Не сулил многого и Север. Там разгром противника мог привести только к выводу из войны Финляндии. Но при этом не создавалось опасного положения непосредственно для Германии.
Несколько иная обстановка складывалась на западном направлении севернее и южнее Полесья, Образовавшийся в ходе боевых действий так называемый "Белорусский балкон" прикрывал путь нашей армии на Варшаву. Он мог служить плацдармом для фланговых ударов противника в случае наступления советских войск к границам Восточной Пруссии и в равной мере yгрожал нашему флангу и тылу на юго-западном направлении - контрдействиями отсюда могло быть сорвано наступление на Львов и в Венгрию. Кроме того, из Белоруссии можно было осуществлять авиационные налеты на Москву. Наконец, войска противника, занимавшие "Белорусский балкон" и имевшие возможность быстро маневрировать по хорошо развитым железнодорожным линиям и шоссейным дорогам, сковали здесь весьма крупные силы Советской Армии. Все эти обстоятельства, естественно, заставляли рассматривать наступление в Белоруссии с целью разгрома располагавшейся там крупной группировки противника как важнейшую нашу задачу.
Решать ее мы уже пробовали, но безуспешно. Неоднократные попытки Западного фронта наступать в районе Витебска и Орши были малорезультативными, а оплачивались они очень дорогой ценой. "Белорусский балкон" оборонялся прочно.
Южнее Полесья дело шло лучше: наши войска значительно продвинулись вперед и вышли на люблинское и львовское направления, однако силы их истощились. Развитие удара здесь было возможно лишь при условии подхода крупных резервов из глубины страны и местных перегруппировок.
Следовательно, чего-либо радужного в Белоруссии и на Западной Украине на первый взгляд тоже не вырисовывалось. Но при более внимательном изучении обстановки напрашивались все же некоторые обнадеживающие выводы. Генштаб считал, что главная причина наших неудач севернее Полесья заключалась не столько в прочности вражеских позиций, сколько в грубых нарушениях некоторыми командирами и штабами правил организации, обеспечения и ведения наступления. Этого можно и нужно было избежать в будущем. Что же касается львовского направления, то там, повторяю, для достижения цели требовалось прежде всего усиление и пополнение войск 1-го Украинского фронта.
Особое место в расчетах Генерального штаба занимала обстановка в тылу противника. Для Белоруссии она была характерна мощным партизанским движением. Против гитлеровцев действовала здесь 150-тысячная армия белорусских партизан и подпольщиков, лишивших противника большой территории. Целые районы республики жили по законам Советской власти. В Генштабе полагали опереться на организованность партизанских сил, руководимых партийными органами (в рядах белорусских партизан насчитывалось более 11 тысяч коммунистов и 31 тысяча комсомольцев) , на прочную связь их с нашими фронтами. Планомерно и активно действовали и литовские партизаны. Партизаны и подпольщики Белоруссии и Литвы могли дезорганизовать оперативный тыл, особенно военные сообщения группы армий "Центр", нанести врагу большой урон.
Анализ сложившейся стратегической обстановки все более убеждал нас в том, что успех летней кампании 1944 года надо искать именно в Белоруссии и на Западной Украине. Крупная победа в этом районе позволяла наиболее коротким путем вывести советские войска на жизненно важные для третьего рейха рубежи. А вместе с тем создавались и более выгодные условия для нанесения мощных ударов по войскам противника на всех других направлениях, в первую очередь на южном, где уже сложилась сильная группировка наших войск.
Особое значение приобретал вопрос о сроках и порядке действий. Противник не должен был получить времени на подготовку резервов, восстановление своих потрепанных дивизий и упрочение обороны на важнейших направлениях. Начинать летнее наступление следовало без длительной паузы, и в то же время требовалось иметь в виду необходимость больших перегруппировок войск.
Эти предварительные соображения Генштаба получили затем кон-кретное воплощение в замысле летней кампании и плане ее, а также в целом ряде организационных мероприятий.
