Мои сны были наполнены призраками моего прошлого. Воспоминания эхом отдавались во мне, но это бы ...

Мои сны были наполнены призраками моего прошлого. Воспоминания эхом отдавались во мне, но это было размытое пятно, как будто я наблюдала за всем этим через забрызганное дождем оконное стекло, и я тянулась к тому, кто лежало по другую сторону от него. Смех моей сестры звал меня, а вдалеке звучал грубый голос моего отца. Но я не могла приблизиться к ним, как ни старалась. Мне нужно было окружить себя их любовью, их словами утешения. Папа сказал бы мне, что я поступила правильно, Джессика сказала бы, что я не убийца, а выжившая. И они оба сказали бы мне смириться со своими демонами, чего бы это ни стоило.

Мое тело затряслось, и шепот страстного желания вырвался из меня как раз перед тем, как обжигающе горячие руки сомкнулись вокруг меня, и меня притянули обратно к твердой груди.

Мое дыхание сразу же замедлилось, и я почувствовала утешение от того, что меня вот так держали. Но по мере того, как мой разум приближался к осознанности, мои мысли обострялись, и я моргнула, просыпаясь, взглянув вниз на загорелые руки одного из моих похитителей. На самый долгий миг я позволила себе утонуть в ощущении его такой близости, мое сердце выбивало голодный ритм, когда я вдыхала его пряный аромат. Во сне я жаждала утешения, а когда проснулась, обнаружила монстра, обнимающего меня. Я была удивлена властью, которой каким-то образом обладала над этим человеком, который ненавидел меня с силой урагана. И все же сейчас он прижимал меня к себе, как будто хотел залечить каждую рану, которую нашел во мне. И я эгоистично позволяла ему давать мне то, в чем я нуждалась, когда мои мечты улетучивались, и я цеплялась за комфорт его объятий.

Мой язык был влажным и тяжелым во рту, дыхание стало прерывистым, когда я вспомнила, как была придавлена мощью этого жестокого существа. Казалось, это было целую жизнь назад. Иногда я не была уверена, что в нем что-то осталось от того Блейка Боумена, которого я встретила в свой первый день в Еверлейк, но иногда казалось, что он скрывается под поверхностью, смотрит на меня своими полными ненависти глазами, умоляя освободить его. Особенно с тех пор, как он вонзил этот клинок в Мерла. Часть меня хотела продолжать выманивать этого улыбающегося золотого мальчика из глубин его плоти и никогда не позволять ему снова исчезнуть. Но другая, более злобная, презираемая часть меня хотела увидеть, как он сгорит под палящим солнцем.

Я схватила его за руки, разводя их в стороны, и встала с кровати, когда он проворчал что-то бессвязное, перекатываясь лицом вниз на мое место.

— Ты нарушил правило, придурок. — Я уперла руки в бедра, и он застонал в мою подушку. Я наклонилась, толкая его в бок и заставляя перекатиться на спину в центре кровати.

Он приоткрыл глаза, ухмыляясь мне сквозь пелену сонливости и веселья. Мое сердце бешено забилось при виде его, распростертого вот так, выглядящего таким соблазнительно восхитительным, что самой развратной части меня захотелось заползти обратно в постель, запустить пальцы в эти непослушные темные волосы и полностью разбудить его. Но он уже нарушил правило. И мне не нужно было большего оправдания, чем это, чтобы привести в исполнение свое первое наказание. Поэтому я запихнула свое дикое либидо в коробку и крепко заперла ее на висячий замок.

— Ну, и что ты собираешься с этим делать? — Прорычал он, от его глубокого тона у меня дрожь пробежала до кончиков пальцев на ногах. Он прикрыл глаза рукой, явно намереваясь снова заснуть, но к черту это.

Я вышла из комнаты в черной ночной рубашке, которую Блейк выбрал для меня прошлой ночью. И под выбрал я подразумеваю, что он выудил первую вещь, которую нашел в шкафу Сэйнта, и бросил ее мне.

Я зашла на кухню, и жуткие нарастающие и затихающие звуки музыки Сэйнта наполнили Храм.

Дверь склепа была приоткрыта, и из-за нее до меня доносились ругательства и ворчание Сэйнта. Прошлой ночью я мысленно отметила каждое жестокое действие Ночных Стражей против меня и намеревалась воздать им по заслугам в равной степени, когда бы они ни нарушили какое-либо из моих правил. Так что я точно знала, как Блейк будет наказан этим утром.

Я достала из шкафа большой пластиковый кувшин, затем открыла морозилку, достала пакет со льдом и высыпала туда всю массу. Затем я выбросила пакет в мусорное ведро со злобной улыбкой на лице, захлопнула ногой дверцу морозилки и направилась обратно в комнату Блейка.

Посмотрим, как ему это понравится…

Адреналин запел в моих венах, когда я вошла, обнаружив его в той же позе, в которой я его оставила, его грудь медленно поднималась и опускалась, как будто он снова заснул.

О, бедный сонный малыш, как жаль, что я собираюсь испортить тебе утро еще до того, как оно началось.

Я держала кувшин в одной руке, когда забралась на кровать, осторожно перебираясь через него, прежде чем оседлать его бедра и придавить своим весом. Его рука скользнула по моей обнаженной ноге, и жар обжег меня между бедер, когда он стал твердым, как скала, подо мной.

