ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ЭНЦО

Я то теряю сознание, то прихожу в себя, мой разум затуманен болью и смятением. Перед моими глазами мелькают обрывки воспоминаний — выстрелы, кровь, испуганное лицо Луки. Я пытаюсь сложить все это воедино, чтобы понять, что произошло, но это все равно, что пытаться удержать воду в руках.

Лука — единственное, что остается неизменным. Его нежные руки, его успокаивающий голос. Он всегда рядом, когда я выныриваю из тьмы, его присутствие — бальзам для моей измученной души. Он лечит мои раны с нежностью, которой я никогда не знал, его прикосновения мягки и благоговейны.

Я не понимаю этого. Не понимаю его. Почему он остался, почему он помогает мне. Я нехороший человек, не из тех, кто заслуживает его доброты. Я совершал поступки, ужасные поступки, во имя семьи и чести. Мои руки запятнаны кровью, на душе тяжесть моих грехов.

Но Лука… он смотрит на меня так, словно я — нечто большее. Нечто лучшее. Как будто он видит не только убийцу, не только главаря мафии, но и сломленного в глубине души человека. Это пугает меня, хотя и притягивает, как мотылька к пламени.

Проходят дни, часы сливаются в дымку боли и исцеления. Медленно, дюйм за дюймом, с трудом восстанавливаясь, я прихожу в себя. Туман в моем сознании рассеивается, агония в моем теле переходит в тупую боль.

И несмотря ни на что, Лука рядом. Он заботится обо мне, разговаривает со мной, отводит меня от края пропасти своим постоянным присутствием и непоколебимой верой. Я ловлю себя на том, что наблюдаю за ним, когда он не смотрит, изучая игру эмоций на его выразительном лице.

Он красив. Не в классическом смысле, а в совершенно уникально, свойственно только ему. Его глаза, такие зеленые и бесхитростные. Его улыбка, теплая и яркая, как солнце. То, как он двигается, с грацией, которая противоречит его силе.

Я ловлю себя на мысли, что хотел бы прикоснуться к нему. Чувствовать его кожу под своими пальцами, пробовать на вкус его губы. Это опасная мысль, слабость, которую я не могу себе позволить. Но я, кажется, не могу избавиться от нее, не могу прогнать тоску, которая скручивается у меня внутри.

Однажды вечером, когда солнце опускается за горизонт, а тени удлиняются, Лука впервые после стрельбы помогает мне встать с постели. Я слаб, мои ноги подкашиваются, но он всегда рядом, чтобы подхватить меня, когда я спотыкаюсь.

Его руки обвиваются вокруг моей талии, его тело, твердое и теплое, прижимается к моему. Я резко вдыхаю, мои чувства наполняются его ароматом. Мылом, чистым потом и чем-то уникальным, землистым и сладким.

— Спокойно, — шепчет он, обдавая меня горячим дыханием на ухо. — Я держу тебя.

Я вздрагиваю, мои нервные окончания загораются, как электрощит. Это слишком сильно, слишком близко. Я беззащитен, боль и изнеможение разрушили мою защиту. Я не могу прятаться от него, не могу притворяться, что не чувствую, как учащается биение моего сердца от его прикосновений.

— Лука, — хриплю я, мой голос грубый от непривычки и эмоций. — Зачем ты это делаешь? Почему ты помогаешь мне?

Он слегка отстраняется, его взгляд встречается с моим. Его глаза мягкие, светящиеся в сгущающихся сумерках.

— Потому что… потому что я забочусь о тебе, Энцо. Потому что я вижу человека под маской, то хорошее в тебе, что ты так стараешься скрыть.

Я вздрагиваю, горький смешок срывается с моих губ.

— Во мне нет ничего хорошего, Лука. Я монстр, убийца. Я совершал поступки, от которых у тебя кровь застыла бы в жилах.

Лука качает головой, его хватка на мне усиливается.

— Я в это не верю. Я думаю, что в тебе есть нечто большее, чем просто мафия, чем просто насилие и смерть. Я думаю, что какая-то часть тебя хочет чего-то другого, чего-то лучшего.

Его слова пронзают меня, как клинок, пробивая броню, которую я возвел вокруг своего сердца. Я хочу отрицать это, оттолкнуть его жестокими словами и холодными поступками.

Но я не могу. Не тогда, когда он смотрит на меня вот так, с таким открытым обожанием и яростной верой.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — шепчу я срывающимся голосом. — Ты не знаешь, что я натворил, сколько на моих руках крови.

Рука Луки поднимается, чтобы обхватить мой подбородок, его большой палец касается моей щеки.

— Тогда скажи мне. Помоги мне понять, Энцо. Впусти меня.

Я закрываю глаза, сердце бешено колотится в груди. Я никогда раньше ни перед кем не открывался, никогда не обнажал свою душу во всей ее потрепанной, потускневшей красе.

Но с Лукой…

Я поймал себя на том, что хочу этого. Хочу открыться, позволить ему увидеть человека, скрывающегося за чудовищем.

— Я родился для этой жизни, — начинаю я, и слова льются из меня, как кровь из раны. — Мой отец был мафиози, солдатом преступной семьи Витале. Он был убит, когда мне было десять, застрелен на улице соперничающей группировкой.

Лука издает тихий сочувственный звук, его рука скользит вниз и ложится мне на сердце. Я накрываю его своей, черпая силу в его прикосновении.

