Глава 10

Ксавьер

Юридический офис McCade & Manchester расположен на верхнем этаже шикарного здания в центре Манхэттена. К услугам гостей светлый, залитый солнцем вестибюль с элегантным, но практичным дизайном интерьера. Фирма заключает брачные соглашения и ведет бракоразводные процессы только для богатых и знаменитых. Работа здесь звучит как сбывшаяся мечта, но на самом деле это куча электронной почты и бумажной работы. И мне скучно.

Малкольм внимательно изучал документацию по своему последнему делу. Оригиналы подписанных и запечатанных документов лежат на столе, чтобы я мог их просмотреть, пока он выделяет копию и делает пометки на полях. Иногда, наблюдая за его работой, я задаюсь вопросом, создан ли я для этого. Мне неинтересно читать о чьем-то грязном разводе, когда я все еще живу на средства своих родителей.

— Мама хочет, чтобы ты знал, что твои супружеские алименты снова запаздывают. — Я нарушаю тишину, сбрасывая бомбу.

Мой отец медленно отрывает взгляд от бумаг, на его лице появляется заметный блеск. С тех пор как он ушел от Виктории, он изо всех сил старался не упоминать ее имени; Малкольм никогда не упоминает ее намеренно. Я всегда являюсь тем, кто напоминает ему о жизни, которую он оставил позади.

— Ты хочешь высказаться, Ксав?

Я пожимаю плечами.

— Не совсем. Хотя она хотела, чтобы я упомянул об этом.

Он кладет толстый желтый маркер на полированный стол в зале заседаний и снимает очки для чтения в толстой оправе, оставляя их на столе между нами.

— И когда ты видел свою мать?

Мне нравится видеть, как ему неловко, особенно когда дело касается Виктории.

— Несколько дней назад, — отвечаю я неопределенно. — Кажется, она упоминала что-то о твоей кастрации.

Малкольм закатывает глаза и постукивает пальцами по дужке своих очков.

— Уверен, что упоминала. Как поживает Виктория? Есть ли новые игрушки?

— Не знаю, почему это должно быть важно для тебя. — Я постукиваю ногтями по столу с улыбкой чеширского кота на лице. — Ты переспал и женился на своей маленькой игрушке.

Его вздох полон разочарования и обиды.

— Прошло три года, Ксав. Хватит.

Я точно знаю, сколько прошло; с точностью до минуты. Я был в восторге от летней поездки, когда отец безжалостно поставил меня в тяжелое положение. Вот почему я насмехаюсь над ним; вот почему затеваю ссору.

— Когда Кэрри перевалит за сорок, ты и ее заменишь? Не то чтобы я возражал, — я морщу нос, — она похожа на раздутую куклу для траха.

Малкольм ударяет кулаком по столу с оглушительным ревом, от которого по столу прокатываются ударные волны, а его очки дрожат от силы удара.

— Не говори так о своей мачехе. — Он так зол, что вот-вот зарычит.

— Она мне не мачеха только потому, что ты купил ей дорогое кольцо, дорогую свадьбу и дорогой дом. Она – грязная крыса, которую ты превратил в Золушку. — Если когда-нибудь настанет день, когда мне понравится Кэрри Пеннингтон, надеюсь, кто-нибудь меня пристрелит.

Мой отец обладает непревзойденным терпением в зале суда. Какой бы враждебной ни была оппозиция, Малкольм остается спокойным и добрым, используя снисходительность, чтобы дезориентировать своих оппонентов. Но когда дело доходит до меня, он едва может контролировать свой кипящий гнев.

— Ты так говоришь, потому что тебе в ней что-то не нравится или потому что ты не можешь трахнуть ее дочь, пока я женат на ее матери?

Кровь в моих венах превращается в лед.

— Если бы я хотел трахнуть Кей, я бы это сделал.

— Ты думаешь, что доберешься туда раньше меня? — смеется Малкольм. — Да, конечно, — говорит он с издевкой, — я уже украдкой поглядывал за своей маленькой падчерицей. У нее классные сиськи, не так ли? Как у ее мамы. Не такие большие, но сойдут для меня, чтобы просунуть свой член между ними и выстрелить ей в лицо.

