— Я совершила ошибку, — сказала я, повесив голову в попытке изобразить раскаяние. — Теперь, когда у меня есть время подумать, я понимаю, что глупо защищать этих чудовищ. Мне все еще нужна твоя помощь, Дейдра, и я готова сотрудничать с тобой в любом случае.

От нее исходят волны сомнения. Дейдра не дура, и я искренне надеюсь, что Даниил не подставил меня под арест.

— Почему твое мнение изменилось? — У меня уходит вся сила, чтобы сохранить нейтральное выражение лица, пока она смотрит на меня.

— Два дня назад у моей младшей сестры был день рождения. Годовщины - это все еще самые трудные дни, которые приходится переживать, — говорю я, прикусывая щеку, чтобы не выплеснуть эмоции. Это, по крайней мере, правда. Дни рождения и годовщины всегда ведут меня по нисходящей спирали.

Дейдра кивает. В ее выражении проглядывает немного человечности. Она видела меня в худшем состоянии, и за это я всегда буду ей благодарна.

— Твой муж не смог тебя утешить?

— Это было просто притворство, — говорю я, борясь с желанием произнести эти слова, потому что это было не притворство, ничего не было притворством. — Ты сказала мне развивать с ним отношения, и я это сделала. Он такой же мудак, как и все остальные мафиози. — Я достаю из сумочки жевательную резинку и засовываю ее в рот. Техника растягивания времени. — Послушай, Дейдра, я была разочарована тобой, федералами. Я долго ждала наказания своего дяди, но я зашла слишком далеко, чтобы сдаваться сейчас.

Дейдра выпустила длинный медленный вдох, наклонив голову набок.

— Ты смотрела сериал "Родина"? — небрежно спрашивает она. Я качаю головой, не понимая, к чему она клонит. — Ну, там рассказывается о снайпере-разведчике корпуса морской пехоты, который был взят в плен Аль-Каидой в качестве военнопленного. Когда снайпер возвращается в США, агент ЦРУ убежден, что он был "обращен" врагом и представляет угрозу для Соединенных Штатов.

Я тяжело сглотнула.

— Какое отношение это имеет ко мне? — спрашиваю я, с трудом переводя дыхание.

Она качает головой.

— Я думаю, что ты под каблуком у Козловых.

— Я храню верность своей мертвой семье, — сплюнула я. — Но ты хочешь испытать меня, хорошо. Проверь меня.

— Дай мне что-нибудь, с чем можно работать. Что-то реальное. Без всякой ерунды. Вломись в офис своего мужа и дай мне что-нибудь, что мы сможем преследовать или возбудить дело.

— У меня есть кое-что, — пробурчала я, во рту пересохло, как на тосте. Честно говоря, я не знаю, на какое дерьмо меня подбивает Даниил, но вот так. Дейдра заинтересованно поднимает бровь.

— Козловы владеют корпорацией по строительству и недвижимости под названием ADL Holdings. Посмотри. Это компания, которую они используют для отмывания грязных денег. В основном они платят за недвижимость наличными. В других случаях используются кредиты или ипотечные кредиты, а погашение производится смесью грязных и чистых денег. Они также берут кредиты у контролируемых ими иностранных компаний и используют их для покупки недвижимости по всей территории США. Затем они перепродают эти объекты, чтобы деньги от продажи выглядели законно.

В глазах Дейдры загорелся интерес.

— Как ты это узнала?

— Даниил начинает мне доверять. Мы были на ужине с коллегами, и они говорили о бизнесе. После того как я трахнула ему мозги той ночью, я задавала вопросы, и он отвечал.

Она кивает.

— Если это правда, то это хорошее начало. Мы изучим это и свяжемся с тобой.

— А мой дядя? — спрашиваю я, потому что искренне хочу знать.

— Он все еще в Колумбии, мы не можем следить за ним там. Но если Хорхе проболтается на американской земле, мы будем следить за ним. — Мое лицо падает при виде ее новостей - всегда одна и та же старая история. Видя мое опустошение, она сжимает мою руку. — Достань нам Козловых, и я найду способ уничтожить и твоего дядю. Это вопрос времени.

— Конечно. — Я заставляю себя улыбнуться, но я знаю, что лучше не верить ее обещаниям. Единственный человек, которому я могу доверять с этого момента, - это я сама.

