Оливия качает головой, её щеки вспыхивают.

— Под «встретиться» я имею в виду не свидание, а действительно «встречу»… Как впервые, снова. Это будет игра. Я могу быть гламурной пуэрториканской супермоделью, а ты знаменитым французским футболистом.

Я француз, а она пуэрториканка? Да. Это не сработает. Я приподнимаю бровь, и она отмахивается от меня.

— Или нет... Ты понял, что я имею в виду.

Впервые за долгое время на её лице появляется волнение, смешанное с лёгким смущением, и у меня не хватает духу сказать «нет» её маленькому фетишу. Я могу понять это желание ненадолго убежать от реальности. Звучит соблазнительно.

— Ты хочешь французского футболиста? — спрашиваю я, забирая губку у неё из рук и бросая её на пол.

Она быстро качает головой, когда губка с хлюпаньем падает на пол.

— Ты можешь быть кем угодно.

— А я могу быть собой? — спрашиваю я, обхватывая её за бедра и притягивая к себе.

— Э-э-э... — Её грудь вздымается, наша близость нарушает поступление кислорода в её мозг. — Это не… Не так работает.

Её прерывистое дыхание вызывает у меня в животе какое-то яростное и первобытное чувство.

— Если ты хочешь кого-то другого, я могу стать кем-то другим для тебя.

Я вытягиваю шею и прижимаюсь губами к её шее. Всё её тело вздрагивает, когда мои губы касаются её тёплой и влажной кожи.

— Я хочу, чтобы ты был самим собой. — Она тяжело дышит, обхватывая меня бедром и заставляя улыбаться, уткнувшись лицом ей в шею. — Только под другим именем.

Я подаюсь вперёд и сжимаю её плоть зубами. Она шипит, прижимаясь своими бёдрами к моим. Я отпускаю Оливию, когда она выпускает коготки и крепко вонзает их мне в лопатки.

— Тебе не нравится моё имя? — спрашиваю я.

Я приподнимаю её, пока её попка не прижимается к прохладному кафелю.

— Сет — это моё любимое имя, — отвечает она, а конец предложения теряется в лёгком стоне. — Но ты не можешь быть Сетом. В этом весь смысл игры.

Я отстраняюсь, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Если ты сможешь сказать мне, почему ты хочешь встретиться снова как в первый раз, я сделаю это для тебя.

— Я надеюсь, это вернёт нас к началу.

Я провожу пальцами по её рукам, нежно поглаживая.

— Когда мы не встречались. Тебе не кажется, что мы уже не те, что раньше? — Она слегка огорчается. — Ты не чувствуешь себя по-другому? Тебе не кажется, что мы изменились? Ты уже не тот мужчина, за которого я вышла замуж, а я не та женщина, на которой ты женился. — Её взгляд нервно перебегает с моего лица в сторону. — Тогда мы были неразлучны. Ненасытны. Безрассудны.

Она права. Я знаю это.

— Мы не можем вечно оставаться такими.

Оливия кивает.

— Я знаю и не хочу возвращаться к этому, но и терять то, что делало нас особенными, тоже не хочу. Я не хочу, чтобы моя жизнь состояла только из работы и отсутствия развлечений. Это не жизнь.

— Ты думаешь, мы застряли в рутине? — наконец-то удаётся выдавить мне из себя после нескольких недель беспокойства.

Её лицо не меняется, она даже не выглядит удивлённой моими словами, и мне интересно, думала ли она об этом тоже.

— Я даже не совсем понимаю, что это значит. Застряли ли мы? Да. Думаю ли я, что нам нужно найти выход из этого состояния? Да. Искра между нами угасает, но не думаю, что мы застряли в рутине. — Она прикусывает нижнюю губу. — Нам нужно сделать это в День святого Валентина, Сет. Нам нужно повеселиться и вернуть искру любви… Мне это нужно.

Я впитываю её слова, не обращая внимания на странное ощущение в своих мокрых ногах. Эта «встреча как в первый раз» пугает меня до чёртиков. Я никогда не смог бы произвести впечатление на женщину, стоящую передо мной, теперь, когда она знает, кто я такой. Я никогда не смог бы поразить её так, как в первый раз... Я заполучил её, потому что был загадкой, неизведанной территорией. Она была на подъёме, и я был единственным, чего она не хотела, но и не могла избежать. Я заполучил её благодаря своему образу жизни и преданности своему делу…

Я заполучил её благодаря её отцу…

У меня больше нет ничего из этого.

Несмотря на свои опасения, я киваю, и она широко улыбается. Если мне нужно стать кем-то другим для того, чтобы она получила то, чего хочет, я это сделаю.

Я сделаю всё, что угодно.

***

Оливия

Он кивает, но в глубине его глаз читается неуверенность. Я не ожидаю, что ему понравится эта идея. Не сомневаюсь, что в голове у него всё перемешалось. Так или иначе, но он свяжет это с Вегасом и тем, что он сделал. Не знаю, сколько раз мне придётся ему это объяснять. Вегас — это отстой для нас обоих. Ситуация, в которой мы оказались, сильно осложнила наши отношения, но Сет вытащил нас из неё. Согласно контракту, составленному юристами MMAC, ему не разрешается драться или тренировать кого-либо, готовящегося к выступлению в MMAC. Он отказался от своих стремлений и средств, которые он зарабатывал, ради меня. Ради нас. Это доказывает мне больше, чем любой глупый поцелуй или обидные слова. Я всегда говорю ему, что актёры, у которых есть жены, постоянно целуются с разными женщинами, и в этом нет ничего скандального, потому что это всего лишь игра. Был ли поцелуй, который он разделил с Селеной, другим? Что такого есть в поцелуе, что не заставляет тебя почувствовать, будто мир перевернулся с ног на голову? Если бы это заставило его что-то почувствовать, тогда это была бы совсем другая история. Меня не предавали. Мои чувства были задеты только из-за тайны, а не из-за самого действия.

