Решительный тон Верховного Главнокомандующего ничего хорошего не предвещал, но положение на фронте не улучшалось. Утром 9 июля А. М. Василевский снова связался по телеграфу с П. И. Бодиным. Новости были неутешительны. Танки и пехота противника прорвались между Россошью и Ольховаткой, форсировали Черную Калитву и устремились на юг.
П. И. Бодин докладывал обстановку в Генштаб уже с нового командного пункта, размещенного в Калаче. Маршал С. К. Тимошенко по-прежнему находился на вспомогательном пункте управления в Гороховке - в четырех с половиной часах езды на автомашине от Калача. Бодин даже пожаловался: "Всю сложность обстановки, какая назрела у нас, передать маршалу шифром по радио или с офицером связи не удается и невозможно. Доложил свои соображения тов. Хрущеву. Мы пришли к выводу о необходимости приезда маршала на основной КП. Ответа не получили, но через лиц, прибывших от маршала, узнали, что с приездом на основной КП он не торопится. Его отсутствие не позволяет проводить все неотложные мероприятия по проведению решения в жизнь с должной быстротой и решительностью... Время идет, обстановка будет усложняться, и хотя все мероприятия уже проводятся, но без доклада маршалу. У меня есть определенные опасения, что это дело добром не кончится. Считаю необходимым со стороны Ставки дать нужные указания".
А. М. Василевский, уточнив вопрос о стыке Юго-Западного и Южного фронтов, еще раз вернулся к указаниям Ставки: "...Я их передавал вчера, повторил сегодня... и вновь повторяю, что Ставка категорически требует принятия самых решительных мер к усилению вашего правого фланга, чего, к сожалению, оказывается, до сих пор еще не сделано. Какие еще указания Ставки вам нужны?"
П. И. Бодин заверил, что все распоряжения о перегруппировках войск в связи с новой обстановкой уже отданы. Затем он еще раз сказал, что будет "для пользы дела более удобным управлять фронтом в сложившихся условиях с основного КП, отказавшись от ВПУ. По этому вопросу прошу указаний командования командованию фронта". "Товарищ Бодин! - ответил Василевский. - Если это необходимо, можете передать командующему фронтом, что Ставка считает - в целях удобства управления командующему фронтом лучше быть на основном КП".
П. И. Бодин не замедлил передать командующему рекомендацию Ставки. Это помогло, и маршал перебрался в Калач. Только теперь командование фронта собралось на командном пункте, откуда было удобно управлять войсками в соответствии с развитием обстановки.
В полдень 9 июля И. В. Сталин лично связался с командующим по телеграфу и потребовал доложить обстановку на правом фланге фронта, соображения о плане действий и предложения о возможной помощи со стороны Южного фронта. С. К. Тимошенко доложил обстановку и сделал следующий вывод: "Из всего наблюдаемого войсковой разведкой и по данным авиации противник все свои танковые силы и мотопехоту устремляет на юго-восток, преследуя, очевидно, цель захлестнуть удерживающие рубеж обороны 28-ю и 38-ю армии, и тем самым грозит выводом своей группировки на глубокие тылы Юго-Западного и Южного фронтов". Командующий признал, таким образом, что над советскими войсками нависла огромная опасность. Он полагал, что за счет собственных возможностей фронт в состоянии только временно сдержать противника на направлении Кантемировка, Миллерово, но решительного отпора дать не сумеет, и просил дополнительные войска, особенно авиацию.
Серьезно обострилась обстановка и на Южном фронте. Гитлеровское командование нанесло мощный удар по правофланговым 37-й и 12-й армиям. Наступала лавина танков и мотопехоты 1-й танковой армии генерал-полковника Клейста, в состав которой кроме двух армейских входили три танковых корпуса, С воздуха их поддерживала сильная авиация.
Вскоре выявилось, что свои основные усилия противник направил в стык наших Юго-Западного и Южного фронтов и в обход с севера густонаселенных промышленных районов Донбасса, неудобных для танковых действий. Теперь замысел гитлеровского командования раскрылся в полном объеме: оно предполагало не только выйти на тылы Юго-Западного и Южного фронтов, но и рассечь наши войска, чтобы затем по частям уничтожить их.
