Смех Карен совсем не походил на смех Слоан. От этого громкого, радостного хохота у меня в груди становилось тепло и светло. Гортанная усмешка Слоан ударяла меня прямо под дых.

Я представил, как она сидит напротив меня за столом и улыбается мне, как будто мы не отравляем друг друга.

Острое ощущение жжения в большом пальце вернуло меня к настоящему моменту.

Я поудобнее взялся за прихватку.

Я умудрился взорвать машину, не обжегшись сам, но дайте мне замороженную пиццу и время подумать об одной блондинке-библиотекарше, и моя бдительность рухнет.

Я усилием воли выбросил из головы эту назойливую мегеру и сосредоточился на другой женщине Уолтон, стоявшей передо мной.

***

Было уже поздно, когда я вернулся домой и смыл с себя воспоминания о поджоге. Я рухнул на свою огромную кровать и глубоко вздохнул.

Лампа на прикроватной тумбочке отбрасывала тихий свет на мой экземпляр «Полночной библиотеки». Мне стало интересно, читает ли она сейчас. Или, может быть, просто может быть, она лежала в своей постели и думала обо мне.

Я сомневался в этом. Каждый раз, когда я видел Слоан, она выглядела удивлённой и разочарованной от осознания, что я до сих пор существую.

Я не должен быть единственным, кто теряет сон. Я взял свой телефон. Мне потребовалась минута, чтобы определиться с правильным подходом. Я просмотрел свои контакты, нашёл тот, который искал, и отправил его.

Когда сообщение не было прочитано сразу, я швырнул телефон на покрывало рядом с собой и закрыл лицо руками.

Я был идиотом. Слабым, недисциплинированным идиотом. То, что мы смогли пообедать вместе, ещё не означало, что…

Телефон, лежавший на бархатном покрывале, завибрировал.

Я бросился за ним.

Слоан: Что ты мне только что прислал?

Я: Контактная информация адвоката, специализирующегося на апелляциях. Она ждёт твоего звонка завтра. На здоровье.

Я увидел, как три точки появились, а затем исчезли. Я уставился на экран, желая, чтобы они появились снова. Через тридцать секунд они появились.

Слоан: Спасибо.

Ей потребовалось столько усилий, чтобы напечатать для меня хотя бы одно слово?

Что я вообще делаю? Я мог бы попросить ассистента прислать ей информацию. Чёрт возьми, я мог бы попросить ассистента передать информацию Лине, которая действительно работала в моём офисе. Мне не нужно было писать Слоан смс в... я повернулся и посмотрел на часы. Была почти полночь.

Недовольный собой, я бросил телефон на тумбочку и подложил руки под голову.

Телефон снова завибрировал.

Я так бросился к нему, что чуть не потянул мышцу шеи.

Слоан: Лина рассказала мне, что сегодня случилось с Холли. С ней всё в порядке?

Потирая шею, я подумывал подождать с ответом, но потом решил, что слишком устал, чтобы играть в игры.

Я: Всё в порядке.

Слоан: А ты в порядке?

В порядке ли я? Я не чувствовал себя в порядке. Мне казалось, что всё раскручивается, выскальзывает у меня из рук. Я сделал карьеру на том, что предвидел все непредвиденные обстоятельства, каждый ход. И всё же я упустил это. Что ещё я упустил? И почему я сейчас оступился?

Я: Я в норме.

Слоан: У меня в телефоне есть классное приложение для обнаружения лжи, и только что раздался звуковой сигнал «извините, ответ неверный». Это напугало кошку.

Я: Я в порядке. Просто устал.

Слоан: Ты же знаешь, что это не твоя работа — защищать всех от всего, да?

Но моя работа заключалась в том, чтобы защищать своих людей от своих действий и последствий этих действий.

Я: Я виделся с твоей мамой сегодня вечером.

Точки не появились. Я зашёл слишком далеко. Или она просто заснула.

Я как раз собирался снова положить телефон на тумбочку, когда он зазвонил.

— Что?

— Тебе правда нужно поработать над своим телефонным этикетом, — голос Слоан хрипло звучал у меня в ухе. Это заставило меня вспомнить те мимолётные прекрасные моменты из прошлого. Засыпание рядом с ней, на груде подушек, в уютной спальне, в безопасном доме. Я ненавидел себя за то, что моё тело так живо помнило те времена. — Как у неё дела?

— Она держится, — сказал я, морщась от боли в шее и устраивая подушки позади себя, как это делала Слоан-подросток.

— Мы с Мэйв звоним ей каждый день, но трудно сказать, скрывает ли она что-нибудь от нас.

— Она поставила прах на холодильник, — сообщил я ей.

Слоан издала тихий, грустный смешок.

— Ему бы это понравилось.

— Ему бы понравилось, — согласился я.

Она долго молчала, и я забеспокоился, что она вот-вот повесит трубку.

— Ну так что, ты пошёл и выбил всё дерьмо из того, кто столкнул Холли с дороги? — спросила она.

