заставил гостей отвлечься от своих унылых бесед, ведь что-то интересненькое появилось на горизонте, и в главной роли выступала сама красавица-доченька одного из хозяев столь великолепного поместья.

Все смотрели, охали, ахали, но никто не дернулся и с места. Даже слуги сего вечера сделали вид, что ничего не замечают. Оно и понятно. Кто посмеет нарушить указ господина Сандала о неприкосновенности его дочери, даже если речь будет идти об ее спасении. Это называется инстинктом самосохранения, когда собственная жизнь ставится в приоритет перед всеми остальными.

Но, скорее всего, я не похож на этих людей, потому что сорвался с места и бросился на выручку к болтающейся в воздухе омежке. Времени на раздумья не было, ибо с каждым нелепым движением малышки прорванное металлической ковкой место на платьице увеличивалось, настойчиво рассекая ткань до самого края.

Я слышал возмущенные истеричные вопли расфуфыренных женщин, ведь, пробегая мимо, срывал с них шифоновые шали и посылал воздушные поцелуи в знак благодарности за, так сказать, одолженную на время шикарную часть дорогущего гардероба.

Однако в стаскивании шалей была некая хитрость. Я срывал только те, на которых была прикреплена тяжелая железная брошь. Сама по себе полупрозрачная воздушная ткань не представляла для меня особого интереса. Обладая особой легкостью, она могла, даже с применением огромной силы, лишь взбесить своей замедленной игрой на публику, а мне нужна была скорость. Поэтому утяжелители для них в виде металлических брошек для достаточного ускорения оказались как раз кстати.