К середине 1991 года казалось, что Дэн погружается в политическое забвение. Китайская попытка реформ оказалась на жизненно важном политическом перекрестке, и зеленый свет указывал на поворот влево. Новый генеральный секретарь Цзян Цзэминь также почувствовал, что политический ветер меняет направление. После возвращения из официального визита в Москву в мае 1991 года он выступил с речью по случаю годовщины основания партии (1 июля), в которой вновь прозвучали маоистские идеи классовой борьбы против "буржуазного" либерализма и обвинения в том, что враждебные Китаю западные силы стремятся свергнуть коммунизм. Как раз в тот момент, когда казалось, что Китай снова повернется к "левым", события в Советском Союзе пошли на пользу Дэнгу. Государственный переворот, совершенный антигорбачевскими сторонниками жесткой линии 19 августа 1991 года, был предотвращен Борисом Ельциным в Москве и Анатолием Собчаком в Ленинграде (Санкт-Петербурге). Первые новости о событиях в Советском Союзе были встречены консерваторами в Коммунистической партии Китая. Как сообщается, в Интернете появился документ, в котором эта победа называлась победой китайского коммунизма. Говорили о том, что лидеры переворота успешно сорвали западный заговор с целью подрыва советского коммунизма. Дэн, который все еще обладал некоторым влиянием, в тот же день созвал совещание в своей резиденции и призвал других воздержаться от публичных комментариев по поводу сложившейся ситуации. Его беспокоила реакция Запада на заявления китайцев о поддержке лидеров переворота. Экономические реформы и двузначные темпы роста, которые он планировал для Китая, были бы невозможны без западного финансирования, торговли и технологий. Поэтому он призвал своих коллег не высказывать свое мнение о том, что Запад создал проблемы как для Советского Союза, так и для Китая. "Нам не следует постоянно упоминать о мирной эволюции, затеянной Западом, - сказал он, - нам нужны Соединенные Штаты, чтобы продвигать наши реформы и открытость. Если мы будем противостоять США, то не оставим себе пространства для маневра". К счастью для Дэнга, к 21 августа 1991 года неудавшийся путч в Москве провалился. Это была та возможность, которую он ждал, чтобы вновь утвердить свое влияние. При его поддержке реформаторы начали пробивать себе дорогу назад. Одним из их первых шагов стало назначение реформистски настроенного Чжу Жунцзи, партийного секретаря Шанхая, в Пекин вице-премьером и передача ему ответственности за решение экономических вопросов. С его приходом на ключевой экономический пост реформаторы окрепли. Они начали тонко перекраивать общественное мнение о причинах краха коммунизма в Советском Союзе. Вместо того чтобы прямо обвинять Запад, реформисты говорили об экономических ошибках Горбачева и негативных последствиях непродуманных политических реформ, которые он проводил в качестве эксперимента. В течение следующих нескольких месяцев, вплоть до конца 1991 года, политические дебаты по поводу реформ обострились. Оба лагеря вели опосредованную борьбу через средства массовой информации. В это время Дэн редко выступал публично, предпочитая, чтобы его доверенные лица говорили от его имени. Пропагандистская машина по-прежнему оставалась в руках Дэн Лицюня и других "левых" сил, и это было проблемой для Дэнга. Сын Чэнь Юня, Чэнь Юань, в сентябре 1991 года выступил соавтором статьи, в которой критиковались романтические представления о капитализме и экономических реформах, и подчеркивалось, что настоящая проблема заключается в либеральном политическом мышлении, которое поощрялось в результате. Дэн контратаковал через Ян Шанкуня, который в октябре заявил, что угрозу западной подрывной деятельности не следует переоценивать. В ноябре один из самых консервативных руководителей высшего звена Ван Чжэнь, очевидно, впал в ярость и намекнул, что Дэн идет по капиталистическому пути. Последней каплей для Дэнга стала попытка левых ветеранов раскритиковать особые экономические зоны, жемчужину в короне Дэнга, как "капиталистический" эксперимент и "рассадник западных политических идей и мышления". Дэнгу, наконец, надоело.

