В словах этого мужчины был смысл. За исключением здоровья моего отца, всё, к чему я стремилась, в конечном итоге принесло свои плоды. Могу я просто силой воли привести идеального мужчину в свою жизнь?

— Спасибо, — сказала я. — Итак, назови мне одну из вещей, за которые моя мама благодарила тебя на похоронах.

Люсьен промолчал.

— Согласно правилам, мне не разрешается обижаться на тебя или когда-либо швырять это тебе в лицо, — напомнила я ему.

Он поднял мою ногу и божественно помассировал большим пальцем подъём стопы.

— Ладно. Я помог им найти квартиру.

Этот мужчина определённо скрывал информацию.

— Это мило с твоей стороны. Но, справедливости ради, мама была благодарна скорее в духе «спасибо за спасение жизни нашего любимого ребёнка», нежели в духе «спасибо, что прислал список объектов недвижимости».

Люсьен пробормотал себе под нос что-то похожее на «упорная заноза в заднице».

— Давай, здоровяк. Этот нарыв сам по себе не рассосётся.

— Ты такая заноза в заднице, — пожаловался он.

— Боже мой. Просто скажи мне уже, — нетерпеливо попросила я.

— Ладно. Я купил её для них.

Я моргнула.

— Что купил?

— Если ты собираешься заставить меня говорить, то, по крайней мере, можешь притвориться, что слушаешь. Я купил квартиру для твоих родителей.

Это заставило меня замолчать.

— Прекрати, — сказал Люсьен, отпуская мои стопы и притягивая меня к себе за лодыжки.

— Что прекратить? — выдавила я.

— Прекрати пытаться что-то в этом увидеть. В этом не было ничего героического или продуманного. Я просто уравнивал чаши весов.

— Дерьмо собачье, Люсьен. Какие чаши весов требуют очень дорогостоящей сделки с недвижимостью?

— Слоан, твои родители отвезли меня в колледж и обставили мебелью мою первую дерьмовую квартиру. Они помогли мне устроиться на работу. Они кормили меня, когда я был голоден. Они присматривали за моей матерью, пока она не переехала. Они каждый год праздновали мой день рождения с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать. Они пришли на мой выпускной в колледже и аплодировали, когда я выходил на сцену. Они пригласили меня стать частью их семьи, когда я не мог быть частью своей собственной.

Мои глаза начало щипать и жечь. Это был огромный подарок — найти идеальное «недорогое» жильё всего в двух кварталах от папиного онколога. Люсьен сделал им этот подарок.

— Очень щедро с твой стороны, — прохрипела я.

Это не помогало мне. Если я собиралась забыть этого мужчину, мне нужно сосредоточиться на его тёмной, упрямой стороне, а не на его скрытом, микроскопическом золотом сердце.

— Не надо поддаваться эмоциям из-за этого, — предостерёг Люсьен.

— Я не поддаюсь эмоциям, — настаивала я, хотя мой голос срывался.

— Мне стоило просто накрыть твоё лицо подушкой.

— Спасибо, — сказала я.

— За что? За то, что не придушил тебя?

Я покачала головой, а затем сделала то, чего никто из нас ещё двадцать четыре часа назад не мог предвидеть.

Я обняла Люсьена.

Мои руки обвились вокруг него, моё лицо уткнулось в его шею, и я прижалась к нему.

— Спасибо тебе за то, что ты сделал для моих родителей.

Люсьен попытался высвободиться, но я не отпускала его. Наконец он перестал сопротивляться и неловко похлопал меня по спине.

— Мне больше нравится, когда ты меня ненавидишь.

— Мне тоже.

Он потянул меня за конский хвост, пока я не встретилась с ним взглядом.

— Скажи мне правду. Разве в глубине души ты не хотела бы получить эту стипендию и изучать спортивную медицину? Разве эта жизнь — не своего рода утешительный приз? — он обвёл жестом мою гостиную.

Я ошарашенно выпрямилась.

— Ты так думаешь?

— У тебя были более масштабные мечты, Слоан.

— Люсьен, я была подростком. Я вообще хотела выйти замуж за Джерома Беттиса из «Питтсбург Стилерз».

— Если это были подростковые мечты, это не значит, что они не были реальными, — тихо сказал он, больше не встречаясь со мной взглядом.

Я гадала, о чём мечтал Люсьен-подросток до того, как ему пришлось стать главой семьи.

— Эта жизнь лучше, чем та, о которой я могла мечтать в шестнадцать лет. Или в двадцать. Чёрт возьми, даже в тридцать. Я люблю этот город, этот дом. Мне нравится быть рядом с сестрой и племянницей. Мы с отцом провели столько времени, сколько у меня не было бы, если бы я переехала на другой конец страны в погоне за какой-нибудь сумасшедшей карьерой. Это время бесценно. Я бы многое упустила. У меня не было бы библиотеки. Я бы не познакомилась с Наоми и Линой. Так что нет. Я ни на секунду не жалею, что мои подростковые планы пошли прахом.

— Даже несмотря на то, что у тебя нет всего, чего ты хочешь? — настаивал он. — Муж. Дети.

— Пока что. У меня их пока что нет. Я построила свою жизнь, основываясь на том, чего хотела, и я складываю эти детали одну за другой. Это означает, что недостающие фрагменты в виде отношений с партнёром и детьми встанут в почти полностью собранную картинку.

Люсьен глубоко вздохнул, но это не походило на его обычные раздражённые вздохи. Это прозвучало так, словно он сбросил с плеч что-то тяжёлое, что слишком долго носил в себе.

— Каково это было?

— Каково было что?

