А. М. Василевскому совместно с командованием фронта пришлось принять вынужденное, но в той обстановке единственно правильное решение: немедленно провести контрудар еще не закончившими формирование силами 1-й и 4-й танковых армий. Время было дороже всего. Промедлишь, упустишь его - противник форсирует Дон и закрепится на достигнутом рубеже. Тогда уж столкнуть его обратно будет чрезвычайно трудно.

Командующие танковыми армиями получили приказ действовать без промедления наличными силами, разгромить вклинившегося в наши боевые порядки противника и восстановить оборону. Задача состояла в том, чтобы ударами с севера и юга подсечь под основание клин фашистских войск. Уже в 10 часов 25 июля в наступление пошел один из корпусов 1-й танковой армии К. С. Москаленко. За ним вступали в дело другие ее силы. Войска армии, действуя очень решительно, заставили противника перейти к обороне, а затем и отступить, С рассветом 27 июля нанесла удар 4-я танковая армия В. Д. Крюченкина, которой активно помогали пехота и артиллерия 62-й и 64-й армий...

Для Генерального штаба эти дни, как, впрочем, и все другие, были крайне напряженными. Я теперь с головой погрузился в свою основную работу. Враг вышел на порог Северного Кавказа. 24 июля наши войска оставили Ростов. На Нижнем Дону началась оборонительная операция войск Южного и Северо-Кавказского фронтов. Враг здесь обладал превосходством над нашими войсками в танках и авиации, а следовательно, в подвижности и маневренности. Никаких серьезных, подготовленных к бою оборонительных рубежей южнее Ростова у нас не было.

В Генштабе остался за главного генерал П. Г. Тихомиров. Верховный Главнокомандующий потребовал, чтобы он доложил, где и как, по его мнению, следует строить оборону Кавказа. Мы в Оперативном управлении, рассчитав все и взвесив, пришли к выводу, что с танками противника в кубанских степях бороться будет трудно, тем более что на Северном Кавказе у нас имелось много конницы и мало противотанковых средств, а подходящих естественных рубежей для организации обороны поблизости не было. Поэтому мы считали, что строить оборону надо по реке Терек и предгорьям Кавказского хребта.

И. В. Сталин приказал запросить мнение командующего Северо-Кавказским фронтом С. М. Буденного и члена Военного совета адмирала И. С. Исакова. Они ответили: "Главной и основной линией обороны должны быть река Терек и Кавказский хребет. Для обороны военно-морских баз - Новороссийск, Анапа, Туапсе - 47-ю армию с отдельным стрелковым корпусом подчинить в оперативном отношении Черноморскому флоту". Таким образом, точки зрения совпали. Кроме того, мы предложили ряд мероприятий, связанных с формированием на Кавказе резервов, с организацией снабжения войск через Каспийское море и по суше, с выделением фронту авиации, а также с другими насущными для обороны Кавказа делами.

Организовав контрудар танковых армий на Дону, А. М. Василевский прилетел в Москву и доложил Ставке свои выводы и предложения относительно Сталинградского фронта. Но пока он летел, на земле уже произошли изменения: противник локализовал развитие нашего контрудара. В ночь на 26 июля И. В. Сталин приказал Александру Михайловичу лично связаться со Сталинградским фронтом и передать строгое предупреждение:

"Ставка категорически требует от Военного совета фронта... сделать все, чтобы немедленно ликвидировать прорвавшегося противника и восстановить положение".

26 июля Верховный Главнокомандующий приказал Василевскому передать фронту еще более резкую директиву:

"Действия командования Сталинградского фронта вызывают у Ставки Верховного Главнокомандования возмущение... Ставка требует, чтобы в ближайшие дни сталинградский рубеж - оборонительная линия от Клетская до Калмыков была бы безусловно восстановлена и чтобы противник был отогнан за линию реки Чир. Если Военный совет фронта не способен на это дело, пусть заявит об этом прямо и честно.

Ставка требует от командования Сталинградского фронта ясного ответа о готовности исполнить данную директиву".

Ответа командования фронта А. М. Василевский долго ждал у аппарата, но генерала В. Н. Гордова, находившегося в войсках 62-й армии, не смогли сразу найти. Ответ пришел чуть позже - командование заверило Ставку, что все ее указания будут выполнены.

Нужно сказать, что Верховный Главнокомандующий, видимо, чувствовал недостаточную обоснованность чрезвычайно резкого тона этой директивы. Дело в том, что непосредственно на поле сражения противник обладал превосходством, особенно в танках и авиации. В состав Сталинградского фронта тогда входило 38 дивизий. Половина из них - по 6-8 тысяч человек, а остальные всего по 1-3 тысячи человек. Этим слабым соединениям пришлось воевать на фронте протяженностью 530 километров. Всего фронт имел 187 тысяч человек, 360 танков, 337 исправных боевых самолетов, около 7900 орудий и минометов, а противник 250 тысяч человек, почти 740 танков, 1200 самолетов, 7500 орудий и минометов. Соотношение сил, таким образом, было в пользу противника: в людях - 1,4 :1, орудиях и минометах - 1:1, танках - 2:1, самолетах - 3,6 : 1. Поэтому, чтобы выполнить задачи, выпавшие на долю фронта, от каждого воина требовалось чрезвычайное напряжение сил.

Верховный Главнокомандующий принял к сведению заверения Военного совета Сталинградского фронта в том, что директивные указания Ставки будут выполнены, но все же счел нужным снова направить Александра Михайловича в самое горячее место советско-германского фронта: этого требовали обстоятельства. В час ночи 27 июля 1942 года начальник Генерального штаба уже был на пункте управления Сталинградского фронта.

Затем Верховный Главнокомандующий велел подготовить особо строгий приказ: потребовать, чтобы войска безусловно удержали занимаемые ими рубежи. Дальнейший отход на восток, по его мнению, грозил стране тяжкими бедами. И. В. Сталин продиктовал основные положения приказа и распорядился, чтобы Генеральный штаб тщательно контролировал его неукоснительное выполнение войсками.

Приказ этот, на мой взгляд,- один из наиболее интересных и важных документов войны. Он рисовал точную картину общего положения на фронтах, состояния противника, ставил советским войскам неотложные задачи. Общее положение страны оценивалось кратко и выразительно: "Наша Родина переживает тяжелые дни". В приказе требовалось: "...в корне пресекать разговоры о том, что... у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо, если не прекратим отступление, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог... Пора кончить отступление. Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв". Далее говорилось, что войска должны остановиться на занимаемых ими рубежах, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это ни стоило (выделено мной.-С. Ш.).

Очень дальновидной была формулировка, касающаяся состояния противника и характера ближайшего этапа войны. Она может служить примером глубокого стратегического предвидения: "Немцы не так сильны, как это кажется паникерам. Они напрягают последние силы. Выдержать их удар сейчас, в ближайшие несколько месяцев,- это значит обеспечить за нами победу... Можем ли выдержать удар, а потом отбросить врага на запад? Да, можем, ибо наши фабрики и заводы в тылу работают теперь прекрасно и наш фронт получает все больше и больше самолетов, танков, артиллерии, минометов".

Причины неудач на фронте в каждом конкретном случае были, конечно, свои. Однако приказ выделял то общее, что касалось всех воинов, подчеркивал самое неотложное: "Чего же у нас не хватает? Не хватает порядка и дисциплины в ротах, в батальонах, в полках, в дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять нашу Родину..."