Язык Ларк скользит по моему, а затем она отстраняется, захватывая мою нижнюю губу, потом отпускает, и этот укус создает идеальный баланс между болью и удовольствием.

— Ларк…

Ее хриплый смех прогоняет все мысли о том, что я собирался сказать. Она оставляет дорожку поцелуев на моем подбородке. Мои пальцы зарываются в ее золотистые волосы, когда она прикусывает мочку моего уха так сильно, что я шиплю. Я крепче сжимаю локоны в своих руках, и она стонет, ее рот опускается к моей шее, где она посасывает мою покрытую татуировками кожу.

Рычание вырывается из моей груди, когда я хватаю ее за волосы.

— Йибучий Иисус Христос, — стону я.

Ее губы замирают.

…Блять.

Я тут же разжимаю кулак, запутавшийся в ее волосах. Я что-то сделал? Что-то определенно не так. Это заметно по ее напряжению.

— Что ты сказал? — шепчет она, обдавая мою кожу горячим дыханием.

Блять. Блять.

Что я такого сказал? Упомянул имя Господа всуе? Может быть, Ларк очень религиозна. Не помню, говорила ли Слоан, что в школе-интернате были какие-то строгие католические порядки. Они были там монахинями?

Я сглатываю.

— Э-э, я сказал Йибучий Иисус Христос.

— Еще громче, — огрызается Ларк.

— Йибучий Иисус Христос!

В мире воцаряется тишина.

А потом Ларк отступает за пределы досягаемости, тепло ее тела исчезает, а на моей коже остается холодок. Она прикрывает рот обеими руками, но это не может скрыть потрясения в ее глазах.

Шок и… ярость.

— О, боже мой, — шипит она сквозь пальцы.

— Что?.. Это из-за Иисуса?

— Нет. Нет, это не из-за «Иисуса», — говорит она, делая воздушные кавычки, и усмехается, наклоняясь поближе, чтобы ткнуть меня пальцем в грудь. — А из-за «Бэтмена». Недоделанного Бэтмена.

Ларк отступает на шаг. Скрещивает руки на груди. Приподнимает бровь.

Мои глаза сужаются до узких щелочек. Слова звучат как ядовитое шипение, когда я произношу:

— Бестолковая Барби.

— О, боже мой. Божемойбожемойбожемой, — говорит Ларк, хлопая в ладоши, как будто пытается избавиться от меня. — Твой язык был у меня во рту.

— Не хотелось бы напоминать, Бестолковая Барби, но это ты поцеловала меня.

— И ты позволил. Ты, черт возьми, узнал меня.

— Очевидно, что нет, иначе бы сбежал по пожарной лестнице.

— Здесь нет пожарной лестницы.

— И очень жаль.

Ларк закатывает глаза, потом устремляет на меня убийственный взгляд.

— Ты такой лжец. В ту ночь ты стоял у меня перед носом. С фонариком. Еще стукнул меня по голове.

— Твое лицо было в гриме. И я не стучал…

— У меня сотрясение мозга. Мне нужно было наложить чертовы швы, которые я так и не наложила, потому что пришлось идти домой пешком, большоетебеспасибо. А потом ты зарычал на меня, как бешенный енот, который хочет отгрызть ногу, и бросил меня в багажник своей машины, гребаный псих.

— О, я псих, да? Это ты выпрыгнула из движущегося автомобиля после того, как скинула бедолагу в озеро, а потом притворно расплакалась, когда я бросил его чертово тело к твоим ногам. И ты даже не попыталась изобразить фальшивые слезы. Это были саркастичные слезы, — рычу я. Подхожу на шаг ближе и наклоняюсь, чтобы встретиться с ней взглядом, тру глаза и делаю писклявый голос. — Бу-бу-бу, я Бестолковая Барби, и я, блять, убила человека. Виновата, да. Но не волнуйтесь, я попрошу кого-нибудь все исправить и вернусь к своей идеальной сказочной жизни.

— Это самая большая куча лицемерного дерьма, которую я когда-либо слышала. Кстати, как продвигается работа наемного убийцы? Ты зарабатываешь неплохие деньги, используя свои навыки подводного плавания с аквалангом, да, Бэтмен? — Ларк фыркает и подходит ко мне, рисуя изящным пальчиком гигантский круг перед моим лицом. — Ты думаешь, что все знаешь обо мне вот так, — говорит она, продолжая изображать большой круг. — Но на самом деле ты знаешь вот столько, — она резко останавливается и прижимает большой и указательный пальцы так близко друг к другу, что между ними остается пару миллиметров.

— Что я на самом деле знаю, так это то, что ты огромная заноза в заднице.

— А я знаю, что ты невероятный кретин, — она раздраженно вздыхает. — Это что, какая-то жестокая шутка? Почему ты позволил мне поцеловать себя, чертов псих?

— Как уже сказал, я тебя не узнал, черт побери. Ради всего святого, это был Хэллоуин. Ты была в костюме. С макияжем. Десять слоев намазала.

У нее отвисает челюсть. Затем закрывается. Потом снова отвисает.

— Серьезно? — когда я не отвечаю, она сжимает кулаки, и мне хочется, чтобы она попыталась ударить меня, чтобы выплеснула всю свою ярость через ладонь. — Невероятно. На тебе была маска, и я узнала тебя по ворчливому шепоту и тому, как ты коверкаешь Божье имя. У меня на лице была белая краска и цветные тени для век. И это даже рядом не стояло с твоим маскарадным костюмом супергероя.