— Заткнись нахуй. — Я сжимаю пальцы в кулаки. — Она твоя падчерица. Тебе и в голову не придет тронуть ее пальцем.

Малкольм – профессионал в том, чтобы найти слабое место человека и уколоть его, пока он не взорвется, а я только что преподнес ему свое на блюдечке с голубой каемочкой.

— У меня текут слюнки при мысли об этом с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать. Я наблюдал, как она и ее подружка скользнули в бассейн, их обнаженные тела освещал лунный свет; они смеялись и хихикали друг с другом, не заботясь ни о чем на свете. Затем я наблюдал, как они мчались через лужайку, их изгибы подпрыгивали при каждом шаге, вода блестела на их упругой коже, когда они возвращались в дом. — Его язык высовывается изо рта в извращенной симуляции возбуждения. — Я бы отдал все свое состояние, чтобы оказаться между ними в постели той ночью.

Когда понимаешь, что ты не единственный больной ублюдок в комнате, становится немного неловко.

— Ты трогал Кей?

— Тебя бы это беспокоило, если бы я это сделал? — Одна сторона его рта приподнимается в ухмылке.

Я был готов убивать людей и за меньшее, но Малкольм – мой отец. Как бы я ни презирал его за то, что он сделал с нашей семьей, именно он научил меня ездить на велосипеде и играть в бильярд. Он научил меня хорошим манерам. Он позволил мне впервые выстрелить из пистолета в двенадцать лет. Он доверился мне, а затем заставил поклясться, что я не расскажу матери о его словах. Как отключить преданность и любовь, которые ты испытываешь к такому человеку?

Малкольм закидывает ноги на стол и откидывается на спинку своего вращающегося кресла.

— Никогда не показывай свои карты, сынок. Это делает тебя легкой мишенью.

Ярость кипит во мне, обжигающая и вязкая, струится по моим венам и вызывает головокружение от негодования. Я закрываю глаза, и в голове разыгрывается сцена, в которой я бросаюсь через стол и душу его. Мне приходится проглотить комок гнева в горле, чтобы не сделать этого.

— Ей едва исполнилось восемнадцать.

— Это не значит, что мужчина не может помечтать. И поверь мне, есть о чем помечтать, когда речь идет о Кей. У нее невинность тринадцатилетней девочки и тело порнозвезды. — Малкольм расслабляется и расплывается в улыбке. — Я бы заплатил большие деньги, чтобы сорвать ее вишенку.

Я знал, что в колледже будет больше конкуренции. Всего пару ночей назад я застал Кей на танцполе с восемнадцатилетним парнем, который думал, что может наложить лапы на то, что принадлежит мне по праву. Но я не знал, что моим соперником будет мой отец.

— Держись от нее подальше, — предупреждаю я его.

— Ничего не обещаю, — говорит Малкольм, пожимая плечами. — Если она захочет меня, я ей не откажу. А если нет... — За столом заседаний тянется долгая пауза, заполняя пространство между нами. — Ну, я не возражаю, когда они немного кричат в начале. В конце концов, они все умолкают.

Раньше мне казалось, что я – худшее, что когда-либо случалось с Кей, но я ошибался. Я могу преследовать ее, прикасаться к ней и наблюдать, как дрожь страха пробегает по ее спине, но она живет с мужчиной еще более чудовищным, чем я.

Волна тошноты грозит захлестнуть меня, и я хватаюсь за край стола, чтобы подняться на ноги.

— Я увольняюсь. — Я никогда не хотел быть адвокатом.

— Хорошо. — Отмахивается Малкольм. — Кэрри как раз на днях говорила мне, что Кей нужна работа. Она заинтересована стать юристом, если ты можешь в это поверить, — улыбается он. — Не в области бракоразводного права или чего-то в этом роде, но принципы одни и те же во всех отраслях. Раз уж появилась вакансия, я ей позвоню. Кэрри даже не заподозрит ничего, когда я скажу ей, что нам с Кей придется задержаться из-за клиента.

Все это время я думал, что играю в шахматы со своей сводной сестрой, но она всего лишь пешка; мой настоящий противник гораздо ближе к дому и намного опаснее. Внезапно я понял, что не был таким прилежным, как думал. Мой отец ждал, когда я ослаблю бдительность, и теперь он готов атаковать.