— После этого мой дядя Данте взял меня к себе. Я стал его идеальным маленьким солдатом, его оружием. Он научил меня сражаться, убивать. Как спрятать свое сердце и стать тем, чего боятся даже монстры.

Я судорожно вздыхаю, воспоминания всплывают передо мной, как призраки.

— Мне было пятнадцать, когда я совершил свое первое убийство. Капо-конкурент, тот, кто перешел дорогу Данте. Я пустил ему пулю в лоб и увидел, как свет погас в его глазах. И я не почувствовал… ничего. Ни раскаяния, ни вины. Только холодное, пустое удовлетворение.

Глаза Луки блестят от непролитых слез, на лице застыла маска печали.

— О, Энцо. Мне так жаль. Ни один ребенок не должен проходить через это, нести такое бремя.

Я качаю головой, горькая улыбка искривляет мои губы.

— Это единственная жизнь, которую я когда-либо знал. Единственное, в чем я хорош. Убивать, разрушать, крушить все, что встает на пути семьи. Это то, для чего я был создан.

Лука сжимает меня крепче, его взгляд становится свирепым.

— Нет. Это неправда. Ты больше, чем просто убийца, Энцо. Ты больше, чем просто инструмент, которым твой дядя может воспользоваться, а потом выбросить. У тебя есть выбор, шанс стать кем-то другим.

Я смотрю на него, и мое сердце сжимается от отчаянной, хрупкой надежды.

— И что же это? Кем я могу быть, кроме монстра в костюме?

Лука наклоняется, прижимаясь своим лбом к моему.

— Моим, — шепчет он, и его дыхание касается моих губ. — Ты мог бы стать моим, Энцо. Если ты этого хочешь.

Я резко выдыхаю, и кровь в моих жилах превращается в огонь.

— Лука. Не говори таких вещей. Ты не знаешь, о чем просишь, что это может значить.

Он слегка отстраняется, его глаза горят решимостью и желанием.

— Я точно знаю, о чем прошу. Я прошу тебя оставить тьму позади и выйти на свет.

Из моего горла вырывается низкий, отчаянный звук.

— Все не так просто. Я не могу просто уйти от этой жизни, от своей семьи. Они выследят меня, убьют нас обоих.

Лука улыбается, немного грустно.

— Я знаю. Я знаю, что это будет нелегко, что нам придется бороться изо всех сил, чтобы у нас все получилось. Но я готов бороться, Энцо. Ради тебя, ради этого. Ради шанса на что-то настоящее.

Я смотрю на него, и мое сердце бешено колотится. Он предлагает мне все, чего я когда-либо хотел, все, о чем я никогда не думал, не смел мечтать. Жизнь без крови и пуль, любовь, которая может спасти даже такого монстра, как я.

Это пугает. Это воодушевляет. Я никогда не думал, что у меня хватит смелости пойти на такой риск. Но с Лукой… Я поймал себя на том, что хочу попробовать.

Тянуться к свету, даже если это означает обжечься. Медленно, неуверенно я наклоняюсь. Лука встречает меня на полпути, его губы, мягкие и теплые, прижимаются к моим. Это нежно, почти целомудренно. Но это похоже на откровение, на благословение.

Как будто возвращаешься домой.

Поцелуй углубляется, становится жарче. Лука зарывается руками в мои волосы, прижимается всем телом. Я обхватываю его руками и прижимаю к себе. Боль в плече кажется чем-то далеким, ее заглушает удовольствие, разливающееся по моим венам.

Я сбрасываю одежду, отбрасываю ее в сторону неловкими руками и задыхаюсь от смеха. Я опускаю Луку на кровать, пожирая глазами его тело, лежащее передо мной. Он — настоящий праздник для чувств, его смуглая кожа и гибкие мышцы, произведение искусства, к которому хочется прикоснуться.

Я прижимаюсь к нему, мое тело накрывает его, как вторая кожа. Он выгибается ко мне, его руки сжимают мои плечи, его горячее дыхание обдает мою шею. Я чувствую, как сильно бьется его сердце, как дрожит его плоть. Это опьяняет — знать, что я оказываю на него такое воздействие. Что я могу превратить этого сильного, храброго мужчину в дрожащее месиво одним прикосновением.

Я не торопясь исследую его, обводя контуры его тела губами, зубами и языком. Я ощущаю соленый вкус его кожи, мускусный аромат его возбуждения. Я оставляю за собой множество отметин, синяков и укусов, которые заявляют о моих правах на его тело.

Теперь он мой. И будь я проклят, если позволю кому-нибудь отнять его у меня.

Я прокладываю свой путь вниз по его телу, мой горячий и голодный рот касается его кожи. Я беру его в руки, в рот, наслаждаясь тем, как он дергается и извивается подо мной. Я никогда не был склонен к мягкости, к нежному занятию любовью.В моем мире секс — это просто еще одно оружие, еще один способ доминировать и контролировать.

Но с Лукой… Я ловлю себя на том, что хочу поклоняться ему. Разбирать его на части, кусочек за кусочком, выжимать до последней капли все удовольствие из его тела. Чтобы он почувствовал себя желанным, обожаемым, таким, какой он есть на самом деле.

Я смазываю пальцы лубрикантом, дразня его вход легкими, как перышко, прикосновениями. Он задыхается и напрягается, его тело сжимается вокруг меня. Я поглаживаю его, бормоча слова похвалы и ободрения.