Наиболее заметным из последних было разукрупнение Западного фронта. Предварительно на место выезжала авторитетная комиссия ГКО. От Генштаба в ней принимали участие начальник разведки Ф. Ф. Кузнецов и начальник Оперативного управления. Комиссия внимательно разобралась в причинах неудач фронта и представила обстоятельный доклад с практическими предложениями. Помимо ряда субъективных причин были выявлены и объективные. Зимой 1944 года Западный фронт имел в своем составе пять общевойсковых армий, а в общей сложности 33 стрелковые дивизии, три артиллерийские, две пушечные, две зенитно-артиллерийские и одну минометную. Кроме того, у него была воздушная армия и находились в подчинении танковый корпус, девять отдельных танковых и восемь артиллерийских бригад, одна бригада гвардейских минометов, два укрепленных района и другие специальные соединения и части. Решать свои задачи фронту приходилось на четырех операционных направлениях - витебском, богушевском, оршанском и могилевском, в результате чего усилия распылялись, а маневр войсками из-за крайней ограниченности рокадных дорог был скован. Противник обладал хорошими дорогами, связывавшими Витебск, Оршу, Могилев, что позволяло ему быстро перебрасывать подкрепления на угрожаемое направление и парировать наши удары.
На основании итогов работы комиссии Ставка решила разделить Западный фронт на два - 2-й и 3-й Белорусские фронты - и тем приблизить управление к войскам, сделать его более действенным. Одновременно предполагалось усилить оба новых фронта резервами.
Рассматривался вопрос и об усилении Белорусского фронта. Предварительно Верховный Главнокомандующий запросил на этот счет мнение ряда командующих фронтами и с некоторыми из них имел личный разговор по ВЧ. Такая беседа состоялась, в частности, с командующим Белорусским (впоследствии 1-м Белорусским) фронтом генералом армии К. К. Рокоссовским, войска которого находились на бобруйском направлении. Рокоссовский высказался за передачу ему из состава 1-го Украинского фронта армий, оказавшихся в Полесье и под Ковелем. По его мнению, это должно было улучшить взаимодействие и маневр при наступлении на бобруйском и люблинском направлениях. После очень критического разбора всех "за" и "против" Ставка согласилась с ним. Одновременно было решено включить в состав 2-го Белорусского фронта 50-ю армию с 1-го Белорусского фронта. Командовать новыми фронтами назначались генерал-полковник И. Д. Черняховский (3-й Белорусский) и генерал-полковник И. Е. Петров. Распределение между ними стрелковых дивизий, артиллерии, танков, авиации и всего военного имущества бывшего Западного фронта должно было производиться при участии представителя Ставки.
В качестве такового я выехал из Москвы вместе с моим товарищем по академии Иваном Даниловичем Черняховским. К вечеру 14 апреля мы прибыли в местечко Красное, где до того располагался командный пункт Западного фронта. Там нас уже поджидал Иван Ефимович Петров. Он был известен в наших Вооруженных Силах как вдумчивый, осторожный и в высшей степени гуманный руководитель с весьма широкой эрудицией и большим войсковым опытом. Имя его неразрывно связывалось с героической обороной Одессы и Севастополя.
В отличие от Петрова И. Д. Черняховский тогда еще не пользовался широкой популярностью. Но он отлично зарекомендовал себя на посту командующего армией, имел основательную оперативную подготовку, превосходно знал артиллерию и танковые войска. Был молод (38 лет), энергичен, требователен и всей душой отдавался своему суровому и трудному делу.
Мы сразу же приступили к работе и в течение нескольких дней решили все организационные вопросы. Управление бывшего Западного фронта целиком перешло к Черняховскому, и он оставил свой КП в Красном, а И. Е. Петрову пришлось формировать фронтовой аппарат заново и перебираться в район Мстиславля.