— Вот она, — шепчет он мне на ухо, вновь прижимаясь к моему обнаженному телу под водой. — Просыпайся, детка. Я скучал по тебе.

Его губы обхватывают раковину моего уха, а он продолжает поглощать меня, осыпая бесконечными поцелуями мою шею и плечи.

Я все еще в легком тумане. Действие седативных препаратов заканчивается, но головокружение еще не прошло. Я хватаюсь за бортик ванны, чувствуя, что вот-вот соскользну под воду.

— Я держу тебя, — шепчет он, крепко держа меня на коленях.

Я вздыхаю, наслаждаясь болезненным, но успокаивающим ощущением, охватывающим меня. Обе дырочки чувствуют себя использованными и болят от жжения, которое говорит мне все, что нужно знать о том, как он развлекался. Мысль о том, что он трахает мое ослабевшее и оцепеневшее тело, как я того требовала, заставляет мои внутренности биться в конвульсиях от одной только потребности. Я отдала себя ему как его личную куклу для траха, которую он будет использовать по своему усмотрению.

— Эроу, — бормочу я онемевшими губами.

В этот момент мое зрение проясняется, и я вижу отблески, появляющиеся из-под теплой воды. Они сияют, как звезды, пока я снова не моргаю и не навожу фокус.

— Эроу! — я задыхаюсь, поднимаюсь на ноги и смотрю вниз на свою грудь.

Оба моих соска проколоты. В каждом из них продеты золотые штанги, а вокруг кончиков — маленькие золотые сердечки.

Рука Эроу сзади обхватывает мою шею спереди, притягивая меня назад и прижимая к своей твердой груди.

— Успокойся. — Его глубокий, властный тон прорывается сквозь меня. — Черт, только посмотри на себя.

Мои груди плавают под водой вокруг его пуповинного предплечья, пока я смотрю на них.

— Я не мог остановиться после того, как проколол их. Приходится следить за тем, чтобы они оставались чистыми. Видит Бог, я уже достаточно их испачкал.

Я тихо вздыхаю, чувствуя себя слишком возбужденной от одной мысли о том, что он кончает на мою голую грудь.

— Не могу тебе поверить, — простонала я, изображая раздражение, но уже любуясь тем, как они выглядят.

На самом деле они очень сексуальны и заставляют меня чувствовать себя еще больше в паре с моим товарищем и его личным украшением, которое я слишком полюбила.

— Поверь. Я же сказал, что сделаю это. Я не из тех, кто блефует, дорогая. Думаю, ты это прекрасно знаешь.

Я чувствую, как под водой его эрекция снова прижимается к моей попке, и мне нравится, что он все еще голый со мной.

— Готова к шоу, куколка? — спрашивает он, кладя мобильный телефон на кедровую доску рядом с нами.

Я сглатываю, сжимая губы в кулак, так как нервы зарождаются под моей кожей. Кивнув, он медленно лижет боковую поверхность моей шеи, заставляя меня зашевелиться у него на коленях. Мой пульс бьется в предвкушении, а тело уже гудит от оцепенения, которое могут обеспечить только страх и похоть. Мои губы приоткрываются, а взгляд фокусируется на его теле.

Наблюдать за тем, как он использует меня по своему усмотрению, заботится обо мне и дарит мне ласку, пока я без сознания, — это захватывающе. Видеть его в этой стихии, слушать слова, которые он изрыгает, наблюдать, как он поглощает меня целиком... Снова возникает эта боль. Бесконечная боль, которая заставляет мое тело постоянно кричать о нем одном.

Мы остаемся в ванне, и он продолжает мыть меня мягкими, ласковыми руками под струями воды, пока, наконец, не заканчивается съемка. Я поворачиваюсь в большой ванне лицом к нему, устраиваясь на его коленях, нуждаясь в том, чтобы быть ближе. Наши глаза встречаются, и мое тело воспламеняется волнами бесконечных эмоций. Мы молча смотрим друг другу в глаза, передавая так много без слов.

Проводя кончиками пальцев по поверхности воды, он наслаждается моими прикосновениями, нуждаясь в них, чтобы дышать. Он тихонько вздыхает от удовольствия, когда я добираюсь до его шеи. Я провожу большим пальцем по нижней губе возле его шрама, наконец-то прерывая свой взгляд. Он наклоняется вперед, его руки обхватывают меня, одна - за шею, другая — за попу, когда наши губы соединяются.

Поцелуй мягкий. Нежное исследование друг друга, когда языки переплетаются, а тяжелые эмоции поднимаются на поверхность. Его рот ласкает мой с такой осторожностью, полностью передавая его привязанность.

— Я так много чувствую к тебе, что это переполняет меня, — говорит он между поцелуями. — Все. — Еще один поцелуй. — Все сразу.

— Я тоже тебя люблю, — ухмыляюсь я в ответ на его поцелуй.

— Ммм, мы выше. — Он снова захватывает мои губы, его опытный язык проводит по всей длине моих. — Любви.

Мы целуемся до тех пор, пока наши губы не опухают, и наши тела сливаются воедино, когда мы снова становимся одним целым. Он проникает в меня, и мы соединяемся до тех пор, пока вода не становится прохладной, а наши тела не изнемогают от всепоглощающей любви.