— И зачем мне это делать?

— Потому что ты — это ты.

— Давай просто скажем, что в ближайшее время они никого не будут сталкивать с дороги, — ответил я ей.

— Нэш сказал мне, что ты в старших классах надрал задницу Джоне Блуту на футбольной тренировке за то, что он говорил гадости обо мне.

У Нэша вдобавок к этому блестящему жетону имелся очень длинный язык.

— Я не припоминаю.

— Бзззз!

То, как Слоан имитировала сигнал неверного ответа, почти заставило меня улыбнуться.

— Так что ты не сделал с этими парнями?

— Мы с Ноланом убедились, чтобы у них не осталось машины, на которой можно бы кого-нибудь столкнуть с дороги, и что местная полиция знала, где искать, когда Холли сообщила об инциденте.

— Ты посмотри, вы с Ноланом стали приятелями. Вы потом пошли по-братски выпить пивка?

На самом деле, я пил скотч, а Нолан — светлое пиво.

— Не будь смешной.

Мне стало интересно, во что она одета. Лежала ли она в постели или свернулась калачиком на диване, всё ещё с помадой на губах и книгой на коленях. Мой член пробудился.

Я прижал ладонь к паху. У меня не бывало спонтанной эрекции... если только я не находился рядом с ней. Я взрослый мужчина, который контролировал свои низменные инстинкты. Хриплый телефонный голос женщины, которая чуть не погубила меня, не должен был так на меня действовать.

— Итак, ты навёл порядок, отомстил плохому парню. И что теперь?

— Что ты имеешь в виду? — повторил я.

Это сам голос Слоан заставил меня вздрогнуть от возбуждения? Или это симптом чего-то другого? Того, что я терял контроль над собой.

То, что я послал сообщение Энтони Хьюго, не остановит его от дальнейших действий. Я хотел, чтобы так и было. Потому что рано или поздно он оступится, и я воспользуюсь этой ошибкой, чтобы победить его.

— Я практически слышу ярость, которой сочатся твои слова, здоровяк. Кто-то напакостил одному из твоих сотрудников. Ты разобрался с этим. Но как ты выпускаешь пар, если правосудие не избавляет от злости?

Я усмехнулся.

— Мне не нужно выпускать пар.

— Лично я поклонница потного, грязного секса. Кажется, что это всегда приводит мир в порядок, — весело сказала Слоан. — Тебе стоит как-нибудь попробовать.

Из моего горла вырвался сдавленный звук. Мой член запульсировал, и я прижал к нему ладонь, надеясь заглушить возбуждение. Я не собирался сидеть здесь, разговаривая по телефону с женщиной, и дрочить. Даже если этой женщиной была Слоан.

Она тихо рассмеялась.

— Я просто дурачусь с тобой, Люцифер.

Но я мог представить её распростёртой подо мной. Её волосы рассыпались по подушке, словно нимб. Эти молочно-белые бёдра сомкнулись вокруг моих бёдер. Её грудь вот-вот выпрыгнет из одного из этих бесполезных топиков на тонких бретельках.

— О, так тебе на самом деле не нравится потный, грязный секс? — выпалил я в ответ.

— Всё-то тебе надо знать, — она почти промурлыкала эти слова мне в ухо.

Я не знал, как поступить правильно, какую тактику мне следует использовать. Потому что я не мог получить то, что хотел. Я не хотел того, чего хотел.

— Почему ты всё ещё не спишь? — спросил я грубовато.

— Одна заноза в заднице не переставала мне написывать, — беззаботно ответила она.

Я слышал улыбку в её голосе, мог представить её в своём воображении. Этот медленный, страстный изгиб её губ обычно предназначался любому, кто не был мной.

Это ошибка. Я совершал очередную ошибку. Я не мог остановиться. Слоан была той дурной привычкой, от которой я не мог избавиться.

— Тебе лучше лечь спать, — сказал я.

— Боже. Может, тебе стоит пройти курс обучения, как разговаривать с людьми, чтобы не выглядеть полной задницей?

— У меня нет времени на постельные разговорчики с тобой.

— Решено. Моим следующим выбором для книжного клуба будет что-нибудь о докторе Джекиле и мистере Хайде. Может быть, тогда я пойму, почему ты двумя предложениями превращаешься из почти человека в Люцифера.

Это танец, в котором мы застряли на долгие годы. Каждый раз, когда один из нас проявлял слишком человечную сторону, другому удавалось нанести удар. Стены восстанавливались, враждебность усиливалась. Мы повторяли один и тот же урок снова и снова, но он так и не приживался. Мы не подходили друг другу. Я не подходил ей. И я никогда не смог бы доверять женщине, которая так основательно предала меня.

— Не трать своё время на размышления обо мне. Я не трачу своё на тебя, — сказал я ей.

Её вздох всё ещё звенел у меня в ушах, когда я сбросил звонок, выключил свет и лежал в темноте, ненавидя себя.