10
СКАЙЛАР
Я больна.
Сначала я думаю, что это из-за того, что содержится в еде, которую мне дает Джон, но дело не только в этом.
Это абстинентный синдром отмены.1
Я испытала это только однажды - когда поехала с Тэмми и Эйприл в Мексику и забыла взять с собой таблетки.
Я подумала, что было бы неплохо прожить неделю без них, пока не начались озноб и ночная потливость.
Эйприл чуть не влепила мне подзатыльник и не потащила в аптеку.
Но на этот раз все по-другому.
Это ударяет сильнее.
Я уверена, что у меня жар. Моя спина взмокла от пота, но я замерзаю.
Насколько я знаю, вы не можете умереть от отмены подавляющих препаратов.
Но лихорадка определенно может убить меня.
Я теряю всякое представление о времени.
Когда Джон заходит в ванную, он с грохотом ставит поднос с едой на столешницу и практически падает на колени, чтобы посмотреть на меня.
Но я не хочу видеть его лицо. Я не хочу, чтобы на меня смотрели эти безумные, расширенные зрачки.
- Что случилось? - спрашивает он, приподнимая мой подбородок.
Я закрываю глаза.
Нет смысла говорить ему. Он не даст мне подавляющих средств.
Моя кровь, очевидно, слишком ценна без нее, и если он зависим от O , как я думаю, он не посмеет повлиять на эффективность формулы.
Тогда, похоже, я умру от лихорадки.
Тогда он больше не получит свой драгоценный наркотик.
Я хихикаю.
- Хэй. - Легкий шлепок по моему лицу, и я открываю глаза. - Эй, эй, просыпайся. Не засыпай.
Я тяжело сглатываю. - Я не сплю, - выпаливаю я. - У меня болит голова.
Его рука касается моего лба, и я вздрагиваю от прикосновения. - О, черт. О черт, - шепчет он. - Что тебе нужно? Что я могу сделать?
Я заливаюсь смехом и переворачиваюсь на бок. - Идиот, ты мог бы отвезти меня в больницу, - шиплю я. - И сдаться полиции.
Он долгое время молчит, и я готовлюсь к его возмездию.
Вместо этого он выбегает из комнаты.
Я издаю стон, услышав, как он хлопает дверью в спальню.
У меня болит голова.
Мне холодно.
Я уже наполовину засыпаю, когда он переворачивает меня на спину и заставляет сесть. Он сует мне в руку таблетку.
- Возьми это, - приказывает он, и я, моргая, смотрю на это.
Аспирин.
Не подавляющие средства.
Но я кладу его в рот, а он протягивает мне чашку с водой, и я проглатываю все это целиком.
- Тебе нужно гнездышко, - заявляет он, когда я ставлю чашку на стол.
Я недоверчиво смотрю на него. - Что? - Спрашиваю я, неуверенная, правильно ли я его расслышала.
- Гнездышко. Я могу тебе его соорудить. И тогда ты почувствуешь себя лучше. - Он звучит таким уверенным в себе, довольным, что понял, что со мной не так.
Есть миллион вопросов к тому, что он сказал, но я не могу подобрать слов, и у меня отвисает челюсть.
Он продолжает, прислоняясь к раковине. - Я могу принести тебе одеяла и свою грязную одежду, потому что они пахнут мной. Я могу приготовить тебе одеяло, и с тобой все будет в порядке.
- Я.. - последнее, что мне сейчас нужно, - это гнездо. У меня нет ни малейшего желания иметь его.
Также…
Ты не Альфа! Мне хочется кричать. Насколько он бредовый? Поддельный одеколон с феромонами мне ничего не даст.
Но у меня раскалывается голова, и мне так, так холодно.
- Никакого гнезда, - стону я. - Одеяла, пожалуйста.
- Но я могу устроить отличное гнездышко, - настаивает он. - Я могу устроить для тебя самое лучшее гнездышко, обещаю. Я могу…
Я быстро проползаю несколько футов до туалета и вытираюсь насухо, сплевывая желчь.
По крайней мере, это заставляет его замолчать. Он выбегает из комнаты, пока меня тошнит от того, что еще осталось в моем желудке.
И когда я лежу на полу, прижимаясь лбом к прохладному кафелю, я знаю, что добром это не кончится.
Аспирин не помогает.
Ничего не помогает.
Джон превратил потрепанный матрас в то, что он называет “гнездышком” - простыню и одеяло, покрытые заплесневелым серым стеганым одеялом и кучей своих белых нижних рубашек. Они пропитаны его одеколоном с феромонами.
Он даже добавил подушку.
Я даже не спорю, когда он поднимает меня на руки, цепь гремит, когда он кладет меня на матрас и укрывает одеялом, доказательство моего заточения торчит из-под одеял и соединяется с шестом в углу комнаты.
Я чувствую, как он тянет за цепочку, когда закрываю глаза, затем его большой палец поглаживает мою лодыжку.
- Не надо, - бормочу я, но это больше похоже на ворчание.
Я не хочу, чтобы он прикасался ко мне.
- Тебе это больше не нужно, - бормочет он виноватым тоном. Как будто он начинает понимать, насколько он жесток. - Дверь была заперта все это время. И не похоже, что ты сможешь меня одолеть, - тихо добавляет он, разговаривая сам с собой.
Он пытается убедить себя снять наручники.
Я напеваю в ответ.
К сожалению, он прав.
У меня нет сил драться с ним. Он чрезвычайно подтянутый, с таким мощным телом, что при первой встрече я приняла его за Альфу.
- Я должен взять у тебя кровь позже сегодня, - быстро добавляет он. - Но я возьму ее здесь, в твоем гнезде. Тебе даже не обязательно бодрствовать.
Как великодушно с твоей стороны, думаю я про себя.
- Возможно, я принял слишком много, - бормочет он. Мои глаза наполняются слезами, когда он закрывает дверь, и я слышу щелчок замка.
Он собирается убить меня.
Я больше никогда не смогу увидеть Эйприл.
Я никогда не узнаю, нашли ли ее Лэндон и Ривер.
Лэндон и Ривер…
Я так по ним скучаю.
Спокойное, властное поведение Лэндона и его милая улыбка. Ривер и его уязвимость, но за ней столько силы.
Они противоположны, но все же идеально подходят мне.
Но я выгнала их из своего дома.
Я сказала им уйти. Я сказала им, что они мне больше не нужны.
И, судя по выражению их лиц, они мне поверили.
И все же моя внутренняя Омега зовет их.
Я бы хотела, чтобы это был Лэндон, приглаживающий мои волосы назад и укладывающий меня в постель.
Я бы хотела, чтобы меня окружали рубашки Ривера, его пряный аромат окутывал меня.
Они были лучшими Альфами, которые у меня когда-либо были, и я потеряла их навсегда.
Я поддаюсь своему горю и болезни, существуя в пространстве между сознанием и бессознательностью.