Блин, ну почему он всегда меня так заводит? Было невозможно не возбудиться, когда я вспоминала, как хорошо нам было вместе. Особенно когда я почувствовала, как он набухает у моих трусиков, напоминая мне, какой он большой. Мне нужно было сдерживать свое либидо, потому что Ночные Стражи были моей собственной маркой героина. Вызывающий привыкание и настолько чертовски вредный для меня, что к тому времени, когда все это будет сделано, я должна была окончательно облажаться.

Блейк все еще спал, прикрыв глаза рукой, но его пальцы скользнули под подол моей ночной рубашки, когда он пробормотал что-то о том, какая у меня нежная кожа.

Я медленно провела ладонью по твердым мышцам его груди и почувствовала, как он начал шевелиться сильнее, когда я добралась до его нижнего белья. Я откинулась на его бедра, пошире оттянув пояс, чтобы освободить себе место, затем высыпала весь кувшин со льдом в его боксеры.

— Ублюдок! — Взревел он, выпрямляясь, и я хлопнула его рукой по плечу, чтобы он случайно не ударил меня головой, смех вырвался из глубин моего тела.

Я уронила кувшин и расстегнула его пояс, так что он защелкнулся на коже, а его боксеры наполнились кубиками льда.

— Татум! — Прорычал он мне в лицо, хватая меня за бедра, собираясь сбросить с себя, его темно-зеленые глаза вспыхнули яростью.

— Прими свое наказание, — потребовала я, мое сердце стучало в ушах от возбуждения. — Ты нарушил правила, так заплати за это, Боумен. Так, как я заплатила.

Его глаза расширились, когда его рука опустилась на лед, наполняемый его нижнее белье между нами, а лицо исказилось от боли.

— Ты заморозила мои яйца, — прохрипел он. — И мое гребаное утреннее великолепие.

— Бьюсь об заклад, теперь он уже не так великолепен, — промурлыкала я, упиваясь своей победой и хватаясь за его пояс в надежде взглянуть на его охлажденные причиндалы, чтобы еще раз посмеяться.

Он с рычанием отбросил мою руку, и я мрачно улыбнулась ему, наклоняясь поближе к его лицу.

— Ложись и оставайся здесь, пока он не растает.

Его челюсть запульсировала от гнева, а губы сжались в тонкую линию.

— Ты напрашиваешься на неприятности, Золушка, — сказал он убийственным тоном, его тело напряглось, как будто он собирался отказать мне.

Я толкнула его за плечи, и он сопротивлялся еще секунду, прежде чем рухнуть подо мной, сдаваясь с гневным рычанием. Я ухмыльнулась, наслаждаясь видом, затем перекинула через него ногу, выскользнула из кровати и направилась в ванную.

— Тебе лучше быть здесь, когда я вернусь.

Я оглянулась через плечо и обнаружила, что он наблюдает за мной с прищуренными глазами и вздымающейся грудью, изо всех сил пытаясь убрать руки от промежности, прижав кулаки к бокам. Меня охватил трепет, когда я увидела, как он подчиняется, страдает, и у меня вырвался еще один смешок, когда я закрыла дверь и направилась в душ.

Когда я вернулась в комнату, завернутая в полотенце, он лежал в мокром пятне, растекшемся вокруг него по матрасу. Он был чертовски зол. Закипал. Но он не сдвинулся с места. Он принял свое наказание как хороший мальчик, и это заставило меня почувствовать много чего. В основном я была взволнована тем, что они действительно собирались соблюдать мои правила, наказания и все такое. И это была всего лишь глазурь на этом восхитительно мстительном торте.

— Теперь довольна? — Прошипел он.

— В восторге. — Я просияла, и он встал с кровати, направляясь ко мне, как разъяренный тигр, и я в тревоге прижалась спиной к стене. Блейк был самым непредсказуемым из Ночных Стражей. И с тех пор, как он затащил меня в лес, я не могла забыть, как далеко он был готов зайти. Его ненависть ко мне была почти понятна. Но это делало его еще более опасным, чем Сэйнта. Насколько близко он был на самом деле к тому, чтобы нажать на курок?

Он прижал руку к кирпичам у меня над головой, наклонившись так, что его верхняя губа скривилась.

— Бойся, Золушка, очень, блядь, бойся.

Дрожь пробежала по мне, когда он наклонился близко к моему лицу, и мои пальцы ног уперлись в ковер, мое дыхание стало неровным.

— Я не боюсь тебя, — прошептала я, хотя это было не совсем правдой. Когда я вспомнила, что стояла в той могиле под ним, я поняла, насколько он был способен напугать меня. И я больше никогда не собиралась недооценивать его.

— Вообще-то, да, — его голос понизился на октаву, и я сжала бедра, когда его доминирующая аура окутала меня.

Было очевидно, почему Блейк Боумен был королем в этой школе. Дело было даже не в его незаслуженно красивой внешности, не в его стальных мускулах и не в том, что его язык мог свести девушку с ума одними словами. Это было врожденное качество. Что-то, чего я не могла точно определить, но чувствовала в каждом пульсирующем дюйме своей плоти. Он был богом, способным творить или разрушать, это просто зависело от того, к чему он обращал свой разум.