Я бегу, чтобы не отставать от Атласа; моя рука натянута до боли, когда он тянет меня вперед. Мы сворачиваем за угол, оставляя хаос позади так, что он будоражит мои чувства. Как будто мы шагнули в другую вселенную. Квартал, обсаженный деревьями, странно безмятежен. Он почти жизнерадостен по контрасту с кровавым месивом перед Святилищем. Это пиздец. Оставить кровавую бойню позади не должно быть так просто.

На углу стоит на холостом ходу блестящая черная машина с темными, как краска, стеклами. Атлас подводит меня к ней и открывает дверцу.

— Тебя просто ждут машины по всему городу? — Почему у него машина здесь?

У меня все еще звенит в ушах, и я теряю равновесие. Обычно драка усиливает все мои чувства, обостряя их до тех пор, пока мое собственное тело не превращается в оружие, отточенное для нанесения максимально возможного урона. Но я взволнована и вялая.

— Залезай, Рен. — Атлас толкает меня в спину, ведя к машине. Я падаю внутрь, мои конечности отяжелели.

Атлас садится рядом со мной, захлопывая дверь, как только оказывается внутри. Машина трогается с места, и Атлас находит бутылку воды и открывает для меня крышку.

— Вот, выпей это. Это поможет. — В голосе Атласа слышится нотка беспокойства, но когда я смотрю на него, его лицо такое же каменное, как и всегда.

Помочь с чем? Я не утруждаю себя расспросами. Я залпом выпиваю воду, вздыхая, когда прохладная жидкость успокаивает боль в горле. Туман в моем мозгу немного рассеивается, и я осматриваю машину. Это не лимузин, как у Отиса, но все равно шикарный. Перегородка отделяет нас от водителя, но слишком темно, чтобы я могла разглядеть хоть что то.

— Мы должны вернуться и помочь остальным, — говорю я между глотками воды. — Почему тебя ждала машина?

Что — то вертится у меня на кончике языка, но я не могу сформулировать это. Моя голова все еще не в порядке, и я не могу ясно мыслить. Что — то меня беспокоит. Я просто не могу понять, что это такое.

Теперь, когда мы сидим, боль от моих ран дает о себе знать. Я смотрю вниз на свои ногу и руку, которые были ближе к взрыву. На моей коже множество порезов и царапин. Раны кровоточат ровно настолько, чтобы вызывать раздражение. У Атласа похожие царапины и порезы на лице и руке.

— Я хочу извиниться за свое поведение, — говорит Атлас вместо ответа на мой вопрос.

— Тебе придется быть более конкретным. — Я свирепо смотрю на него.

Ему есть за что извиниться. По сути, он обвинил меня в том, что я заморочила ему голову, чтобы соблазнить его на последней вечеринке. Кроме того, есть еще тот факт, что он сын Зевса. Забавно было узнать этот факт сразу после того, как мы только что занялись сексом, и он почти пристыдил меня за то, что я околдовала его или что — то в этом роде.

Атлас наклоняется, нежно берет меня за подбородок и поворачивает лицом к себе. Я усмехаюсь ему, но не отстраняюсь. Я должна, но я застываю на месте в тот момент, когда поднимаю на него глаза. В его взгляде отражается отчаяние, страстное желание и что — то, очень похожее на вину. В нем больше экспрессии, чем я когда — либо видела у Атласа, и это сбивает с толку. По моему предательскому телу пробегают мурашки, когда он проводит большим пальцем по моей нижней губе. Его пальцы скользят вверх и призрачно касаются моей щеки. Я слегка втягиваю воздух от прикосновения. Там, должно быть, тоже порез.

— Я не собираюсь извиняться за ту ночь, — говорит Атлас, как будто может прочитать мои мысли. Я прищуриваюсь, но он продолжает говорить, проводя пальцами по моей челюсти. — Это был самый горячий секс в моей жизни, так что нет, я не сожалею об этом. Но мне жаль, что я намекнул, что ты каким — то образом подстроила все это.

Его слова проникают в меня, проникают под кожу и заставляют меня чувствовать к этому мужчине то, чего я не должна. Вместо того, чтобы произнести все слова, которые так и рвались наружу, я подавила все свои чувства. — А как на счет твоего отца?

Голубые глаза Атласа сияют, как будто наполненная Богом кровь освещает его изнутри. — Я не хожу повсюду и не делюсь историей своей семьи с незнакомцами.

Боги, да пошел он к черту. — Нет, ты просто трахаешь их.

Атлас запускает руку мне в волосы и сжимает затылок. — Не думаю, что у тебя есть право голоса в этом вопросе. Хочешь обсудить свою родословную?

Я замираю. Мое тело и так было напряжено, но теперь каждый мускул напряжен, готовый к атаке. Мои крылья зудят под кожей, требуя, чтобы я освободила их и прижала Атласа к земле, чтобы показать ему, кто здесь на самом деле главный.

— Похоже, ты уже знаешь больше, чем говоришь. — Хотя знает ли он? Заметил ли он мои крылья в переулке?

Взгляд Атласа смягчается, но я продолжаю пристально смотреть на него. Машина все еще движется, и я думаю, не сказать ли ему остановиться. Должна ли я выйти и убраться к чертовой матери подальше от Атласа. Куда мы вообще направляемся?

