У меня дрожат ноги, пока я поднимаюсь к замку, и мне кажется, что я потеряю сознание еще до того ...

У меня дрожат ноги, пока я поднимаюсь к замку, и мне кажется, что я потеряю сознание еще до того, как доберусь до входа.

Я слышу музыку, доносящуюся из бального зала, и проклинаю себя за все эти мини-срывы, которые у меня были, пока я собиралась.

Меньше всего мне хочется привлекать к себе внимание своим опозданием.

Очередная волна головокружения захлестывает меня, и как раз когда я думаю, что вот-вот упаду на асфальт, я чувствую вибрацию телефона.

Devil: Есть боковой вход, через который ты можешь пройти. Он находится с левой стороны замка. Он не заперт.

Клянусь, бывают моменты, когда Каин так чувствует меня, что, кажется, будто он знает меня лучше, чем я сама.

Ускорив шаг, я направляюсь к левой стороне замка.

AngelBaby123: Почти на месте.

Devil: Короткий коридор сразу после того, как ты пройдешь через дверь. Бальный зал будет справа от тебя.

Я дохожу до двери через, как мне кажется, вечность и продолжаю идти по коридору. От звуков музыки и разговоров людей у меня сводит живот.

Через несколько шагов я окажусь в бальном зале вместе со всеми.

AngelBaby123: Мне страшно.

Я ругаюсь под нос. Я должна была доказать, что справлюсь с этим.

Все, чего я хочу, находится прямо в этой комнате. Сейчас не время быть ребенком.

Глубоко вздохнув, я заставляю свои ноги передвигаться.

Колени подгибаются, когда я вхожу. Даже в маске не могу отделаться от ощущения, что все знают, что это я.

Я отчаянно ищу глазами Каина, но не нахожу. Кажется, что все мужчины здесь одеты в одинаковые черные смокинги, галстуки-бабочки и неприметные черные маски.

Мой телефон вибрирует.

Devil: Ты прекрасно выглядишь.

Я останавливаюсь. Он меня видит?

Я мысленно бью себя по голове. Конечно, Каин меня видит. Он купил все, что на мне надето.

Включая нитку жемчуга, которая при малейшем движении скользит по моим самым чувствительным местам, не давая забыть, что находится под моим платьем.

AngelBaby123: Где ты?

Devil: Наблюдаю за тобой.

Клянусь, я становлюсь краснее на пять оттенков. Я знаю, что он не хотел сказать ничего пошлого, но это все равно вызывает прилив тепла между ног.

Это также усиливает мое беспокойство, потому что напоминает мне, что я нахожусь в зале, полном людей, а не дома в своей спальне.

Нервы трепещут в животе, и я опускаю взгляд на пол.

Каждый раз, когда оглядываюсь по сторонам, головокружение вихрем нарастает во мне. Я чувствую себя лучше, оставаясь в стороне и разглядывая свою обувь.

Но, к сожалению, в итоге я врезаюсь в официанта с подносом, полным блюд.

Сердце подскакивает к горлу, когда поднос начинает покачиваться. Но за секунду до его падения из ниоткуда появляется человек и поддерживает его. И на пол падает лишь один стакан, минуя катастрофу вселенского масштаба.

Официант вздыхает с облегчением. А я нет. Я здесь всего минуту, а уже создаю проблемы. Люди начинают пялиться.

— Спасибо, — говорит официант, — я ваш должник.

— Не стоит благодарности, — отвечает глубокий хрипловатый голос.

— Мне очень жаль, — тошнота накатывает на меня, когда я наклоняюсь, чтобы поднять разбитый стакан, — мне следовало внимательнее смотреть за тем, куда я иду...

Я замираю, когда рука обхватывает мое запястье: — Пусть официант разберется с этим.

Я поднимаю глаза, и весь кислород будто высосали из комнаты. Я смотрю в самые яркие голубые глаза, которые когда-либо видела.

— Ты можешь пораниться, если не будешь осторожна.

Я пытаюсь ответить, но в горле пересохло. Господи. Смотреть на них в упор почти так же больно, как на затмение.

Застыв, я рассматриваю остальные черты его лица. Оно загорелое, как будто он большую часть времени проводит на солнце. Челюсть достаточно остра, чтобы прорезать металл, и подчеркнута недельной щетиной. У него интересная форма губ... они почти надутые. Как будто он сосет лимон. Остальная часть его лица скрыта черной маской, и я благодарна за это, потому что если те черты, которые я могу видеть, настолько проникновенны, то не могу представить, как он выглядит, когда все части головоломки собраны вместе.

Мой взгляд возвращается к его губам, но тут мое внимание привлекают чернила, проступающие из-под воротника его смокинга. Его татуировки не вписываются в остальную часть его образа... да что там, в остальную часть зала.

Как ни странно, это успокаивает. Как будто я не единственная, кому здесь не место.

Каким-то образом мне удается найти свой голос: — Это не проблема. Это моя вина.

— Почему ты так уверена?

Я пытаюсь придумать, что ответить, но странная пульсация в пальце отвлекает меня. Когда я смотрю вниз, то вижу кровь.

— Похоже, ты был прав.

Я оглядываюсь в поисках Каина, потому что знаю, что он наблюдает за мной, но мужчина поворачивает мое запястье и осматривает палец.

— Там маленький кусочек стекла. Больно?

— Не очень, — я корчусь, — немного.

Я отшатываюсь, когда он подносит мой палец к своим губам. Уже собираюсь сообщить ему, что мне не нужно, чтобы он целовал мое бо-бо, но, к моему полному недоумению, он кладет мой окровавленный палец себе в рот.

Я слишком шокирована, чтобы протестовать, и слишком заворожена, чтобы отстраниться. Дыхание, которое я задерживала, вырывается из меня одним большим потоком, когда он начинает сосать. Он такой нежный, такой ласковый... это почти эротично.

Без сомнения, это самый необычный опыт, который я когда-либо получала в своей жизни.

— Его там больше нет.

Он отпускает мою руку, и я смотрю на свой палец. Он уже почти не кровоточит.

— Спасибо... — начинаю говорить я, но он уже ушел.