— У тебя нет друзей.

— Вот именно.

— Ладно, допустим, я согласен... чем бы это ни было. Но как я узнаю, что могу тебе доверять?

— Никак.

Я возвращаю ему телефон.

— Спасибо за предложение, оно заманчивое, но я откажусь.

— Почему?

— Ты что, тупой? Ты сам только что сказал, что я не могу тебе доверять. Зачем мне подставлять себя для этой потенциальной ловушки? Есть много девушек моего возраста, с которыми я могу переспать без всего этого дерьма, которое несешь ты.

— Ты прав, — он останавливается, когда мы подходим к моей машине, — есть много милых, порядочных девушек, которые готовы отдать свою левую сиську, чтобы отсосать твой правый орех... но мы с тобой оба знаем, что это не одно и то же. Таким, как мы, нужно нечто большее. Их представление о кайфе — дрочить своим парням в кинотеатре. Это не то дерьмо, которым увлекаемся мы.

— Ты не знаешь, какое дерьмо мне нравится.

— Вот тут ты ошибаешься, — он толкает меня к машине. — Я видел тебя в том классе, брат. Ты как чертова бомба, готовая взорваться. И если ты не снимешь внутреннее напряжение, рано или поздно ты взорвешься, — он ударяет кулаком по боку моей машины, — бум.

— Без обид, но ты сумасшедший. Я не знаю, что ты думаешь, что знаешь обо мне, но что бы это ни было, я гарантирую тебе, что это не так. Я в порядке, Дэмиен. В отличие от тебя, я нормальный, — я открываю дверь своей машины. — Иди и найди кого-нибудь еще, кто захочет разделить с тобой твое извращенное дерьмо.

Боль пронзает мое тело, когда он хватает меня за шею: — На твоей спине синяк размером с Техас, чувак.

Он отпускает меня, но я замираю, боясь пошевелиться или заговорить.

— И прежде чем ты обвинишь меня в преследовании, у меня восьмым уроком физкультура. Полагаю, у тебя седьмым, потому что ты все еще переодевался в раздевалке, когда я пришел.

Наконец я обретаю голос: — Думаю, ты ошибаешься.

Он фыркает: — Насчет линии синяков, протянувшейся от твоей шеи до задницы... или того, что твой папа ответственен за их появление?

Двумя плавными движениями моя рука обхватывает его горло: — Ты не знаешь, о чем, блядь, говоришь, — я сжимаю сильнее, наблюдая, как меняется цвет его лица, — я упал с лестницы на прошлой неделе.

Это ложь, и он это знает. Но признаваться в том, что твой отец до сих пор выбивает из тебя все дерьмо, когда ты вот-вот окончишь школу, — это не то, что делает мужчина.

Так же как и раскрывать тот факт, что твой родной брат перенял его дурные привычки. То, что началось как обычная ссора на прошлой неделе, закончилось тем, что мой брат ударил меня стулом по спине.

Что, конечно же, привело к тому, что мой отец снял свой ремень, пока я был слишком слаб, чтобы защищаться. По его словам, я якобы спровоцировал его любимого близнеца.

У моей семьи есть проблемы... как и у каждой семьи. Однако мои семейные проблемы — это мое дело, а не его.

Несмотря на покрасневшее лицо, Дэмиен не сопротивляется. Но его голубые глаза пылают, бросая мне вызов. Как будто он хочет проверить, как далеко я зайду.

Он кашляет, когда я отпускаю его.

— Как я и говорил... бум.

— Я думал, ты сказал, что у тебя миссис Миллер на восьмом уроке? — кричу я, когда он уходит.

Эта ситуация с телефоном и его пристальное внимание к моей личной жизни... я не могу отделаться от ощущения, что он специально подстроил все так, чтобы я появился в классе.

И если он зашел так далеко, то неизвестно, что еще он сделает, если я соглашусь на эту странную дружбу.

Он поворачивается, широко расставив руки: — Кажется, ты говорил, что у тебя сегодня собрание студенческого совета? — он показывает мне средний палец, и когда я молчу, выражение его лица становится все более зловещим, — похоже, мы оба лжецы.