— Ты поймал его? — Спросила она, опуская оружие, когда заметила меня.

Я покачал головой, захлопывая за нами дверь и снова запирая ее. Она натянула мою майку обратно поверх своего нижнего белья, пятна грязи, разбрызганные по всему телу, контрастировали с ее чистой кожей.

— Нет. Но остальные все еще где-то там. Они не прекратят охоту, пока не найдут его и не разорвут на части.

— Я хочу сама отрезать ему гребаные яйца за то, что он так напугал меня, — прошипела она.

— Так и будет, милая, — пообещал я. — И из них ты тоже можешь со вкусом сделать ожерелье.

Она издала звук, который был наполовину смехом, наполовину рыданием, и прижалась ко мне, когда я потянулся, чтобы заключить ее в свои объятия.

— Не давай ему ни минуты своего страха, — прорычал я. — Ночные Стражи были созданы, чтобы защищать людей от таких парней, как этот. И мы были созданы, чтобы защищать тебя больше всего.

— Я могу сама о себе позаботиться, — запротестовала она свирепым рычанием.

— Я тоже могу, — ответил я. — Но это не значит, что мне не нравится знать, что моя семья прикрывает мою спину. Всегда. И у нас есть твоя тоже, Татум. Ни на секунду не думай, что это не так.

Она посмотрела на меня с огнем в глазах, и мне чертовски понравился этот ее взгляд. Она не боялась. Она была чертовски зла. Она хотела крови так же сильно, как и я, и если это не было самой горячей чертой в ней, то я не знаю, что было.

Я наклонился и захватил ее губы своими, прежде чем успел подумать об этом, и она растаяла в моем поцелуе с голодным стоном.

— Прости меня, — пробормотал я ей в губы. — За все то дерьмовое дерьмо, которое мы натворили. За то, что это моя вина. За то, что обвинил тебя, хотя это была не ты. И за пистолет… гребаный пистолет…

— Этого недостаточно, — прорычала она, снова целуя меня и таща в мою комнату.

— Я знаю, — ответил я, прижимая ее к двери и обхватывая ладонями ее груди через грязную материю, которая прикрывала ее. — Позволь мне попытаться загладить свою вину перед тобой.

— Этого все равно будет недостаточно.

— Я знаю.

Она взялась за дверную ручку позади себя и повернула ее так, что мы, спотыкаясь, ввалились внутрь. Ее губы были горячими и жаждущими прижаться к моим, ее руки зарылись в мои волосы, а ногти впились в мою кожу, когда она грубо схватила меня.

Вся страсть, которая была у нас в первый раз, когда мы были вместе, все еще была между нами, но теперь к ней добавилось что-то более грубое. Стена, которую она воздвигла между нами, и я знал, что у меня нет шансов пробить ее в ближайшее время. Эмоции, которые она испытывала ко мне раньше, теперь были заперты. Возможно, исчезли совсем. И я не знал, есть ли у меня хоть какой-то шанс вернуть их.

Но если она хотела какую-то часть меня, то я был готов позволить ей это получить. Потому что иногда она казалась мне одной из немногих вещей, удерживающих меня на плаву в водовороте моей испорченной жизни, и мне просто хотелось цепляться за нее, пока я не утону.

Я пинком захлопнул за собой дверь своей спальни и повел ее обратно к кровати, поглощая ее поцелуи, пока она сильнее впивалась ногтями.

— Тебе нравится причинять мне боль? — Я спросил ее, на самом деле не обращая на это внимания, но желая знать, есть ли у меня хоть какой-то шанс на искупление. — Ты сейчас испытываешь ко мне что-нибудь, кроме ненависти?

— Я не знаю, — выдохнула она. — Мне неприятно видеть, как ты страдаешь. И я хочу, чтобы ты еще больше страдал от моих рук.

Я просунул пальцы под подол своей футбольной майки и, поймав край ее трусиков, стянул их с ее бедер, прежде чем сбросить на пол.

— Тогда накажи меня, — согласился я. — Делай все, что в твоих силах. Так часто, как захочешь. Пока ты не решишь, что я заплатил достаточно.

— Я не знаю, возможно ли это.

Я оттолкнул ее назад, так что ее задница ударилась о кровать, и заставил ее сидеть на краю, когда я опустился перед ней на колени.

Ее руки сжались в кулаки под одеялом по обе стороны от ее задницы, когда я раздвинул ее бедра, заставляя майку задраться так, чтобы я мог видеть все, что меня ожидало.

Я снова поднял взгляд к ее голубым глазам, когда скользнул рукой между ее ног, застонав, когда обнаружил, что она горячая и влажная для меня. Вздох сорвался с ее губ, и я продолжал наблюдать за ней, скользя пальцами взад-вперед, дразня ее отверстие и кружа по ее клитору, пока она не начала задыхаться для меня.

Я продолжал движения, когда она начала стонать, прикусив губу, когда она подалась бедрами вперед в молчаливом требовании большего.

Когда она в отчаянии прорычала мое имя, я сдался, просовывая в нее два пальца и смакуя этот восхитительный стон, сорвавшийся с ее губ.

Я сжал пальцы внутри нее, когда начал двигать ими внутрь и наружу, протянув другую руку, чтобы потереть большим пальцем ее затвердевший сосок под моей грязной майкой.

Я толкнул пальцы сильнее, и она ахнула, когда я снова сжал их, вводя как можно глубже и доставляя больше удовольствия ее телу.

На прикроватной тумбочке зазвонил мой мобильный, и мы на мгновение замерли.

