ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

Дрейвен

Я подхватываю Эмму на руки, отталкиваюсь от белой порошкообразной земли и подбрасываю нас в небо. Солнце, которое выглядывало ранее, почти исчезло, как только начали собираться зимние тучи, принося с собой метель. Белые хлопья прилипают к ее волосам, задерживаясь, когда тепло в ее теле исчезает. Я окутываю нас своими тенями, их горячее прикосновение прижимается к ее дрожащему телу, когда я притягиваю ее ближе к своей груди.

Мои крылья гонят нас сквозь ветер, бьющий сильными порывами. Как только мы покидаем центр шторма, я смотрю на нее сверху вниз, но она не обращает на это внимания.

Эти глаза цвета тумана смотрят вдаль, на вид под нами, выглядя отстраненными. Она кажется полностью погруженной в свои мысли, похороненной так глубоко под своими мыслями. Нетрудно догадаться, что то, что сказала ей Мауве, выбило ее из колеи, даже если она изо всех сил старалась не показывать этого. Кажется, что она запирает свои чувства глубоко внутри, как будто они не важны, и вместо этого предпочитает сосредоточиться на предстоящей задаче.

Когда Мауве взяла ее за руку, во мне вспыхнул глубокий огонь желания вырвать ее. Потребность защитить ее смешивалась с собственническим желанием только моего прикосновения к ней. Это заморозило меня в тот момент, шок от того, насколько много я чувствовал к Эмме. Я опоздал на секунду, когда Мауве каким-то образом парализовала нас, даже мои тени не смогли выскользнуть из ее мощной хватки. Это опасная сила, к которой я не был готов, и из-за нее мне хочется врезать кулаком по стене. Я никогда раньше не испытывал такого чувства, такого, когда я вынужден подчиняться чужому контролю, неспособный использовать свою собственную силу. Мое сердце ощущает тяжесть в груди, когда я понимаю, что Эмма страдала от этого всю свою жизнь, ее силы были парализованы в самой ее душе. Всегда рядом, но никогда не достижимы.

Эта красивая девушка в моих объятиях в этот момент выглядит совсем не порочной. Черты ее лица напряжены, и я чувствую скованность в ее мышцах. На ее лбу образуется небольшая складка, пока она разбирается в хаосе в своих мыслях.

Мне все еще предстоит разобраться в ней. Не до конца доверяя, со мной она или против меня. Я хочу верить, что она стоит на той же стороне, что и я, желая найти Камень раньше своего отца, чтобы остановить его и Испорченных. Но я не могу игнорировать то, что я видел той ночью во время ее кошмара, как она превратилась в саму тьму. И часть меня все еще сомневается в ее истинных намерениях, когда дело доходит до камня, задаваясь вопросом, не является ли она частью Испорченных, но каждая секунда, проведенная с ней, делает это сомнение размытым.

Я все еще опасаюсь ее истинной природы, даже когда часть меня отказывается верить, что она могла предать меня и своих друзей. Тем более сейчас, когда я начинаю жаждать ее, становясь ослепленным желанием, которое она зажгла спичкой. Я ждал, когда оно погаснет, но этого не произошло. Ощущение ее кожи в моих ладонях, вкус ее губ и то, как захватывающе ощущается вкус ее оргазма на моем языке.

Я хочу отметить ее как свою. Заставить ее забыть обо всех отметинах на ее теле, кроме моих собственных.

Что за хуйня?

Моя? Откуда, блядь, взялась эта мысль?

Она не может быть моей. Никогда. Я бы не позволил этому случиться. Может быть, поиграть с ней, да... но что-нибудь большее? Забудь об этом. Я не для того так долго ждал, чтобы найти свою пару, чтобы все испортить, влюбившись в другую. Я не хочу отношений, основанных только на поверхностных чувствах. Я хочу связывающей душу любви, которая поглотит каждую частичку меня, разрушая любовь к кому-либо еще, потому что все, что ты можешь видеть, — это того, кто создан для тебя.

Эмма — одна из самых потрясающих фейри, на которых я когда-либо смотрел, с тем, насколько она сексуальна, когда даже не пытается, или с тем, как она огрызается на меня. То, как она прикусывает губу, когда читает, то, как слегка покачиваются ее бедра при ходьбе, и то, как эти радужки поглощают меня, подобно тому, как туман накрывает море перед штормом, завеса силы, которая скрывает ее боль. Она выглядит невинной, пока я не разозлю ее, а потом она заостряются так, что мой член становится твердым.

Неудивительно, что Эйден выглядел таким властным и самодовольным во время бала. Даже сквозь его маску можно было разглядеть хвастливую ухмылку на его лице, когда он переплел руки Эммы со своими. Вел себя так, будто демонстрировал свое владение, как будто Эмма была выигранным призом. Мне хотелось вытереть им пол, хотя бы для того, чтобы увидеть, как высокомерная ухмылка сползает с его лица.

Я чувствую, как растет мое раздражение, когда я вспоминаю ту ночь, но прогоняю его, когда замечаю, что Эмма все еще поглощена своими мыслями. Я позволяю своим глазам скользить по ее мягким чертам и позволяю прижатию ее тела к моему расслабить меня.

— Ты хочешь поговорить об этом? — Спрашиваю я ее, наблюдая, как складка на ее лбу становится глубже.

— Поговорить о чем?

Боги, эта девушка. Она не может просто облегчить разговор, ей всегда нужно делать его чертовски сложным.

