– Дикий ты Чук, – повторил он, глядя, как его новый пушистый жилец мельтешит в своем ведре, – Но я тебя приручу. Будешь ты у меня ручной.

И с этого дня жизнь бомжа Валеры переменилась – тягучая череда бессмысленных заполненных алкоголем и собирательством дней осветилась изнутри возникшей неожиданно целью. И откуда-то взялись силы, жизненная энергия, чтобы эту цель достичь. Пропала вялость и апатия – словно и не вел столько лет растительное существование.

Дни шли за днями – все больше углублялись в холодную, сыплющую снегом зиму. Валерий купил справочник по уходу за домашними животными – потратил кучу денег и с изумлением обнаружил, что почти разучился читать. Перелистывая страницы, приступил к осуществлению своей цели.

Поначалу Чук страшился. Дрожал, впадал в депрессию и отвергал предлагаемое лакомство.

Но как-то раз положенный к нему капустный лист исчез, как не бывало. А потом еще один и еще. К концу первой недели свинка охотно уплетала травяную свою снедь, и даже делала робкие попытки взять капустный кусочек прямо из рук.

Порывшись в окрестных свалках, Валера отыскал старую, но еще вполне надежную клетку, сделанную из потемневшего дерева и медных погнутых прутьев. Припомнив старые навыки, привел ее в надлежащий вид и скоро Чук получил новый дом – удобный, просторный, с выстеленным газетами полом.

Валера со всей осторожностью переселил своего нового жильца в клетку, и с умилением глядел, как морская свинка обустраивается.

Клетка Чуку понравилась. Во всяком случае, так показалось его новому владельцу.

За время, прошедшее со своего пленения Чук сильно поправился, шерсть его стала лосниться, а характер явно переменился в лучшую сторону. Теперь он перестал пугливо вздрагивать, лишь завидя Валерия у своей клетки. Наоборот, вставал на здание лапы и умильно мельтешил передними – словно тянулся.

А потом настал день, когда это мохнатое чудо робко взяло предложенный капустный кусочек из рук Валеры. Чук схватил лакомство из пальцев и утащил в угол клетки – пробовать. А следующий кусочек он уже чуть ли не вырвал силой, смелея на глазах.

Валера глядел на него и улыбался.

Сам он тоже переменился – неожиданно легко бросил пить – вот уж не ожидал, что такое может вообще случиться. Просто перестал и все – никаких тебе рецидивов и ломок. С утра до вечера в городе – заработанные деньги пускал теперь на обустройство жилья, покупку снеди себе и своей зверушке. А Чук терпеливо ждал его и проявлял все большую радость при его возвращении. Еще Валера стал философствовать, садился вечерком у своей печурки и, глядя на огонь, излагал Чуку меняющееся свое на глазах мировоззрение. Тот слушал и со всем соглашался.

– Вот видишь Чук, – говорил Валера, – всякому живому существу нужна цель в существовании своем. Это хотя бы, потому как по максимуму все хотят найти объяснение.

Но это не каждому дано. А вот ежели у тебя есть цель – пусть даже захудалая, то ты уже не пропадешь. Этим мы, люди, и отличаемся от зверей. Потому как только человек может бесцельно существовать. А это дорога вниз. Вот зверье, оно объяснений не ищет, а цель свою, хоть и не понимает, а чувствует. Потому-то животные и не вымирают совсем. Вот как ты, Чук. Даром, что домашний зверь, а среди крыс, однако ж, выжил.

Чук согласно кивнул. Нет, конечно, он просто мотнул изрядно раздавшейся своей мордочкой, мало ли от чего, но Валера теперь каждый его жест истолковывал по-своему.

И не было уже ничего удивительного, в том, что совсем скоро после своего пленения морская свинка по имени Чук уже вовсю давалась в руки, позволяла себя гладить, и даже стала сидеть на плече Валеры, как заправский пиратский попугай. Чук разве, что «пиастры» не кричал.

Занятый своей неожиданной новой жизнью бомж Валера совсем позабыл о старом своем времяпровождении, и потому очень удивился, встретил как-то раз в глухом переулке Слюнявчика. Но тот не дал о себе забыть.

– Э! Валерка, мля! Чевой-то тебя не видно, а? – вопросил он и дернул Валерия за рукав.

До того не сразу дошло, кто перед ним. За прошедшие две недели он совсем позабыл о старом забулдыге по имени Слюнявчик.