— Это может быть важно, — сказал я, и она кивнула в знак согласия.

Со стоном разочарования я наклонился вперед, чтобы ухватить его, удерживая пальцы моей левой руки глубоко внутри нее и заставляя ее вскрикнуть, когда от этого движения тыльная сторона моей ладони потерлась о ее клитор.

Я взглянул на сообщение и разочарованно хмыкнул, открывая групповой чат, в котором Сэйнт сообщал, что ему не повезло в охоте.

— Ничего, — объяснил я, когда Татум посмотрела на меня.

— Ладно. Не прекращай то, что ты делал.

Я ухмыльнулся, взглянув на нее, и уже собирался отбросить свой сотовый в сторону, когда он завибрировал у меня в ладони, и пришло еще одно сообщение от Монро, оповещающее снова взглянуть.

Я мог видеть уведомление вверху, в котором говорилось, что и Сэйнт, и Киан печатают, и когда я снова погрузил свои пальцы в нее, я переместил свой телефон так, чтобы он лежал на ее клиторе в другой руке.

Татум нахмурилась, глядя на телефон, тяжело дыша, пока я продолжал двигать пальцами глубоко внутри нее.

— Что ты…

Пришло сообщение, и телефон яростно вибрировал в течение долгих трех секунд. Она втянула воздух и откинула голову назад, из нее вырвался стон, когда вибрации снова прекратились.

Я уделил сообщению достаточно внимания, чтобы понять, что они просто прикидывают, где еще поискать, и я приостановил свою пытку ее тела ровно настолько, чтобы отправить им ответное сообщение.

— Что ты пишешь? — Спросила она с придыханием, когда я снова взмахнул пальцами, наслаждаясь тем, какой влажной она была для меня, пока я пытался сосредоточиться на том, что писал, в течение пяти секунд.

— Просто говорю им, что хорошо забочусь о тебе, — ответил я с грязной ухмылкой.

— Мудак, — выдохнула она, когда пришло еще одно сообщение, и я снова прижал телефон к ее клитору.

Я забыл о чтении сообщений, когда она покачала бедрами под моими пальцами, и я потерялся в этом гребаном взгляде ее глаз. Никто из нас не знал, когда придет очередное сообщение, но каждый раз, когда оно приходило, она вскрикивала, дрожа от моей руки и мобильного телефона по мере приближения ее оргазма.

Это было похоже на катание на американских горках в темноте, когда никогда не знаешь, когда очередной спуск, и каждый раз, когда она вскрикивала, я чувствовал, как этот звук резонирует прямо по моему телу и заставляет мой член ныть от желания.

Я продолжал двигать пальцами глубоко внутри нее, покачивая телефон напротив ее клитора, даже когда он не вибрировал.

Она начала умолять о большем, нуждаясь в разрядке так же сильно, как я жаждал дать ей его, в то время как коротких всплесков вибраций никогда не было достаточно, чтобы довести ее до края.

Когда никто из нас больше не мог этого выносить, мне удалось отправить группе единственное сообщение. Два слова. Позвони мне.

Имя Киан высветилось на определителе вызывающего абонента менее чем через две секунды, и телефон постоянно вибрировал, когда я прижимал его к ее клитору, двигая пальцами внутри нее, чувствуя, как она сжимается вокруг них самым восхитительным образом.

Кончая, она выкрикнула мое имя, и я ответил на звонок, когда она вскрикнула от блаженства, тяжело дыша и сладчайшим образом постанывая, когда я убрал телефон и обвел большим пальцем ее клитор, чтобы продлить экстаз. Она упала обратно на кровать, и я не мог оторвать от нее глаз, пока она переводила дыхание, лежа там в моей грязной рубашке, ее грудь вздымалась, золотистые волосы рассыпались вокруг нее, а ее киска крепко сжималась вокруг моих пальцев.

— Ты гребаный мудак, — раздался металлический голос Киана в динамике моего мобильного, и мне удалось на секунду поднести его к уху.

— Просто хотел пожелать тебе удачной охоты. И сказать, что мы пошли спать, — сказал я. — Так что не мешай нам, когда вернешься.

Он начал красочно проклинать меня, и я повесил трубку, отбросив телефон в сторону, медленно вытащил из нее пальцы и лег на нее сверху.

— Блейк, — выдохнула она, когда я устроился между ее бедер, и пульсирующая длина моего члена с жаждой вонзилась в нее.

— Да? — Пробормотал я, мои губы переместились к ее шее, когда я закатал футболку по ее телу, и она позволила мне стянуть ее с себя.

— Ты нужен мне, — простонала она, прижимаясь ко мне бедрами так, что я мог чувствовать жар ее киски сквозь спортивные штаны, когда она терлась о мой член.

Меня, блядь, трясло от желания, мой член пульсировал и был твердым, как камень. Я провел последние пять дней, заново переживая то, что мы с Кианом сделали с ней на прошлой неделе, и проклиная ее за то, что она оставила меня умолять о большем и голодать без этого. Но теперь она, наконец, была здесь, подо мной, стонала мое имя и терлась об меня своей обнаженной киской.

Я, вероятно, собирался кончить через несколько минут. Я жаждал этого слишком долго. Но это было нормально, потому что тогда я собираюсь вылизать свой вкус из ее киски и трахнуть ее снова, как только доведу ее до полного изнеможения своим языком. Я надеялся, что она не устала, потому что намереваюсь провести как можно больше ночи, так или иначе погрузившись в нее.