— По иронии судьбы, мифологий и древнегреческих знаний. Мой отец — малоизвестный полубог — воин, который настоял, чтобы я прошла подготовку для получения чести участвовать в Играх. — В ее голосе сквозит горечь, и это удивительно звучит в устах Грир.

Я не очень хорошо ее знаю, но кажется, что ей насрать на остальной мир. На самом деле таких людей не существует, не так ли? Всем нам что — то не безразлично. Голова Грир запрокидывается, и она смотрит на летающие над головой дроны, наблюдая, как они удаляются от нас все дальше.

— Моя мама рассказывала мне истории, когда я росла. Она чувствовала, что важно знать нашу историю и то, что Боги сделали для людей. И то, что они сделали с нами. Знаешь, какая история всегда была моей любимой? — Грир поднимает солнцезащитные очки на лоб, ее серо — голубые глаза проницательные и оценивающие.

Я пожимаю плечами, потому что понятия не имею. Мы все изучали истории о Богах в школе. Хорошие и плохие. В глазах Богов ужасные вещи, которые они сотворили с человечеством, просто доказывают, насколько они могущественны. Они не считают свои действия предосудительными.

— Ты знаешь, как Боги были погружены в сон? — Голос Грир едва громче шепота, но я все еще осматриваюсь по сторонам, устремляя взгляд к небу.

Насколько я могу судить, мы одни, но ее слова опасны. Энергия гудит под моей кожей, плечи зудят, крылья жаждут освобождения. Грир переходит опасную черту. Из — за ее слов нас могут убить.

— Ты знаешь, что Боги ведут себя так, будто они непобедимы и что нет ничего могущественнее их. Но до Олимпийцев были и другие. Это то, чему Боги не позволяют учить в школах, но моя мама рассказывала мне эти истории. Это сказки на ночь, которые «Подполье» рассказывает своим детям, чтобы дать им надежду на то, что, может быть, однажды нам не придется жить под каблуком у существ, которые считают нас одноразовыми и никчемными.

Я смотрю на нее, ожидая, когда в крышку гроба забьют последний гвоздь. Грир увидела мои крылья в том переулке. Она еще ничего не сказала о них, по крайней мере, не мне. Расскажет ли она кому — нибудь еще? Скажет ли она Богам то запретное слово, из — за которого меня могут убить?

— В последний раз Фурии усыпили богов. Моя мама всегда говорила мне, что они тоже уснули, но, похоже, она не совсем правильно поняла эту часть истории.

— Кстати, о Фуриях, даже произнесение этого слова может привести к твоей смерти. Во что ты играешь? — Я шиплю на нее, понизив голос.

Грир поворачивается, чтобы посмотреть мне в глаза, ее голова опущена, а челюсти плотно сжаты. — Иногда, приходится делать большие шаги, чтобы ускорить перемены.

— И какого рода перемен ты хочешь, Грир?

Грир сглатывает, и я впервые замечаю в ней какую — то неуверенность. Она снова осматривает двор, убеждаясь, что мы действительно одни. — Я думаю, что некоторым Богам пора снова лечь спать.