— Я пошел к Михаилу, прекрасно понимая, что он может казнить меня прямо на месте за такую дерзость. — Из его уст вырывается грубый смех. — Но мой старый друг хорошо меня знал. Он знал, что я всегда отбывал срок с честью. Он отпустил меня и пожелал всего хорошего.

Хотя в голосе папы нет радости, я не могу удержаться от надежды.

— А потом ты женился на Ирине?

Его голубые глаза смотрят на меня.

— К сожалению, нет. Она не могла верить на слово никому из тех, кто связан с «Братвой». И я это понял.

Я приоткрываю рот от негодования, потому что мой папа — хороший человек, несмотря на то, что он делал в прошлом. Не проходит и дня, чтобы я не была ему благодарна. Он делает все возможное, чтобы обеспечить мою безопасность, научить меня быть самостоятельной и выносливой.

Как и с самого первого дня, он был и будет моим героем.

Папа кладет свою руку поверх моей, лежащей на столе.

— Я никогда не ждал тебя, но иногда задаюсь вопросом, есть ли что-то такое в этой штуке, называемой судьбой.

Голубые глаза светятся лаской, согревающей мое нутро.

— Ведь именно на моей последней работе у Михаила мы с тобой стали семьей.

На мгновение папа позволяет этому улечься в моей голове. Наконец, я задаю вопрос, над которым размышляю уже много лет.

— Почему ты выбрал меня в тот день?

Мне всегда было интересно, что заставило его предложить неизвестному ребенку будущее, — дом.

Его черты смягчаются.

— Твоя храбрость воззвала ко мне.

Его взгляд становится отстраненным, и я представляю, что он снова вспоминает тот момент, когда нашел меня прячущейся рядом с телом моей матери.

— Когда-нибудь и у тебя наступит момент, когда ты должна будешь решить, по какому пути пойти — легкому или трудному.

— Я знал, что это будет нелегко, что ты снова можешь оказаться в опасности. Но не мог заставить себя уйти. Выбрать легкий путь. — Его голос становится яростным. — Оставить тебя позади было неправильно.

У меня перехватывает горло от эмоций, потому что это был одновременно худший и лучший день в моей жизни.

— Я благодарна, что ты выбрал меня.

— Как и я. Но я говорю тебе это сейчас не потому, что хочу совершить путешествие по дорожкам памяти, — он сжимает губы в тонкую, мучительную линию, и медленно выдыхает, — а потому что сын Михаила сделан из другого теста.

Папины глаза сверкают от отвращения.

— Он самодовольный сопляк, постоянно пытается выпячивать свое положение. Хуже того, я считаю, что он убил Михаила, чтобы занять его место.

Мои глаза расширились.

— Что?

«Кто, черт возьми, так делает?»

Выражение лица папы немного смягчается.

— Ах, моя милая Алекс. Ты так чиста сердцем. Но такие люди, как Сергей, сын Михаила, жаждут власти и не остановятся ни перед чем, чтобы ее удовлетворить. Я боюсь, что когда-нибудь он будет искать меня.

— Ты думаешь, он придет за тобой, — слова забиваются в горле, — и убьет тебя?

Папа отвечает только кивком.

Ужас наполняет мои вены, и мой голос становится высоким и яростным.

— Тогда мы снова переедем. Мы уже давно не переезжали. Я сейчас же соберу вещи.

Я поднимаюсь со своего места, но папа сжимает мою руку своей.

— Прекрати. Пожалуйста.

Я поджимаю губы, и папа сильнее сжимает мою руку между двумя своими.

— Посмотри на меня, малыш.

Когда делаю медленный вдох и встречаю его взгляд, он понижает голос, и я не могу не удивляться, как, черт возьми, тот так спокоен в этом вопросе.

— Тебе нужны корни. Вот почему мы здесь. Но ты скоро уезжаешь в университет, и мы оба знаем, что ты с нетерпением ждала этого.

Я не могу отрицать этого, потому что это правда.

— Если он пошлет за мной людей сюда, то, по крайней мере, я буду знать, что в школе ты будешь в безопасности.

Я начинаю протестовать, но папа качает головой.

— Я покину эту землю без сожалений, за исключением того, что мне не удалось провести больше времени с моей прекрасной дочерью.

Непролитые слезы жгут мне глаза, и я тяжело сглатываю.

— Я люблю тебя, папа. И не хочу, чтобы с тобой что-то случилось...

Папа поглаживает меня по руке, и морщинки у его глаз ласково морщатся.

— Я знаю, малыш. Знаю. Но смерть неизбежна. Она вплетена в нити жизни. Ее нельзя бояться, потому что страх перед смертью сродни страху перед самой жизнью.

Он наклоняется, понижая голос до шепота.

— Все, о чем я прошу, это чтобы ты никогда не забывала, что я любил тебя.

Глаза затуманиваются, голос становится хриплым.

— Если я уйду из жизни, будь уверена, что я всегда буду наблюдать за тобой и гордиться тем, какой молодой женщиной ты стала.