Замысел врага был понятен, однако Южный фронт не располагал свободными силами, чтобы ему противодействовать или по крайней мере задержать продвижение неприятельских танков и мотопехоты. Генерал Р. Я. Малиновский, который командовал Южным фронтом, первоначально решил было остановить немецко-фашистские войска на рубеже Миллерово, Петропавловка, Черкасское. Но от этого решения пришлось почти сразу отказаться, поскольку более маневренные части противника опережали нас в выходе на этот рубеж. Южному фронту пришлось загибать северный фланг на восток, чтобы не дать врагу охватить этот фланг и прорваться в тыл.
Командующий просил Ставку помочь отвлекающими ударами со стороны Юго-Западного фронта и выделить дополнительно танки и авиацию, "чтобы раз и навсегда отбить охоту противнику двигаться между Доном и Донцом на мои глубокие тылы в общем стремлении на Сталинград".
Генеральному штабу стали ясны общее направление развития операций и стратегические намерения гитлеровского командования на южном фланге советско-германского фронта. Враг стремился выйти к Сталинграду и на Северный Кавказ и отсечь все наши войска на юге - эти районы становились теперь центром вооруженной борьбы на советско-германском фронте. Причем быстро изменить развитие событий в нашу пользу было не так-то просто.
По мнению Генштаба, целесообразно было все наши силы, которые действовали от Лиски до устья Дона, свести в один фронт и подчинить его Р. Я. Малиновскому. Конечно, фронт занимал огромное пространство, но здесь был опытный, хорошо работающий штаб во главе с генералом А. И. Антоновым, и он, без сомнения, мог успешно управлять войсками.
О соображениях Генштаба А. М. Василевский доложил Верховному Главнокомандующему. Оказалось, что И. В. Сталин думает так же. И когда Р. Я. Малиновский во время переговоров упомянул о Сталинграде, Верховный Главнокомандующий продиктовал ему: "В нынешней обстановке немцы имеют главную задачу выйти на Сталинград, перерезать единственную оставшуюся железнодорожную линию Сталинград - Тихорецкая, связывающую север с югом, разрезать таким образом весь советский фронт надвое и прервать связь между севером и тремя южными фронтами, а именно: Юго-Западным, Южным и Северо-Кавказским. Это теперь самая большая опасность (выделено мной,- С. Ш.). Юго-Западный фронт не в состоянии отразить продвижение противника главным образом потому, что руководство фронта лишено связи с частями в несколько дезорганизовано. Оно не связано с 9-й армией и не управляет ею. 21-я армия ушла за Дон и приводит себя в порядок. Осталось во фронте две армии: 28-я и 38-я и группа Никишева, с которыми фронт не имеет регулярной связи. Так дальше продолжаться не может. Мы считаем своевременным армии Южного фронта и армии Юго-Западного фронта... объединить в Южный фронт под Вашим командованием с общей протяженностью линии фронта от Ростова до Дона в районе Вешенская. Что касается Юго-Западного фронта, то есть его штаба и аппарата, то мы думаем весь этот аппарат переместить в Сталинград с подчинением ему 5-й резервной армии, 7-й резервной армии - она стоит в Сталинграде - и 1-й резервной армии, которая скоро прибудет в Сталинград, с тем чтобы все эти три армии вместе с 21-й армией составили Сталинградский фронт с задачей не допустить противника до Дона в районе Сталинграда".
Вслед за этим А. М. Василевский передал Р. Я. Малиновскому директиву Ставки No 170495, где задача Сталинградского фронта, соседнего с Южным, была сформулирована так: "...прочно занять Сталинградский рубеж западнее р. Дон и ни при каких условиях не допустить прорыва противника восточнее этого рубежа в сторону Сталинграда". Директива эта была передана в 2 часа 45 минут 12 июля 1942 года.
Дали директиву и Юго-Западному фронту. В преамбуле ее замысел противника был разъяснен так же, как Верховный Главнокомандующий разъяснил его Р. Я. Малиновскому, но указывалось: "...Ставка обращает особое внимание на то, чтобы не допустить прорыва противника к Сталинграду".