– Забываешь нас? – продолжил тот.

– Слю… эээ… Костя, я спешу, знаешь, – сказал Валера.

Это была чистая правда – он собирался купить Чуку замечательную кормовую добавку, из той серии, что можно почти бесконечно долго грызть, на пару с витаминами стачивая растущие зубы.

– Спешишь? – сказал Слюнявчик, – все время теперь спешишь. Занятой стал, блин. Как профессор. – Он помолчал, а потом добавил быстро, – ты ведь грят, поймал там у себя чой то? Ну, в ловушку? И у себя держишь. А ты ведь мне обещал, что как крысу свою поймаешь, так нам отдадишь. На прокорм.

– Кто говорит? – спросил Валера.

– Ааааа… – пропел Слюнявчик гнусным голосом, – а не скажу… Хотя… Волчок это был.

Он у нас всее видит, всее знает!

– Дурак твой Волчок! – сказал Валера резко, – и не видит он ничего! Мозги давно пропил. Ничего я не поймал. Ничего!

И он пошел прочь – ему надо было успеть к закрытию магазина. Слюнявчик уставился ему в спину, как показалось, злобно. Но навязывать свое общество не стал.

Встреча со старым дружком неприятно поразила Валерия. Он вспоминал перекошенное, бессмысленное лицо Слюнявчика и задавался вопросом – что связывало его с этим человеком? Что связывало его с остальными. Некоторое время эти мысли занимали его, а потом он пришел домой, где ждал терпеливо Чук и начисто забыл об этом происшествии.

Через некоторое время он решил, что животному нужен воздух, и стал совершать короткие вояжи во двор. Чук сидел у него на плече и восхищенно нюхал морозный воздух. А потом стал даже отваживаться на короткие пробежки по снегу. Далеко не отбегал – словно знал, что может потеряться. Валера стоял рядом, глядел, как свинка оставляет на свежем снегу ровные стежки следов. Народ на него посматривал, но Валере было плевать – выгуливают же люди своих собак. Поему бы не выгулять морскую свинку?

В одну из таких прогулок он и чуть не потерял своего Чука.

Тот так и не заметил опасности, да и Валера засек ее слишком поздно. Просто вдруг совсем рядом, за спиной, раздался нарастающий рев – низкий, полный угрозы. Так близко, что Валерий лишь успел обернуться.

Огромный черный ротвейлер был метрах в двух – пасть раззявлена, желтоватую слюну сдувает ветром с выдающихся клыков, язык болтается как грязное багровое полотнище.

Псина шла в атаку, и в атаку совсем не на Валерия – тот был слишком массивным для потенциальной жертвы. Пес рвался к Чуку – такому маленькому, медлительному и беззащитному.

В те секунды пока черная собака преодолевала оставшиеся метры Валерий узнал ее – конечно, трудно не узнать эту гнусную псину, если ее ненавидел весь двор, включая оба дома близнеца.

Бульдозер выл от счастья – он снова занимался любимым делом, а именно нападал на жертву совершенно неспособную дать ему отпор. В отличие от того же Валерия. Жаркая собачья кровь требовала отмщения за недавний перенесенный им и хозяином позор.

Чук замер на снегу – черно-белый шерстистый комок, его хватило бы от силы на один укус надвигающейся черной беде.

Валера понял это, как понял и то, что не успеет поднять Чука с земли. А даже если успеет, то будет неминуемо сбит агрессивным зверем.

И тогда он сделал то, чему научился за годы беспросветной своей бездомной жизни – упал ничком и накрыл Чука своим телом. Когда ты вот так лежишь, сохраняя в объятиях ценную и нужную тебе вещь, то тебя можно пинать ногами, бить, чем хочешь – эффекта не будет, ты почти защищен, как большая мягкая черепаха, особенно если на тебе надет толстый бушлат телогрейка, да ворох тряпья под ним.

К сожалению или к счастью знают об этом только те, кого часто лупят ногами.

Бульдозер этого не знал – его в жизни никто не рискнул пнуть, поэтому действия Валеры стали для него совершенной неожиданностью. Тело его еще продолжало поступательное движение вперед, маленький тупой мозг пытался анализировать поменявшуюся ситуацию и не находил адекватного решения. Когда Бульдозер понял, что не успеет за оставшееся время сменить вектор движения, было уже поздно.