— День святого Валентина будет незабываемым, — говорю я ему, обвивая руками его шею. — Обещаю.

Он наклоняется, пока наши лбы не соприкасаются.

— После всего, что я сделал и продолжаю делать с тобой… Ты любишь меня меньше? — спрашивает он, избегая моего взгляда, в то время как одна его рука движется к моему пупку.

Я качаю головой.

— Больше, — говорю я ему, протягивая руку и запуская пальцы в его тёмные волосы. — Всегда больше. Никогда меньше.

Внезапно он преодолевает оставшееся между нами расстояние и накрывает мой рот своим, зажигая крошечную искру в моей груди. Я отстраняюсь и вдыхаю, когда он пробегает пальцами по моей спине, ощущая себя так, будто вот-вот загорюсь, когда он достигнет нижней части.

— Ты чувствуешь это? — спрашиваю я, касаясь своими губами его губ. — Пламя, что вот-вот вспыхнет?

Уголки его губ приподнимаются.

— Пламя во мне уже не в состоянии вспыхнуть, детка. Моё тело уже в огне.

Сет наклоняется, и я вздрагиваю, когда его шершавая щека касается моей. Каждый волосок посылает электрический разряд в моё тело, заставляя меня сиять меня впервые за долгое время. Моя кровь горит, а не бурлит, и кожа покрывается мурашками, когда он облизывает особое место под мочкой моего уха. Мои колени подгибаются, но его сильные руки обхватывают мои бедра и тянут меня вверх. Обвивая руками его шею, я обхватываю бёдрами его талию и наклоняю голову набок, давая ему возможность лизать, посасывать и покусывать ещё больше моей шеи. Его движения напоминают о том времени, которое мы провели в душе у него дома на Променад-Уэй целую вечность назад.

Когда я прижимаюсь к внутренней стороне его бедра, то чувствую, насколько его член твёрд и готов. Я так долго этого хотела, что почти забыла, каково это — прижиматься к его самым интимным частям тела... Насколько его член твёрдый, словно камень, обтянутый тонким шёлком. Я могла бы придумать что-нибудь более «эротически привлекательное», но я слишком возбуждена, чтобы прилагать какие-либо усилия. Всё звучит сексуально, когда я так болезненно возбуждена. Я заставляю себя отвлечься от своих мыслей, когда Сет обхватывает меня одной рукой за талию, а другой поддерживает за задницу. Я издаю стон, когда моя спина ударяется о плитку пола, а он одним быстрым движением оказывается глубоко внутри меня, полностью заполняя.

— О, черт...

Первый всплеск удовольствия пронзает мой позвоночник, когда он впервые за несколько недель толкается в меня, растягивая. Всё моё тело напрягается от этого ощущения.

Его рот накрывает мой, его язык вторгается в меня, словно владеет всем пространством. У меня кружится голова, тело гудит, а лёгкие перестают дышать, когда он входит в меня, глубоко проникая.

— Так хорошо. Так чертовски туго, — стонет он хриплым и напряжённым голосом.

Я не собираюсь врать. Слышать подобные слова после рождения ребёнка — это, чёрт возьми, волшебство. Я вот-вот взорвусь. Он крепко сжимает мои бедра так сильно, что я почти уверена, что останутся синяки, но мне всё равно. Прямо сейчас всё, о чём я думаю, это о том, чтобы мой муж хорошенько оттрахал меня, и утешаюсь тем фактом, что он всё ещё хочет этого так же сильно, как и я.

Сет снова погружает свой язык в мой рот, прежде чем отстраниться и посмотреть мне в глаза. Мои губы приоткрываются, когда мы встречаемся взглядами. В его глазах вспыхивает страстное желание, и я знаю, что оно отражается в моих собственных. Его губы изгибаются в улыбке, которую я так люблю, прежде чем он прижимается своими губами к моим и целует меня так сильно, что у меня кружится голова. Не в силах больше этого выносить, я обхватываю его ногами за талию и стону ему в губы, когда он сильно входит в меня, глубоко и под правильным углом. В каждом органе, каждой клетке и каждой мышце нарастает оргазм.

— Сет...

В отчаянии я хватаю своего мужа за плечи, за спину, за волосы — за что угодно, лишь бы заставить его войти в меня сильнее, быстрее и глубже. И тогда я чувствую, как моё тело загорается огнями, как на День независимости. Я прикусываю губу и издаю стон, когда мой оргазм достигает пика. Это можно описать только как когда одно солнце взрывается миллиардом крошечных звёздочек. Я вскрикиваю, не в силах прикусить губу, когда меня бросает в бездну экстаза. Я не в силах это остановить. Оргазм сносит меня, словно поезд, и продолжает своё движение по телу. Всё накопившееся напряжение и сексуальная неудовлетворённость покидают его, и я снова чувствую себя собой. Дрожа, я впиваюсь ногтями в кожу на плечах Сета, заставляя его зашипеть. Едва мой оргазм начинает утихать, как мой муж вздрагивает и с силой входит в меня.