* * *

Когда я возвращаюсь в машину, Даниил уже ждет меня, его плечи напряжены, лицо - каменная маска. Его взгляд грозен, в нем нет ни искорки, ни легкости, которых я так жажду. Он проводит зубами по нижней губе, ожидая, когда я сделаю первый шаг.

— Как, по-твоему, все прошло? — спрашиваю я, так как на мне есть прослушка, и он слышал весь разговор.

Напряжение разрывает воздух, как статическое электричество. Оно такое тяжелое, что кажется, будто я могу протянуть руку и потрогать его.

— Нормально, — говорит он, поджав губы, и вскоре его внимание переключается на телефон в его руках. Он уже отстранился от меня, его внимание переключилось на другое. Где угодно, только не на мне. И я больше не могу этого выносить. Я могу выдержать его ненависть, но не это странное промежуточное состояние, когда он замораживает меня самым жестоким образом.

Прежде чем я успеваю подумать о последствиях, я вырываю телефон из его рук, требуя его внимания.

— Хватит этого дерьмового молчания, — шепчу я, выхватывая у него телефон. — Убей меня или прости. Я не могу терпеть, когда ты меня игнорируешь.

Его смех глубок и жесток. Он раздается прямо перед тем, как он делает выпад, быстрый, как пантера. Я едва успеваю вздохнуть, не говоря уже о том, чтобы пошевелиться. Одна большая рука обхватывает мою шею, вдавливая меня в спинку сиденья. Глаза у него дикие, безумные, как и его внешность. Телефон выскользнул из моей руки на пол, но он, кажется, этого не заметил.

— Я хочу убить тебя. Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем вырвать голыми руками жизнь из тебя. — С моих губ срывается хныканье. — Но как бы я ни хотел, я не могу. Я не могу заставить себя сделать это. Так что знаешь что, printsessa, я тоже в аду. Точнее, в чистилище. Хочу стереть тебя с лица земли и не могу этого сделать.

Его слова прозвучали с таким опустошением, что у меня перехватило дыхание. Его глаза смотрят на меня, сверкая черным в почти угасающем свете. Мой пульс бьется в горле, шум крови в ушах похож на шум товарного поезда. Я чувствую себя слишком сильно; я подавлена, опьянена его присутствием, выхожу из-под контроля и бессильна остановить это.

Он сломлен, и это я так с ним поступила.

— Скажи мне, как это исправить. — Слезы текут по моему лицу, отчаянно и беззвучно. — Я сделаю все, что нужно, чтобы все исправить, Даниил. Я люблю тебя. Люблю. Пожалуйста... скажи мне, — умоляла я, желая, чтобы он взял меня на руки и все исправил. Потому что без Даниила мне не для чего жить.

Он издает низкий стон, и мне не нравится, как он покрывает мою кожу. Он не смотрит на меня, вместо этого он сжимает переносицу, и шипение проскальзывает между его зубами. Воздух становится неспокойным, словно я попала в электрическую бурю, и кажется, что вот-вот разверзнется ад и мне следует бежать в укрытие.

— Ты знаешь, через что прошла моя семья? Человек, выросший рядом с моим отцом, предал нас самым ужасным образом. Моя мать покончила с собой из-за него. Он украл у нас сестру и убил нашего отца. Доверие дается мне нелегко, но я доверял тебе, я действительно, черт возьми, доверял, а ты все изгадила.

Я вздыхаю, закрываю глаза и откидываюсь на спинку кресла. Я не могу убедить Даниила, что я полюбила его, когда сама не ожидала, что можно кого-то впустить в свою жизнь. Каким-то образом он изменил меня. Изменил все.

Машина останавливается, я открываю глаза и вижу, что мы остановились перед нашим бруклинским пентхаусом.

— И что дальше? — спрашиваю я.

— Ты останешься здесь, пока я не выясню, что будет дальше.

Я хочу спросить, какого черта он имеет в виду, но не успеваю ответить, как дверь распахивается. Михаил стоит на пороге и выглядит таким мрачным, каким я его никогда не видела. Я в последний раз поворачиваюсь к Даниилу, грусть съедает мое сердце. Он не смотрит на меня, но я смотрю на него, запоминая каждую жесткую линию и упрямую челюсть.

Потому что, если я вижу любимого человека в последний раз, я хочу, чтобы это было не зря.