ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Дрейвен

Я вхожу в гостиную моей матери этим утром, как только солнце показывается из-за горизонта. Эмиль все еще крепко спит в своей постели. Этот ребенок может проспать весь день, и ничто не сможет его разбудить. Даже взрыв в окне не разбудит его и не заставит очнуться от своих грез.

Дверь со щелчком закрывается за мной, когда я захожу, успокаиваемый сладкими темными полами и шторами цвета шампанского с золотой каймой на окнах. В центре комнаты стоят кресла для отдыха с бархатными подушками красного цвета, которые напоминают мне об умных губах принцессы Эммы. Я встряхиваю головой, чтобы избавиться от этих неоправданных мыслей, даже несмотря на то, что трудно стереть картинку.

Элегантная люстра висит над зоной отдыха, отражая световые узоры по всему пространству. Я направляюсь к окнам от пола до потолка на дальней стороне, заложив руки за спину, и смотрю на хор серебряных и золотых тонов, когда облака сливаются с утренним светом.

— Вот ты где! — Моя мама вбегает с поднятыми бровями, отмечая, что я пришел вовремя. На ней все еще кашемировый комплект для сна. Это одна из вещей, которыми я восхищаюсь в ней, что ее титул и богатство не меняют того, кто она есть. Она приводит себя в порядок, чтобы выглядеть как настоящая королева, которой она и является, но она предпочла бы отдыхать в удобной одежде и тапочках.

— Я здесь, — говорю я, легкая улыбка приподнимает мои губы. Она послала сообщение с просьбой встретиться со мной, и я сразу направился к ней. Она не должна удивляться, что я здесь, просто то, что я не опоздал, чтобы свести концы с концами после вечера пустых удовольствий. Я решил отказаться от компании, и это впервые для меня. Но маленькой части внутри меня не нравилась мысль о чужих руках на мне или слышать жалобные стоны, которые некоторые считают сексуальными. Это похоже на высокий, пронзительный визг, который продолжается и продолжается, только для того, чтобы оставить тебя со слабым оргазмом и пульсирующей головной болью.

Кажется, моя мать никогда не может скрыть своего энтузиазма по поводу встречи со мной и моим братом. Ее лицо загорается, когда она устраивается в кресле, поджимая под себя ноги.

— Как прошел твой вечер на балу? — спрашивает она, избегая любых пикантных сплетен, потому что ничего не может с собой поделать.

— Все прошло без происшествий.

— Хм, даже твой танец с этой милой Эммой из Асов? Или она отпугнула тебя всего одним танцем? — Ее голос становится игривым, когда она дразнит меня.

Я хотел сказать ей, что в теле принцессы нет ни одной милой косточки. Коварная маленькая штучка с ее миниатюрным телосложением, думающая, что может играть с огнем против меня. Но я удивлен, что моя мама заметила наш с ней танец. Я думал, что это было достаточно коротко, хотя для меня в любом случае это не имеет значения.

Я игнорирую ее насмешки по поводу таинственной принцессы, которая только сейчас предстает перед публикой. Это говорит мне о том, что она что-то замышляет, или она и ее кусок дерьма отец замышляют что-то против других дворов. Многие любят короля Орена и его дружелюбное присутствие, но я вижу сквозь чушь. Он не что иное, как змея под одеяниями и короной, маскирующей это.

— Она была не единственной женщиной на балу. — Я поднимаю бровь, глядя на нее с хитрой ухмылкой, надеясь, что она понимает значение этого.

— Фу, Дрейвеннн, — она растягивает мое имя с разочарованным вздохом. — Я люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить, но ты должен продолжать развлекаться со всеми этими дамами? Я знаю, ты все еще ждешь шанса найти свою пару, но...

Она замолкает, заметив, как изменилось выражение моего лица, видя боль, запечатлевшуюся на моих чертах, когда я отвожу взгляд.

Я был один, без пары на протяжении веков. Я думал, что нашел свою пару, девушку по имени Сиенна, с которой я вырос. Мы были неразлучны, всегда лазали по деревьям и бегали по лесу вокруг замка. Когда мы стали старше и достигли двадцатилетия, эти чувства переросли в нечто большее. В любовь. Мы были первыми друг у друга и смирились с тем, что мы вместе, в надежде на то, что в конечном итоге сформируется супружеская связь. Молясь о том, чтобы звезды объединили наши души.

Но однажды к нам пришел путешественник из Абайнского двора. По его словам, он навестил старого друга, когда столкнулся с Сиенной в художественном магазине в городе, когда искал картину. В ту секунду, когда их взгляды встретились, наша любовь раскололась пополам и разошлась в разные стороны. Те пятьдесят лет, что мы провели с ней, прошли. Он был ее настоящей парой, и она ушла с ним. Не раньше, чем она извинилась передо мной, умоляя простить ее. Я сделал это ради нее. Я хотел, чтобы она не сожалела об уходе. Моя любовь к ней не хотела разбивать ей сердце только потому, что она не была моей. С того дня прошло 425 лет.