— Та неделя, когда Уили засадил тебя за решётку.

Тишина была гнетущей. Мне показалось, что на нас обоих опустилось холодное, мокрое одеяло, придавившее нас своей влажной тяжестью.

Я прильнула к Люсьену и положила лицо ему на грудь, слушая ровный стук его сердца.

Через минуту его ладони легли мне на спину и начали медленно поглаживать.

— Это были худшие шесть дней в моей жизни.

Я впитала в себя боль, приняла её. Я сделала это с ним. Я своими руками породила худшие моменты в его жизни.

— В чём именно? — тихо спросила я.

— Он был с ней один. Защитить её было некому. Офицер Уинслоу знал или, по крайней мере, подозревал, и проезжал мимо дома несколько раз за смену. Я знаю, что твои родители тоже наблюдали. Но за закрытыми дверями всё равно можно многое натворить.

Я проглотила комок в горле.

— Я знал, что это только вопрос времени, когда он окажется в соседней камере, — продолжил Люсьен. — Не имело значения, насколько приятельскими были его отношения с полицейскими. Даже Огден не помог бы ему скрыть убийство. Но я знал, что моя жизнь кончена. Мне исполнилось восемнадцать в камере, и я знал, что эти решётки и нары — моё будущее. Я собирался стать таким человеком, который выживает в клетке.

По моей щеке скатилась слеза.

— Моя безопасность, моё благополучие зависели от всех этих людей с жетонами. Для некоторых из них я даже не был человеком.

«Прости. Мне жаль». Слова застряли у меня в горле, на языке, просились наружу. Но их никогда не было достаточно ни для кого из нас. И я не знала, значит ли это, что их не стоило произносить.

— Что это за непрерывное жужжание? — потребовал Люсьен. Он оставил свои воспоминания позади, тогда как я всё ещё была погружена в них.

— О Боже. Это мой телефон. Я не заглядывала в него с тех пор, как ты пришёл и вытащил свой член, — я вскочила с дивана и помчалась на кухню, где обнаружила свой телефон лежащим экраном вниз рядом с документами по делу Мэри Луизы. — Двадцать четыре сообщения и два пропущенных звонка?

В дверях появился Люсьен, выглядевший как воплощение разврата.

— Что-то срочное?

— Пока не могу сказать, — сказала я, пролистывая сообщения вверх.

Наоми: Стефан Ляо, ты реально струсил, не сказал Джеремайе, что видишь будущее с ним, и сбежал этим утром обратно в Нью-Йорк под предлогом работы?

Стеф: Во-первых, заседание совета директоров — это не предлог для работы. Во-вторых, да. Да, я так и сделал.

Лина: Ух ты, Стеф. Я никогда не считала тебя трусишкой.

Стеф: Прошу прощения, мисс Пятна Пота На Свадебном Платье!

Лина: Может, у меня и потеют подмышки но, по крайней мере, я ВСЁ ЕЩЁ В НОКЕМАУТЕ С МУЖЧИНОЙ, КОТОРОГО ЛЮБЛЮ!

Наоми: Обычно я избегаю конфликта и поднимаю флаг деэскалации, однако в данном случае я считаю важным привести соответствующий пример: Нокс Морган.

Стеф: Я не выкидываю фокус в духе Нокса Моргана. У меня просто возникли неотложные дела, и я ими занимаюсь.

Лина: Ты забыл кавычки вокруг слова «дела».

— Ничего срочного. Просто Стефа отчитывают за то, что он собирался сделать широкий жест, а потом запаниковал и уехал из города, — сообщила я.

— Что это за широкий жест? — спросил Люсьен, открывая шкафчик и доставая себе стакан.

— Он хочет переехать сюда и жить со своим крутым бойфрендом, но боится признаться в этом Джеремайе, — сказала я, продолжая листать сообщения, пока Люсьен наливал себе воды.

Стеф: А где Слоан? Её всегда веселее донимать, чем меня.

Наоми: Слоан!

Лина: Эй, Слоан!

Стеф: Вы же не думаете, что она тайком пошла на очередное свидание, не предупредив нас, и её убили?

Лина: Ну, теперь думаю.

Наоми: Она не отвечает на звонки. Я волнуюсь.

Лина: Может, она в душе?

Стеф: Может, она с кем-то в душе.

Наоми: Она бы не стала принимать душ полчаса.

Стеф: По крайней мере, одна.

Лина: Она, наверное, работает и забыла свой телефон в кабинете.

Наоми: Я отчётливо помню, как она сказала, что у неё сегодня выходной. Хлоя сказала Уэйлей, что у Слоан планы на вчерашний вечер, но, похоже, никто не знает, какие именно.

Стеф: Надеюсь, ей перепал секс.

Лина: Мы ничего не слышали от неё с 19:13 прошлого вечера. Никто не трахается так долго.

Я ухмыльнулась, читая сообщение Лины. Затем повернула экран, чтобы Люсьен мог прочитать переписку.

— Ну, это неправда, — самодовольно сказа я.

— Тебе лучше сказать это своим друзьям, — посоветовал он, указывая на следующее сообщение.

Наоми: Может, нам стоит пойти к ней домой?

— Ой-ой, — сказала я.

Лина: Мы с Нэшем голые, но можем одеться минут через десять. Попробуй позвонить ей ещё раз, а мы оденемся.

— Чёрт, — пробормотала я, и мои большие пальцы запорхали над экраном.

Я: Нет необходимости меня проведывать. Я жива и здорова. Просто занята!

— Они узнают, чем ты занята, — заметил Люсьен, проводя рукой по моему хвостику.