Решив, что пришло время вывести ее из себя, я пожимаю плечами и прислоняюсь к перилам. Моя внезапная беспечность приводит ее в бешенство, как я и надеялся, поэтому я делаю большой глоток своего напитка, прежде чем сказать ей правду.

— Было темно. Я был без очков.

— Ага, очки, — повторяет она, недоверчиво фыркнув. — Прости, придурок, но это звучит тупо.

— Прощаю. Ну, по крайней мере, за это.

— Сейчас ты не в очках.

— Очень наблюдательно с вашей стороны, герцогиня. Наверное, хорошо, что не надел. Ты бы сорвала их с моего лица, чтобы растоптать ногами, не так ли? — когда я прищуриваюсь, Ларк ухмыляется, не в силах скрыть своего согласия. — Возможно, сейчас самое подходящее время сообщить, что из-за тебя я вляпался в тако-ое дерьмо на работе. Или ты забыла, что тебе удалось в одиночку сорвать очень важное задание для моего работодателя? Ты даже не представляешь, через что мой босс заставил меня пройти.

— Я? Думаешь, это я испортила твое задание? — кричит она. — Во-первых, я нихрена подобного не делала. Но не виновата, если слухи о твоих ужасных навыках обслуживания клиентов дошли до работодателя. Заслужил. Ты вел себя как придурок. Даже твой друг Конор согласился с этим.

Черт возьми, Конор. Ему не следовало называть свое имя. Из моего горла вырывается низкое рычание, а на лице Ларк появляется дьявольская ухмылка. О, ее стрела попала в цель, и она это знает.

Мое мрачное выражение лица, похоже, не пугает ее, даже когда я наклоняюсь чуть ближе.

— Это не та отрасль, где можно потребовать встречи с менеджером и оставить дерьмовый отзыв, принцесса.

Одна ее безупречная бровь приподнимается. Улыбка становится шире, а глаза блестят в тусклом свете.

— О, правда? — говорит она слащавым голосом. Подходит ближе, один медленный шаг за другим. — А кажется, что именно так и работает ваша индустрия, и ты очень обиделся за то, что тебя отругали за плохое поведение. Ты решил отыграться на мне, ошибочно полагая, что это я втянула тебя в неприятности, вместо того чтобы посмотреть в зеркало и сделать себе строгий выговор.

Ларк останавливается так близко от меня, что, если я сделаю глубокий вдох, моя грудь коснется ее. Ее взгляд опускается к моим губам и задерживается на них. По моей коже пробегает жар. Я все еще чувствую вкус ее поцелуя, сладость газировки. Я не отрываю взгляд от ее лица, когда она касается моей груди и проводит двумя пальцами по шее.

— Ты настоящий профи в ошибочных предположениях, да? Но на этот раз, ты сам навлек на себя последствия, милый.

Я крепко сжимаю ее руку и разражаюсь смехом. Несмотря на весь сюр, это все равно кажется мне первым настоящим моментом наслаждения, который я испытал за долгое время. Ну, по крайней мере, после поцелуя, хотя сейчас кажется, что это произошло не со мной.

— Именно такой лицемерной чепухи я и ожидал услышать от такой, как ты.

В ее голубых глазах мелькает обида, мимолетная, как удар молнии.

— Такой, как я? Ты понятия не имеешь, кто я такая и что знаю о последствиях.

Ярость на ее лице подливает масла в огонь. Я хочу найти все ее кнопки и нажимать на них, пока она не взорвется, и просто посмотреть, что она будет делать дальше. Но на этот раз она не сопротивляется. Выпрямляет спину. Вздергивает подбородок. Быстрым движением высвобождает свои пальцы из моего кулака. Я борюсь со странным желанием притянуть ее ближе к себе. Пошатываюсь. Не могу нормально стоять на ногах. Как будто меня накрыло волной, и я потерял равновесие. Но я прогоняю это чувство прочь.

Ларк указывает на стеклянную дверь.

— Там моя лучшая подруга, — говорит она низким и угрожающим голосом, не сводя с меня глаз. — И она хочет отпраздновать это событие с любимым человеком. С твоим братом, — лицо Ларк морщится, как будто она попробовала что-то горькое. Через мгновение она снова надевает маску дружелюбия и подходит на шаг ближе. — Так что я буду с тобой милой. Ради нее. А ты можешь продолжать хмуриться, ухмыляться, вести себя как придурок, но от меня большего не жди.

Даже не моргнув, она выхватывает напиток у меня из рук и осушает его. Ее глаза наполняются слезами, как только алкоголь попадает ей на язык.

— Я думал, ты не пьешь, герцогиня, — говорю я с ухмылкой.

— Видимо, твое общество так действует на меня, — парирует Ларк, пихая стакан мне в грудь, в котором остались только кусочки льда. — И больше никакой «герцогини». Этой сучке отрубили голову.

— Как скажешь, — огрызаюсь я ей вслед, но она уже открыла стеклянную дверь и переступила порог и даже не обратила внимания на то, что я закрыл за нами дверь со стуком, который получился слишком резким и громким.

Ларк направляется на кухню, когда Слоан перехватывает ее в коридоре, ведущем в домашний кабинет.

— Привет, я как раз тебя искала, — ее слабая улыбка исчезает, когда она внимательно изучает лицо подруги. — Все хорошо?

Ларк обнимает Слоан за плечи, не замедляя шага.

— Да, конечно. Кстати, ты очень красивая. Я уже говорила об этом?

— Ты говорила пару раз, когда пыталась наклеить мне на грудь наклейки с золотыми звездами.