Если и есть что-то в этой жизни, в чем я буду эгоистичен, так это в надежде, что судьба приведет ко мне мою вторую половину. Я возвращаю взгляд к своей матери и вижу, как сожаление наполняет ее глаза, когда они начинают приобретать водянистый блеск.

— Прости, — выдыхает она. — Я не должна была ничего говорить. Это не мое дело.

Я медленно подхожу к ней, желая утешить подкрадывающуюся грусть. Я сажусь рядом с ней на мягкое кресло справа от нее и кладу руку ей на плечо.

— Все в порядке. Я знаю, ты хочешь для меня только лучшего, и все, что ты говоришь, исходит от твоего сердца. Я никогда не смог бы расстроиться из-за тебя.

Я быстро сжимаю ее руку. Она взяла то, что преподнесла ей жизнь, и сбежала с этим. Мой отец, король Ирад, так и не вернулся, когда отправился ко Двору Пепла, чтобы противостоять правителю. Он хотел установить связь, какой-то союз, чтобы двор не был объявлен изгоем. Двор смерти, каким он стал, куда ссылают тех, кто совершает невыразимые преступления, и они никогда не возвращаются. И все же сила, заключенная там, должно быть, неизмерима, потому что мой отец был сильнейшим из высших фейри, и он тоже не вернулся.

Мы узнали о его судьбе пять лет назад, когда в один момент моя мать потягивала утренний чай во время завтрака, а в следующую секунду ее чашка разбилась об пол, разбившись вдребезги. Ее глаза стали дикими, когда она схватилась за сердце. Мои родители были истинной парой, и в тот день она почувствовала, что его жизнь вырвана из ее.

Я блокирую остальные навязчивые мысли из своего разума, когда вижу улыбку, которая освещает все ее лицо, снимая всякую вину, которую она чувствовала из-за любопытства.

— Ты можешь попробовать показать Эмме окрестности? — Когда она видит, что моя улыбка дрогнула, она быстро пытается добавить другую альтернативу, чтобы сделать это менее пугающим для меня: — Или, может быть, просто небольшой разговор с ней, чтобы она почувствовала себя более желанной? Эта девушка плохо себя чувствовала прошлой ночью, и она кажется немного одинокой, — говорит она, задумчиво хмуря брови.

— Почему ты так говоришь? — Спрашиваю я с любопытством.

Глядя вдаль, она не сразу отвечает.

— По ее глазам, или, скорее, по тому, что она пытается в них скрыть. — Ее лицо становится серьезным, прежде чем она издает небольшой смешок, чтобы поднять настроение.

— Просто то, что заметила бы мать, но опять же, я могу ошибаться. В любом случае… ты можешь немного провести с ней время?

Она смотрит на меня, затаив дыхание в ожидании моего ответа, хотя и знает, что я никогда не смогу сказать ей "нет".

— Да, я могу это сделать, но я не даю никаких обещаний относительно того, как это пройдет.

Она качает головой, в уголках глаз появляются морщинки, когда она смеется.

— Постарайся обуздать свою ослепительную индивидуальность.

Она подталкивает меня локтем, дразня своим всезнающим взглядом.

Я убедился, что сделал все, что мне было нужно, прежде чем выследить грозную принцессу, чтобы угодить моей матери.

После завтрака у меня была утренняя тренировка — тренировка, которую я провожу в одиночку, чтобы сосредоточиться на своей силе и ловкости. Во второй половине дня я спаррингую с другими, кто хочет попрактиковаться в своих боевых навыках, но часто все заканчивается тем, что мы с Эмилем бросаем друг другу вызов. Этот парень думает, что он будет побеждать каждый раз, и я надеюсь, что однажды он это сделает. Но ему еще предстоит пройти долгий путь в изучении стратегии, пока он наращивает мускулы.

Меня печалит, что отца не будет рядом, чтобы учить его. Он все еще так молод. Фейри трудно завести детей, и по счастливой случайности мои родители были благословлены Эмилем после того, как они предположили, что моя мать никогда больше не забеременеет, так как это было так давно. Но я буду вечно благодарен.

Я принимаю душ и просматриваю информацию, которую я собрал по жалобам, поданным в наш Двор Асизы, в том числе по Испорченным. Я настоял, чтобы моя мать позволила мне сделать все, что в моих силах, чтобы помочь, помочь в служении Дейадруму. Но я не могу избавиться от навязчивой идеи, которая разрастается во мне как снежный ком, и желания выяснить о них все, что я могу. Мне чего-то не хватает. Ну, того, чего не хватает всем. Даже высшим фейри и правителям всех дворов.

Они часто собираются, но к концу не принимают окончательного решения, все так же неуверенны в том, что делать, как и вначале. Но я слышал, как они упоминали Тень, того, кто ходит в тенях и охотится на тех, у кого отравленные сердца. Чего я не понимаю, так это почему бы не попытаться обратиться к нему как к союзнику? Вместо этого они хотят допросить его, выяснить, что он знает. Единственное... они должны сначала поймать его.

Как наследник Асизы, я присутствовал на довольно многих собраниях. Но в последнее время я предпочитаю их пропускать, потому что из них ничего путного не получается. Моя мать вернется и даст мне всю информацию, которую мне нужно знать, которой обычно не хватает.