ГЛАВА 31

Бьянка

Потому что я чертовски люблю тебя, неужели ты этого не видишь?

Мое признание эхом отдается в голове. Даниил может мне не поверить, но это правда. Возможно, это самое реальное, что я когда-либо говорила ему.

Я люблю его, но он собирается убить меня.

Большая рука Даниила давит мне на спину, обездвиживая меня, а другая рука сжимает мое бедро. Его хватка граничит с болью, но я жажду этой боли, хочу отвлечься от бушующей внутри бури.

— Я доверял тебе, — выплевывает он. — Ты разрушила меня. Ты разрушила все. — Его грудь врезается в мою спину, и он обхватывает меня за талию, вбиваясь в меня с неумолимой скоростью. Ему нужны мои страдания, он хочет видеть, как я мучаюсь, потому что это все наказание, на которое он способен. Но это далеко не пытка. Это все, в чем я не знала, что нуждаюсь. Потому что это не дает мне думать о зияющей дыре в груди, где когда-то было мое сердце.

Без предупреждения он выходит из меня и поворачивает меня так, чтобы я оказалась лицом к нему. Двумя руками он поднимает меня на ламинат. Моя задница почти свисает с самого края, а ноги обхватывают его талию. Единственной опорой для меня служат две руки, поддерживающие меня сзади.

И тут он протягивает руку и срывает с моей шеи ожерелье со своими инициалами, бросая его на пол. Опустошение пробегает по позвоночнику и сжимает горло. Послание ясно. Я больше не принадлежу ему.

Он впивается в меня снова и снова, с такой силой, что я уверена: откидной столик, на котором мы трахаемся, сломается от его эмоций. Но меня это не пугает. Удовольствие прокладывает дорожку по моему телу, и я ненавижу себя за то, что так легко отвечаю ему. Даже после того, как он наказал меня - унизил - я все равно жажду всего, что он может мне дать.

Его глаза накаляются, и еще до того, как он произносит слова, я понимаю, что то, что он собирается сказать, разорвет меня на части и оставит клочья.

— Я готов на все ради тебя, — прохрипел он.

Его слова толкают меня к точке разрыва. Как и стол, стонущий под нами, я чувствую, что сейчас переломлюсь пополам. Эмоции выплескиваются из меня в виде резких рыданий. Все, что я могу сделать, - это уткнуться лицом в его шею и потеряться в знакомом ритме его тела, стремящегося к моему.

Теперь его толчки стали медленнее, не так мучительны. Он обхватил меня одной рукой, а другой зарылся в мои волосы. Наше тяжелое дыхание наполняет воздух, но энергия между нами изменилась. Это уже не просто трах в наказание, это горькая грусть. Это грусть по тому, что могло бы быть, но теперь уже никогда не будет.

Он тянется вниз, смахнув большим пальцем слезу с моего лица, затем проводит по влажной поверхности между моих ног. Он круговыми движениями работает с моим клитором, доводя меня до предела. Моя киска сжимается, и я вскрикиваю, прижимаясь к его шее. Даниил вскоре следует за мной, кончая с мучительным вздохом.

Когда он выходит из меня, он приказывает мне не двигаться. Он широко раздвигает мои ноги, наблюдая, как из меня медленно вытекает его сперма, а затем делает нечто неожиданное. Он опускается на корточки и ласкает мою киску, как будто это его последняя еда. Он делает это жестоко. Он посасывает и теребит мой клитор, его пальцы впиваются в меня ножницами, прежде чем он вытаскивает их, покрытые его семенем.

— Теперь лижи. — Прижавшись щекой к одному бедру, он дает мне свои пальцы, и я с жадностью поглощаю наши соки, пока он наблюдает, его глаза прикованы к тому месту, где мой язык обхватывает его гладкую кожу. Наш смешанный вкус настолько охуенно совершенен и грязен, что доводит меня до предела. Когда он, наконец, делает еще один жесткий щелчок языком по моему клитору, я кончаю, держа его пальцы во рту, а сердце - в горле.