Мои губы изогнулись в улыбке. В этом заключалась магия Люсьена. Я могла ненавидеть его, но он всё равно заставлял меня улыбаться.
— Ты когда-нибудь хотел завести семью? — спросила я.
— Когда-то. Давным-давно, — ответил он тихим голосом.
Я прикусила губу и попыталась отгородиться от нахлынувших воспоминаний.
— Тебе лучше уйти, Пикс.
— Ты не обязан быть таким, как они, — сказала я ему. — Ты уже лучше. Я имею в виду, если не считать твоего ужасного характера. Ты бы справился с этим лучше, чем они.
Люсьен уже качал головой.
— Я трачу своё время на то, что важнее всего. У меня ничего не остаётся на жену и детей. Я бы только подверг их риску.
Я выпрямилась.
— Я говорила с Нэшем о том, что ты работаешь с ФБР.
— Ну естественно.
Американские горки медленно поднимались на первый холм.
— Ты просил меня не волноваться. Ты не говорил «не разговаривай со своим другом».
— Ты ничуть не изменилась, — огрызнулся он.
Вообще-то, с шестнадцати лет моя грудь увеличилась на один размер. Но в данном разговоре это казалось неуместным.
— А ты совершенно не тот человек, каким был раньше, — отметила я.
— У меня много работы, а ты меня раздражаешь, — сказал он.
— Я поговорила с Нэшем, твоим другом, и он не в восторге от того, что вы с ФБР стали лучшими друзьями.
Точные слова Нэша звучали примерно так: «У меня от этого бл*дская изжога».
— Мне всё равно, — тон Люсьена был настолько безразличным, что мне захотелось пойти в гостиную, взять одну из колючих подушек и запустить ей в него.
— Мы оба не могли не задаться вопросом, не люди ли Энтони Хьюго напали на Холли, — сказала я.
— Это не твоё дело. Но если это были люди Хьюго, то я только что доказал свою точку зрения. Я делаю то, из-за чего страдают близкие ко мне люди, — отрезал он, и этот красивый фасад треснул ровно настолько, чтобы я смогла заглянуть под него.
— Люсьен, — мягко произнесла я.
Он поднял руку.
— Не надо. Я бы хотел, чтобы ты ушла.
Я скрестила руки на груди.
— Не уйду, пока ты не расскажешь мне, как продвигается расследование. Тебе грозит опасность? Остальные твои сотрудники принимают меры предосторожности?
— Я не собираюсь обсуждать это с тобой, — сказал он и направился к выходу из кухни.
Я последовала за ним в коридор.
— Ты сказал, что парень, который продал Хьюго список, найден мертвым. Феликс Метцер, верно?
Люсьен остановился, взявшись за дверную ручку.
— Откуда ты это узнала?
— Не так уж сложно найти в новостях трупы, извлечённые из реки Потомак.
— В новостях не называли его личность, — возразил он.
— Бл*дь, я библиотекарь. У меня есть реальные ресурсы.
— Ты не будешь вмешиваться в это, Слоан.
Его тон был ледяным и жёстким.
— Я не прошу включить меня. Всё, что мне нужно — это ответы. Близко ли ФБР к аресту? Собирается ли Хьюго снова принять ответные меры, и если да, то являются ли Лина и Нолан мишенями? Если парень, который продал Дункану список, мёртв, значит ли это, что дело зашло в тупик? ФБР расследует финансовые преступления, потому что они влекут за собой больше обвинений? Это не так привлекательно, как обвинить его в убийстве людей, но обычно это легче доказать...
— Это не твоё дело. Я — не твоё дело.
— Просто убеди меня, что ты умнее, быстрее и коварнее, чем какой-нибудь главарь мафии, который сорок лет управлял семейным бизнесом и ни разу не был арестован. Тогда я оставлю тебя в покое.
— Мне не нужно ни в чём тебя убеждать, Слоан, кроме как в том, чтобы ты убралась из моего дома.
Люсьен выглядел так, будто вот-вот впадёт в ярость.
— Послушай. Поскольку у тебя, похоже, нет семьи или друзей, которые могли бы дать тебе совет, тебе придётся иметь дело со мной. Связываться с Энтони Хьюго — плохая идея. Он примет ответные меры. Позволь ФБР расследовать это дело и держись от него подальше.
Я не знала, почему для меня так важно, чтобы он меня услышал. Но это важно.
— Твоё мнение принимается к сведению, — холодно сказал он.
Я так и стояла.
— Зачем ты это делаешь?
— Зачем? — усмехнулся он. — Он пытался отнять кое-что у меня.
Я встала перед ним.
— И теперь ты всю свою жизнь будешь делать что? Осуждать каждого, кто когда-либо причинял тебе зло?
— Я не обязан перед тобой оправдываться.
Я выдохнула и попробовала другую тактику.
— Я понимаю, что твой отец заставил тебя почувствовать себя беспомощным, но...
— Больше ни слова.
Люсьен использовал свой устрашающий голос. Но это только разозлило меня.
— Ты не можешь потратить всю свою взрослую жизнь на исправление ошибок, совершенных твоим отцом. Он уже за решёткой.
— Больше нет.
— Что? Он вышел из тюрьмы? — мой голос повысился до частоты собачьего свистка.
— Нет. Он умер.
Я быстро заморгала и поднесла руку ко лбу, чтобы коридор перестал кружиться.
— Он умер?
— Прошлым летом.
— Прошлым летом?
— Тебе не обязательно повторять всё, что я говорю, — заметил Люсьен.
Я потёрла виски.
— Почему меня не уведомили?
Он нахмурился.
— Зачем было уведомлять тебя?