Я сохраняю свой голос спокойным и уверенным, когда отвечаю, не желая оттолкнуть ее:

— О том, что сказала Мауве, маленький демон.

— Нет, — быстро отвечает она, и я не упускаю то, как ее позвоночник напрягается в моих руках. Я не думаю, что она собирается продолжать, но она удивляет меня, когда делает это, и ее мышцы начинают расслабляться. — Она просто... — Она вздыхает. — То, что она сказала, просто заставило меня почувствовать себя на пределе.

Ее лицо выглядит напряженным, когда она признается в своих чувствах. Я хочу успокоить ее тревоги и стереть все, что преследует ее.

Я киваю в знак понимания.

— Я здесь, если ты хочешь поговорить об этом подробнее.

Она одаривает меня улыбкой.

— Спасибо.

— Конечно, но постарайся не позволить ей поглотить тебя прямо сейчас. Моя мать однажды сказала мне не беспокоиться о том, что тебе неподвластно, потому что, если ты это сделаешь, ты будешь страдать дважды. Итак, мы разберемся с этим, когда придет время, вместе, — говорю я ей, надеясь, что это поможет облегчить некоторые мысли, бурлящие внутри нее.

— Ты прав, мне нужно сосредоточиться на том, что нас ждет.

Я хмурюсь, не желая, чтобы она думала, что мне все равно, я просто хочу, чтобы она не переживала из-за того, что сказала Мауве.

— Это твоя упрямая голова сбивает с толку чертову Провидицу.

Я издаю смешок и замечаю, как приподнимается уголок ее рта.

Я разворачиваю нас прямо вокруг горы на краю Амихана. Я пытался держать нас в полете над побережьем острова, чтобы оставаться вне поля зрения. Даже с моими тенями, скрывающими нас, я не хочу рисковать.

— Боги, если мой отец уже добрался до Старейшины...

— У него ее нет, — заявляю я.

— Ты этого не знаешь, — огрызается она, наконец поднимая на меня свои бурные глаза. Угрожая перехватить дыхание каждый раз, когда они смотрят на меня.

— У меня такое чувство, маленький демон. К тому же, им требуется гораздо больше времени, чтобы путешествовать, чем нам.

Я позволяю дерзкой ухмылке расплыться на моем лице, наблюдая, как ее взгляд становится жестче на мне.

Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но захлопывает его и снова смотрит вперед. Я внутренне проклинаю себя, когда крепче сжимаю ее тело. Я хочу, чтобы она не спускала с меня глаз, даже если она разозлена, в надежде, что это удержит ее разум от того, чтобы снова погрузиться в себя.

Стиснув челюсти, я поднимаю голову и смотрю вверх, чтобы увидеть две одинокие горы, возвышающиеся вдали от остальных. Мои глаза светятся ярче, когда я взываю к своим драконьим чувствам, одно из которых позволяет мне видеть на многие мили. Мои глаза точно определяют маленькую хижину, украшенную снегом, поскольку она построена на склоне горы. Должно быть, это вход, который ведет под гору. Я надеюсь на это.

Я провожу большим пальцем по ее ноге сбоку, видя, как вздрагивает ее тело и прерывается дыхание. Я слышу прилив крови в ее венах и как учащается пульс.

— Там. — Я киваю головой вперед, туда, куда нам нужно идти.

Она поворачивается, чтобы посмотреть, ее рот открывается от волнения.

— Пожалуйста, поторопись, — говорит она на одном дыхании, и я ныряю вниз, рассекая ветер, когда мы приближаемся. Мои глаза сканируют местность, и, к счастью, поблизости нет ни души, кроме людей в деревне по другую сторону гор, и они не увидят наш спуск оттуда.

Я приземляюсь на ноги, все еще держась за Эмму на мгновение дольше, прежде чем она вырывается из моей хватки и начинает бежать к хижине. Я поспеваю за ней, пока она стучит ботинками по снегу, ее капюшон откидывается назад в спешке, чтобы добраться туда. Я удостоверяюсь, что мои тени разровняли снег позади нас, чтобы скрыть наши следы, потому что слова Мауве о том, что здесь есть другая компания, все еще звучат у меня в голове.

Мы добираемся до деревянной двери под разорванным навесом, и я стучу по ней кулаком. Проходит всего несколько секунд, прежде чем дверь со скрипом открывается сама по себе, и мы заходим внутрь, чтобы увидеть туннель, который ведет нас дальше вглубь горы. Дверь со щелчком захлопывается в тот момент, когда мы заходим внутрь, прежде чем я успеваю закрыть ее сам.

Мы пробираемся по тускло освещенной дорожке. Туннель становится шире по мере того, как мы идем по нему, и в конце открывается огромная комната. Сбоку по стене ведут ступеньки, ведущие в другие помещения, но в главной комнате есть все необходимое для комфортного проживания. Вдоль дальней стены расположены полки с книгами, встроенные в саму гору. Сиденья с подушками расположены вдоль очага, а от факелов, разбрасывающих свет по всему помещению, исходят шары света.

Маленькие шаги привлекают мое внимание влево, и я инстинктивно выставляю руку перед Эммой. Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, я вижу, что Старейшина направляется к нам, слегка сгорбленная, с растрепанными белыми волосами. Ее кости обтянуты кожей, а глаза мелово-белые, напоминая мне о том, как изменились глаза Мауве, когда она, казалось, стала кем-то совершенно другим, когда эти фиолетовые глаза были завешены белым.