Хотя Дэн официально находился в "отставке" с ноября 1989 года, он счел необходимым вновь появиться на публике, чтобы лично вести эту конкретную битву. Слишком многое было поставлено на карту. В январе 1992 года Дэн отправился на железнодорожном поезде со всеми семнадцатью членами своей семьи в очередной отпуск на юг Китая. Судя по всему, он не уведомил никого в партии о своем отъезде. По разным данным, его предполагаемый отпуск был организован в тайне через Народно-освободительную армию (НОАК). Дэн все еще мог доверять этому электорату. У него были прочные дореволюционные связи с НОАК, которые он поддерживал на протяжении всей своей последующей политической карьеры. Он отправился на поезде, чтобы посетить места, которые были местом раннего экономического успеха Китая - Шэньчжэнь, Чжухай и Шанхай. Об этих визитах не сообщалось в средствах массовой информации, но Дэн обязательно показывался на публике, куда бы он ни отправился. Он посещал особые экономические зоны, заводы, мосты и рынки. Он рассказывал о преимуществах экономических реформ и критиковал их противников. Как говорится, катящийся камень набирает обороты. Несмотря на то что официальная пропагандистская машина не позволяла освещать его турне, а сам Дэн не проводил пресс-конференций, десятки репортеров из Гонконга съехались в провинцию Гуандун, где он гостил, и зафиксировали растущую общественную поддержку, которую он завоевывал. После того как гонконгские СМИ разнесли эту историю, официальные лица в Пекине оказались перед сложным выбором: либо проигнорировать поездку Дэнга на юг, либо признать ее, что могло бы поставить их в неловкое положение. Последнее означало бы также молчаливое признание слабости их позиции. Поэтому официальные СМИ выбрали вариант дальнейшего радиомолчания. Дэн ожидал, что так и произойдет. Он был нацелен на мобилизацию поддержки своих экономических реформ среди местного руководства на юге страны (этот регион Китая был основным бенефициаром реформ 1980-х годов). Будучи бенефициарами десяти лет реформ, провинциальное руководство одно за другим выстраивалось за Дэнгом, сопровождая его повсюду во время турне, и, наконец, заставило высшее руководство в Пекине сесть и обратить внимание.

В ходе нескольких неофициальных бесед во время этого турне Дэн озвучил важнейшие идеи, которые должны были составить основу его последующего наступления на оппозицию в центре. Во-первых, Дэн заявил, что Китай пережил бурю на Тяньаньмэнь благодаря экономическим реформам, тем самым давая понять, что экономическая либерализация не была причиной политической бури, обрушившейся на Китай в 1989 году. Во-вторых, он сравнил проведение реформ путем освобождения сил производства с революцией. Приравняв реформы к революции, он лишил "левых" возможности обвинить его в допущении контрреволюционной деятельности. В-третьих, Дэн отверг главный аргумент левых о том, что реформы позволят проникнуть в западный капитализм через создание совместных предприятий с иностранными инвестициями на территории Китая. Он заявил, что этого не может произойти, поскольку иностранные предприятия действуют в соответствии с китайскими законами и политикой. В-четвертых, он объявил развитие высшим принципом. Как лодка, плывущая против течения, мы должны двигаться вперед или быть снесенными вниз по течению", - сказал он. Он призвал людей идти на риск и смело экспериментировать. "Мы не должны вести себя как женщины со связанными ногами", - посоветовал он местным чиновникам.

В заключение он вбил первый гвоздь в гроб левых, заявив, что "в настоящее время на нас влияют как "правые", так и "левые" тенденции. Но именно "левые" тенденции, - сказал он, - имеют самые глубокие корни. Некоторые теоретики и политики пытаются запугать людей, навешивая на них политические ярлыки. Это не правая, а левая тактика". Дэн провел прямую связь между "левыми тенденциями" и их аргументами в пользу того, что политика реформ и открытости была средством внедрения капитализма и эрозии социализма в Китае, что позволило ему назвать левое крыло партии антиреформаторским и антинародным. Именно во время того, что стало известно как его "южное турне" (nan xun), ситуация наконец начала меняться в пользу Дэнга.

На протяжении всего южного турне руководство Пекина так и не высказалось категорически в его поддержку. Обе стороны использовали высокопоставленных доверенных лиц в режиме "атака-контратака". Дэн решил заручиться поддержкой НОАК. Хотя он отказался от официальной должности председателя Центральной военной комиссии, он все еще имел доминирующее влияние на НОАК, и именно к ним он обратился в этот трудный час. Он попросил президента Ян Шанкуня (первого заместителя председателя Центральной военной комиссии) и своего сводного брата генерала Ян Байбина (главного политического комиссара НОАК) продемонстрировать свою поддержку его миссии, подтвердив важность и необходимость экономических реформ и открытости Китая. Братья Ян так и сделали. Генерал Ян Байбин даже заявил, что НОАК будет служить "защитником и эскортом" процесса реформ. Некоторые называли НОАК "вооруженным эскортом реформ". В столице страны, Пекине, понимали, что власть переходит к Дэнгу, и, соответственно, генеральный секретарь Цзян Цзэминь начал примыкать к позиции Дэнга. В марте 1992 года, через месяц после завершения своего южного турне, Дэн почувствовал себя достаточно смелым, чтобы распространить суть своих выступлений во время турне в форме партийного документа (Документ № 2). Он был распространен в политбюро и в конечном итоге одобрен им. Вице-премьер Чжу Жунцзи был назначен исполнительным вице-премьером, ответственным за экономику. Покрывало молчания, которое левым идеологам удавалось накладывать на Дэнга в течение почти восемнадцати месяцев, начало рваться. Наконец, 31 марта 1992 года газета People's Daily опубликовала первый подробный отчет о поездке Дэнга на юг под заголовком "Восточный ветер приносит весну". Как только плотина СМИ была прорвана, южное турне Дэнга получило широкую огласку в Китае. С тех пор оно стало известно каждому китайцу просто как "Нань Сюнь".