— Потому что, я как жертва грёбаного Анселя Роллинса должна быть предупреждена каждый раз, когда он переезжает, или выходит на условно-досрочное освобождение, или, чёрт возьми, умирает! Потому что каждый раз, когда он просил УДО, я давала показания комиссии, чтобы убедиться, что это чудовище останется там, где ему и положено быть, — я всплеснула руками. — Какое, к чёрту, правосудие в том, что он просто умер? Скажи мне, что это хотя бы было ужасно больно.
— Ты давала показания? — его голос звучал сдавленно. Его руки потянулись и сжали мои бицепсы тёплой, крепкой хваткой. Невозмутимый Люсьен исчез, а на его месте был мужчина, охваченный пламенем.
— Конечно, давала. Папа каждый раз ходил со мной. В этом году я переживала, что вернусь без него, но я бы это сделала.
— Никто тебя об этом не просил. В твои обязанности не входило удерживать его там, — сказал он, всё ещё говоря так, словно был готов взорваться.
— Как это произошло? — спросила я.
Люсьен глубоко вдохнул, затем выдохнул.
— Инсульт во сне. Мне сказали, что это было безболезненно, — его слова прозвучали с горечью.
— Безболезненно, — я выдавила из себя невесёлый смешок. Мой отец провёл свои последние недели на земле в страданиях, а Ансель Роллинс мирно сбежал во сне.
— Твой отец не говорил мне, что ты представала перед комиссией по условно-досрочному освобождению, — произнёс Люсьен.
— С чего бы ему говорить? — спросила я, высвобождаясь из его хватки, чтобы пройтись. Я лучше думала на ходу. — Я не могу в это поверить. Они оба должны быть здесь.
— Кто?
Я прекратила своё лихорадочное хождение по комнате и посмотрела на него.
— Наши отцы. Мой отец должен быть здесь, потому что он был хорошим, отзывчивым, умным и замечательным. Он должен быть здесь, играть со своей внучкой, планировать круиз по Средиземному морю с мамой и помогать нам вызволять Мэри Луизу из тюрьмы. А это мерзкое подобие человека, которое называло себя твоим отцом, должно каждую минуту каждого дня страдать из-за того, что он с тобой сделал.
— И с тобой, — тихо сказал Люсьен.
Я проигнорировала его и прошла в гостиную. Там я взяла одну из колючих подушек, прижала её к лицу и дала волю крику, который клокотал у меня в горле.
— Что, чёрт возьми, ты делаешь? — спросил Люсьен, имея наглость казаться почти забавляющимся.
Я бросила подушку обратно на диван.
— Не знаю. Наоми так делает. Я подумала, что это поможет.
— И помогло?
— Нет. Я сейчас так взбешена, что тебе, наверное, лучше уйти.
— Это мой дом, — заметил он.
— Ладно, — фыркнула я. — Пойду ломать свои вещи, пока не почувствую себя лучше, — я направилась к входной двери.
Он настиг меня как раз в тот момент, когда я взялась за дверную ручку, и упёрся рукой в дверь, удерживая её закрытой.
— Отойди, Люсьен, — прошипела я, не оборачиваясь.
— Почему ты так зла? — спросил он.
Я резко повернулась к нему лицом.
— Ты издеваешься надо мной, да?
— Слоан, — произнёс он почти нежно.
— Я злюсь, потому что он причинил боль тебе и твоей матери. Он разрушил вас. И что он сделал в итоге? Сбежал от всего этого? Мирно?
О, чёрт возьми. Одна горячая, злая слеза скатилась по моему лицу и прочертила дорожку.
Люсьен взял меня за плечи.
— Не смей проливать из-за него ни слезинки.
— Не смей указывать мне, что чувствовать.
— Он не разрушил меня, — настаивал он. — Я не позволил ему помешать мне построить эту жизнь.
— Люсьен, какую жизнь? — мой голос надломился.
— У меня больше денег и власти, чем...
— У тебя есть все. У тебя миллионы долларов и высокопоставленные знакомые. Ты работаешь каждый день. Но ничто из этого не сделало тебя счастливым. Ты сохранил фамилию, чтобы её никогда не ассоциировали с ним, и это здорово, но этот род закончится на тебе. Ты сделал вазэктомию, потому что он заставил тебя поверить, будто ты ущербный.
Его красивое лицо окаменело.
— Не всем дано быть счастливыми, Слоан.
— Видишь? Вот это, — я ткнула пальцем ему в лицо. — Он разрушил тебя. Он разрушил нас.
На секунду Люсьен выглядел ошеломлённым. Он выглядел так, словно я его ударила. А затем маска снова скользнула на его лицо. Он отпустил меня и отступил на шаг.
Но теперь, начав, я уже не могла остановиться. Я сократила расстояние между нами и произнесла слова, которые мучили меня с пятнадцати лет.
— Он забрал милого, умного, красивого мальчика и заставил его чувствовать себя сломанным. И я никогда не прощу ему этого.
— Он не разрушил меня. Я тот, кто я есть, вопреки ему.
— Нет. Ты тот, кто ты есть, назло ему, — возразила я. — Каждый раз, когда ты делаешь выбор, основываясь на том, что он сделал бы или не сделал бы, ты по-прежнему даешь ему власть. Он по-прежнему разрушает тебя. Сначала из тюрьмы, а теперь и из могилы.
Люсьен не выглядел довольным моей проницательной оценкой. Он выглядел абсолютно взбешённым. Его челюсть двигалась под аккуратно подстриженной бородкой.
— Думай, что хочешь. Но он не сделал ничего, чтобы разрушить нас. Ты сделала это сама.
Я втянула воздух, впитывая его слова.