— Я знаю о твоей маме и о том, как она была убита на Играх. Я знаю, что твой отец был убит жрецами. — Атлас говорит все это так, словно это простые бросовые факты. Из тех, что появляются на карточках чемпионов.

Мой рот приоткрывается, и я вглядываюсь в его лицо. Это действительно все? Он говорил только о моих родителях?

— Мы оба были втянуты в эту Игру силой, Рен. Возможно, я тренировался соревноваться большую часть своей жизни, но это не значит, что я хочу участвовать в этом фарсе. Мы созданы для соперничества, но я не хочу быть твоим врагом. — Атлас выдыхает, его дыхание касается моей кожи.

Его пальцы сжимают мой затылок, и это похоже на обладание. Как будто он не может отпустить меня, потому что я нужна ему так близко.

— У нас обоих были секреты, но я больше не хочу этим заниматься. — Глаза Атласа бегают взад — вперед, как будто он не может решить, в какой из моих глаз смотреть. Он напряжен, его тело рядом со мной напряглось.

— Чего ты хочешь? — Мой голос прерывается, пульс учащается от того, как Атлас смотрит на меня. Судя по тому, как близко он находится.

Вместо ответа он сокращает расстояние между нами, пока его губы не прижимаются к моим. Этот поцелуй совсем не похож на безумие прошлой ночи. Это медленное, одурманивающее исследование. Это обладание и капитуляция одновременно. От нас обоих.

Рука Атласа сжимает мои волосы, и я сжимаю ткань его хитона. Меня окружает аромат его кожи и мускуса, и я теряюсь в тумане ощущений. Я едва замечаю, когда машина останавливается, но затем Атлас со вздохом отстраняется от поцелуя. Он снова проводит большим пальцем по моей нижней губе, и вид у него почти… грустный. Я отворачиваюсь от него и смотрю в окно.

— Мы на парковке? — Из — за тонированных стекол и тусклого освещения снаружи трудно что — либо разглядеть. — Где мы? И почему мы здесь?

Дверца со стороны Атласа открывается, и я замечаю мужчину в рабочей форме, придерживающего ее. Он был водителем? Атлас выходит, а затем поворачивается, чтобы предложить мне руку. Я игнорирую ее, не чувствуя себя особенно уютно, даже если от этого поцелуя у меня внутри все воспламенилось.

Мои крылья снова чешутся, а кожу предупреждающе покалывает. Я все же выхожу из машины. Если я собираюсь ввязаться в драку, было бы намного лучше иметь место надрать кому — нибудь задницу. Мне удается выйти из машины, не задрав свою нелепую юбку, и осмотреть окрестности. Мы определенно находимся в подземном гараже, но внизу не припарковано ни одной машины. В воздухе витает влажный, затхлый запах в сочетании со старым бензином и маслом. Здесь намного прохладнее, чем снаружи, что подтверждает то, что мы находимся под землей. Грязно — серые цементные полы, стены и потолок освещены лишь несколькими редкими лампочками, разбросанными по всему пространству.

Я осматриваю гараж, но здесь нет никого, кроме меня, Атласа и водителя, который сейчас прислонился к машине.

— Почему мы здесь? — Мой голос эхом отдается в пустом гараже, хотя я говорила не очень громко.

Прежде чем Атлас успевает ответить, раздается звонок. Я бросаю взгляд на красную лампочку, которая загорается над лифтом примерно в двадцати футах передо мной. Мое сердце стучит в ушах, и я сжимаю кулаки. Что, черт возьми, происходит?

Двери с шипением открываются. Выходит женщина, одетая в строгий костюм и туфли на высоких каблуках. Ей за сорок, ее светлые волосы подстрижены коротким каре с длинной челкой, идеально уложенной, чтобы придать ей подтянутый вид.

Я сразу узнаю ее.

Мой взгляд мечется между ней и Атласом, пытаясь сложить кусочки вместе.

Атлас делает шаг к женщине, и они обнимаются. Это почти абсурдно. Атлас выглядит так, словно побывал на костюмированной вечеринке в своем мужском костюме в греческом стиле, а женщина одета элегантно и полностью собрана.

— Кэт, вот о ком я тебе рассказывал, — говорит Атлас, подходя к женщине. Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и я клянусь, он готовится к драке. Лучше бы так и было. Моя ярость растет с каждой секундой.

— Рен, это Кэтрин Нова. — Поза Атласа напряжена, и его маска вернулась на место, скрывая от меня любые эмоции. — Она глава «Подполья».

Ага. Вот откуда я знаю ее лицо. Оно уже довольно давно мелькает во всех новостях. И Атлас только что привел меня к ней, как ягненка на заклание. Если у меня и были какие — то сомнения, что он знал, кто я, что в моих венах течет кровь Фурии, то я больше не сомневаюсь. Меня продали. Гнев разливается по моему телу, и мои крылья чуть не прорываются за спиной. Я подавляю эмоции, позволяя льду покрыть каждый дюйм меня.

— Рен. Нам о стольком нужно поговорить. — Кэтрин улыбается мне так, словно только что открыла святой грааль.

Я одариваю её резкой и ломкой улыбкой. — Не могу дождаться.

Продолжение следует…