***

Проснувшись на следующий день, я прикусываю нижнюю губу, глядя на его нелепо густые ресницы, так нежно упирающиеся в щеки. Солнечный свет, пробивающийся сквозь тяжелые портьеры, освещает темную комнату, окружающую нас. Он так крепко спит. Крепко. Как будто, убив его демонов, мы каким-то образом стерли ужасы его мучительного прошлого.

Но мне нужно от него нечто большее. Больше того, что я хочу взять себе.

Его волосы выглядят свежими, темные локоны разбросаны по лбу от пальцев, накручивающих и бесконечно тянущих за них прошлой ночью. Его грудь вздымается, когда он тянется к кровати, чтобы нащупать меня, еще до того, как он открывает глаза.

— Брайони.

Моя грудь практически сжимается в комок при звуке моего имени на его губах. Он лениво проводит рукой по животу, и мои глаза следуют за легкой пылью темных волос в углублениях его подтянутого живота, которые ведут к моей любимой игрушке под этими простынями. Я вижу, что его эрекция уже сформировалась и настойчиво давит на мягкую ткань.

Прежде чем он успевает потянуться ко мне, я протягиваю ему стакан с водой.

— Пей. Пока ты не обезвожил себя из-за избытка жидкости, которую теряешь.

На его губах появляется полуулыбка, когда он проводит рукой по груди, затем волосам, лениво перебирая их. Он приподнимается на локте и берет у меня напиток, а я коварно усмехаюсь про себя. Его горло подрагивает, когда он проглатывает весь стакан, облизывая губы от каждой капли воды, которая осталась.

— Спасибо, — шепчет он, ставит стакан на тумбочку и ложится на спину. Он берет меня за запястье. — А теперь сядь на член, который принадлежит тебе.

Я вырываю у него свое запястье, и он вздергивает бровь. На моих губах медленно появляется дьявольская улыбка.

Его глаза обшаривают комнату, когда он садится на кровати, прежде чем его взгляд снова падает на меня.

— Что ты сделала? — он подносит руку ко лбу, а затем сжимает переносицу. Его глаза закрываются, борясь с чувством сонливости, которое я слишком хорошо понимаю.

— Детка, — предупреждает он, его тон мрачен. — Что, черт возьми, ты сделала? — он проводит рукой по лицу, когда его дыхание учащается. — Что ты мне дала? — его голова становится тяжелой, и он падает обратно на кровать. — Что, черт возьми, происходит?

Я наклоняюсь над его грудью, облокачиваясь на его обнаженное тело, и ухмыляюсь своей злой ухмылкой, наблюдая за тем, как тяжелеют его веки, как он теряет ориентацию.

Наклонившись к нему, я приникаю губами к его уху, произнося слова расчетливого человека.

— Перерождение. — Я приподнимаюсь и с довольной ухмылкой наблюдаю, как его глаза наконец закрываются. — Возрождение. — Я прижимаюсь мягкими губами к его расслабленным губам.

— Пробуждение...

***

Словно усыпленный лев, пробуждающийся от действия тяжелого транквилизатора, желание убивать мгновенно овладевает мной еще до того, как я успеваю открыть глаза.

Я практически отрываю руки от плеч, дергаю за скобы на запястьях, когда туман над глазами медленно распадается и зрение проясняется.

Мое тело пылает от ярости, губы кривятся от гнева, дыхание вырывается из губ горячим и тяжелым. Я снова пытаюсь освободиться, но замечаю, что она заковала оба моих запястья в толстые черные кожаные наручники с тяжелыми металлическими пряжками, прикованными к каждому столбу железного каркаса кровати. Лодыжки тоже прикованы. Я полностью обнажен в тускло освещенной комнате, подо мной лишь белая простыня нашей кровати, а каменная лампа в углу излучает глубокий красный свет, полностью соответствующий моему разъяренному настроению.

Я оглядываю комнату, прежде чем провести пальцами по прохладному железу над собой, проверяя, нет ли ключа к моему побегу. Ничего.

— Что это за хрень? — рычу я.

Движение в другом конце комнаты привлекает мое внимание.

Брайони.

Мои ноздри раздуваются, когда я оглядываю ее с ног до головы. Она стоит в тени, одетая в самый сексуальный наряд, который я когда-либо видел. Если бы я не хотел перерезать ей глотку за то, что она поставила меня в такое уязвимое положение, я бы выразил свою признательность за это.

Кожаные ремешки пересекают ее тело в лифе этого маленького топа, который облегает ее тугие изгибы, как перчатка, и высоко поднимается на бедрах. Но именно кожаный пояс, соединяющий лямки топа с ее тонкими бедрами, меня и заводит. Черт, я хочу шлепнуть ее. Шлепать по этой белой, кремовой, вызывающей попке, пока отпечаток моей руки не будет навсегда впечатан в ее плоть, как наши одинаковые шрамы.

Она небрежно прислонилась к двери, перекатывая что-то в пальцах, но слишком тускло, чтобы разобрать, что именно.

Моя кожа влажная от пота, сердце бешено колотится в груди. Я хочу наказать ее за то, что она сделала, чтобы я оказался в таком положении, но у меня такое чувство, что у меня не будет такой возможности. Особенно с ее леденящим душу взглядом.

— Иди сюда, — спокойно требую я с кровати.

Ее голова откидывается в сторону, угольно-черные волосы мягко спадают на плечо, когда она непринужденно прислоняется к дверному косяку, оглядывая меня с опасным выражением лица, лишенным эмоций.