— Вот только ты лгунья, — прорычал я с явными эмоциями в голосе. — Мы засняли тебя на камеру, когда ты сговаривалась с Диасом на чертовой задней лестнице в казино, где никто из вас не должен был находиться. Как и сейчас. Что ты делала в моем офисе, Бьянка? Подкладывала гребаный жучок.

— Я его не подкладывала, я его извлекала. Послушай меня, Даниил. Ты можешь убить меня после того, как выслушаешь. — Слезы, которые текут по ее лицу, - это слезы разочарования. Но я не могу больше смотреть в ее прекрасные карие глаза, поэтому отбрасываю нож в сторону и мечусь по комнате, как тигр, беспокойно шагающий по клетке.

— Через год после смерти моей семьи, сразу после моего семнадцатилетия, я нашла флешку в кармане одного из старых маминых кардиганов. Это был единственный предмет одежды, который я хранила, потому что он напоминал мне о маме. Мама наматывала его на плечи, когда работала до поздней ночи. — Из ее уст вырывается тихий всхлип, прежде чем она продолжает. — В течении нескольких недель после смерти моей семьи мой дядя занимался всем - вычищал их существование. Если бы я была более расположена к этому, я бы остановила его. Но к тому времени, когда я вылезла из той глубокой темной ямы, он уже стер их. Одежда, дневники, личные вещи - все исчезло. Он вел себя так, будто сделал мне одолжение.

— Что было на флешке? — Я спрашиваю, мой голос непреклонен.

Она тяжело дышит через нос.

— Там было... все. — Она качает головой, как будто язык сейчас не в ее власти. Возможно, так оно и есть. — Я говорила тебе, что мои родители были журналистами, но они не освещали местные события. Может быть, все так и начиналось, но они оба перешли в журналистские расследования. Насколько я знаю, они сосредоточились на придурках в Вашингтоне, предпочитая расправляться с мошенниками-политиками и общественными деятелями. Но, похоже, моя мать взялась за секретный проект, сотрудничая с антикоррупционной организацией в Колумбии. Пока ничего не сообщалось, они только собирали данные... но ты можешь представить, чем это закончится.

— Дай угадаю. Они расследовали дело твоего дяди.

— Да, — прохрипела она. — Они создавали дело против него вместе с юристами организации. Я не знаю, как мой дядя узнал об этом, это должно было быть совершенно секретно, но... — Хрупкие плечи Бьянки опускаются, в глазах плещутся эмоции. — Я была молода, когда узнала все это. Я жила с монстром, который убил мою семью. У меня не было веских доказательств, но в работах моей матери было достаточно подсказок, чтобы предположить, что мой дядя их настиг. Что мне оставалось делать? Я никого не знала, меня окружали Зеги. ФБР было буквально единственным вариантом помощи. И они согласились... но с определенными условиями. Они хотели, чтобы я помогла разоблачить его, упечь его за все. И я тоже этого хотела. Я хочу видеть, как он гниет в тюрьме.

— Неужели я разрушил все твои планы этой игрой в покер? — Я фыркнул, понимая, к чему все идет.

— Это была единственная причина, по которой я была с Хорхе. — Она встает и хватает меня за запястья. По какой-то причине я позволяю ей это сделать. — Он отвратителен, и я его ненавижу. Но, в отличие от моего дяди, после нескольких рюмок он упускал мелкие детали. О делах картеля я не должна была знать. Но потом появился ты... — Она зажмуривает глаза и снова открывает их. — Когда меня заставили выйти за тебя замуж, ФБР настояло на том, чтобы Козловы стали частью сделки.

— Значит, ты без раздумий продала меня в жопу. — Я отталкиваю ее, но она снова приближается ко мне, становясь слишком близко. Ее запах заполняет мои ноздри, сбивая с толку. Потому что, когда она рядом, я думаю только о том, чтобы обладать ею. Трахать ее безжалостно, как будто она - мое единственное спасение.

— Да. Сначала я ненавидела тебя, у меня не было лояльности к человеку, который назвал меня "удобной дыркой". Убрать моего дядю - это все, ради чего я жила, — продолжает она, всхлипывая. — Все, что меня волновало долгие годы, а потом появился ты и все испортил.

Она бьет меня по лицу. Сильно. Как будто я во всем этом виноват. Возможно, так оно и есть. Но я отказываюсь извиняться за все это. Даже если это привело меня к этому моменту, когда все бессмысленно и больно, все чертовски больно.

Коктейль эмоций бурлит в моем желудке, но я знаю без сомнения, что это наш последний раз вместе, и я должен получить ее прямо сейчас, блядь. В этом нет никакой логики, я одержим, но не только я чувствую это притяжение. Глаза Бьянки - темные лужицы желания.

Без лишних раздумий я поднимаю ее и заключаю в свои объятия, впиваясь зубами в ее припухшую нижнюю губу.

— Я хочу, чтобы ты истекала для меня кровью, — говорю я ей, — и я собираюсь впитать каждую каплю.

Она шипит, когда мой язык проводит по ее кровоточащей губе. Я должен перерезать ей горло прямо сейчас и покончить с этим, но у моего члена другие планы. У него всегда есть другие идеи, когда дело касается ее.

Я подтаскиваю ее к небольшому столу в центре комнаты и, просунув руку между ее лопаток, толкаю ее вниз, пока она не распластывается на его поверхности. Я так сильно хочу ее, и ее стоны говорят мне о том, что она тоже этого хочет. Прижав ее к себе одной рукой, я приподнимаю ее ночную рубашку, обнажая ее попку.

— Ты вся мокрая, Бьянка, — задыхаюсь я, проводя пальцем по ее щели. — Это тоже ложь?

Как только мой член освобождается из своего заточения, я стремлюсь к ее теплой киске, и белая горячка потребности электризует каждое нервное окончание, когда я погружаюсь в нее.

— Я никогда не лгала, — задыхается она, заглядывая мне в глаза сквозь завесу волос. Но мне невыносимо смотреть на нее, и я нещадно долблю ее, довольный тем, что ее глаза закрываются, и она вскрикивает каждый раз, когда мой таз врезается в ее задницу.

Того, как ее горячая киска сжимает мой член, достаточно, чтобы я взорвался внутри нее, но я заставляю себя сдерживаться. Я еще не готов спустить ее с крючка.

— Я никогда не прощу тебя. — Я притягиваю ее голову к себе и сплевываю в ее открытый рот. — Никогда.

— Хорошо, — задыхается она. — Просто помоги мне. Помоги мне отомстить моему дяде. Помоги мне уничтожить его, сжечь его картель дотла. Тогда ты сможешь убить меня. — Я сильнее вжимаюсь в нее бедрами, когда она говорит о своей собственной гибели. Только мне позволено колдовать над ее смертью. Не ей.

— Почему? — рычу я. — Почему я должен делать для тебя все, что угодно?

— Потому что я чертовски люблю тебя, разве ты не видишь? Я не могла пройти через это. Я собиралсь тебе все рассказать.

Я перестаю двигаться, оставаясь в ней до упора и дергаю ее за волосы. Как будто я попадусь на самый старый трюк.

Я не знаю, что ответить. Я теряюсь в жаре ее тугой киски и ее совершенной плоти, но не могу поддаться ей. Пока не могу. Я набрасываюсь на нее, как волк на добычу, использую ее для своих извращенных нужд, как шлюху для себя.

Она принимает это. Потому что у меня здесь власть, и она это знает, но это не помогает сделать все это лучше.

Нет, это делает все намного хуже.