В то же время восстание приобрело неожиданный для его организаторов характер и размах. Ненависть населения Варшавы к гитлеровским оккупантам получила теперь выход; основная масса жителей присоединилась к восстанию: люди начали строить баррикады, влились в ряды бойцов, хотя и не имели оружия. Они были убеждены, что восстание согласовано с советским командованием. Этого убеждения не поколебало даже воззвание делегатуры лондонского правительства Польши к варшавянам, в котором ни слова не говорилось о Красной Армии.
Массовая поддержка восстания населением Варшавы привела в первое время к относительному успеху. Овладеть всей территорией города Армии Крайовой все же не удалось, и через день события стали развиваться совсем по-иному, нежели предполагали заговорщики. Враг не понес особых потерь, удержал ключевые позиции в городе, быстро справился с положением и вынудил повстанцев перейти к обороне. А к ней они не были готовы. Сил не хватало. К тому же у восставших был острый недостаток боеприпасов, средств связи, медикаментов.
Задуманная с холодной политической расчетливостью скоротечная акция Армии Крайовой превратилась в восстание народных масс Варшавы против гитлеровских захватчиков. Однако оно не было обеспечено, и удары немецко-фашистского командования в конце концов привели к его полному разгрому.
К. К. Рокоссовский вспоминает, что 2 августа он получил сообщение разведки, будто в Варшаве началось какое-то восстание. Попытка уточнить эти данные оказалась безуспешной. Ни Польский комитет национального освобождения, ни Крайова Рада Народова, ни командование Войска Польского ничего о восстании не знали. В дальнейшем выяснилось, что даже командование отрядов Армии Людовой{36}, находившихся в Варшаве, не было поставлено о нем в известность. Однако, как только широкие массы варшавян поднялись на бой, коммунисты и руководимые ими отряды Армии Людовой немедленно приняли решение присоединиться к восстанию и отдали свои силы в распоряжение командования Армии Крайовой. Это решение предотвратило возможный раскол антигитлеровских сил в Варшаве, существенно укрепило их. Бойцы и командиры Армии Людовой кровью своей доказали на варшавских баррикадах верность делу освобождения народа от немецко-фашистских оккупантов.
Премьер-министр польского правительства в Лондоне С. Миколайчик, только что прибывший в Москву для переговоров, ничего вразумительного не сообщил о событиях в Варшаве. А ведь на пути из Лондона он 28 июля встретился в Каире с варшавскими эмиссарами, и уж они-то не могли не доложить ему о восстании. На приеме в Наркоминделе 31 июля Миколайчик заявил, что разработан план действий и польское правительство сейчас накапливает силы. В отношении Варшавы Миколайчик сказал, что польское правительство "обдумывало" план генерального восстания и хотело бы просить Советское правительство о бомбардировке аэродромов около города. Таким образом, все рисовалось пока в очень общих чертах и как дело неблизкого будущего. О первых днях боев в столице Польши премьер лондонского правительства говорить, очевидно, не собирался.
Усилиями немецко-фашистских оккупантов и заботами буржуазного руководства Армии Крайовой Варшава была изолирована от тех, кто действительно мог помочь восставшим добиться победы.
Командующий 1-м Белорусским фронтом всячески пытался установить связь с восставшими, в том числе с военным руководителем восстания. Но на посланную генералу Бур-Комаровскому телеграмму К. К. Рокоссовский ответа не получил.
2 августа резко осложнилась обстановка на советско-германском фронте. Под Варшавой противник нанес сильнейший контрудар по 2-й танковой и 47-й армиям, и им пришлось вести тяжелую оборону в неблагоприятных условиях. Части их были вытянуты в линию. Командующий фронтом никакими резервами не располагал, и каждую минуту можно было ожидать, что танки противника ринутся на юг вдоль Вислы, чтобы нанести поражение занятым форсированием войскам левого крыла фронта. А Варшава между тем горела. Дым видели выдвинувшиеся в район контрудара противника для управления боевыми действиями наши командиры и сам К. К. Рокоссовский.
Спустя несколько дней героические действия советских войск и искусство командования положили конец временным успехам врага на 1-м Белорусском фронте. Ему не удалось опрокинуть или существенно потеснить наши армии. Но и мы не смогли преодолеть немецко-фашистскую оборону.
Варшава истекала кровью, однако ни командование Армии Крайовой, ни польское эмигрантское правительство в Лондоне ни разу не обратились к Советскому правительству или советскому командованию с просьбой помочь восставшим. Даже информировать о восстании не сочли нужным. Только впоследствии стало понятно, что ни информация, ни просьба не входили в политические расчеты группы Миколайчика и командования Армии Крайовой даже тогда, когда гитлеровские войска начали топить восстание в крови.
В эти дни И. В. Сталин получил бодрое послание от У. Черчилля. В нем впервые упоминалось о варшавском восстании. Черчилль сообщал, что Армия Крайова просила англичан срочно помочь восставшим вооружением и боеприпасами и что просьба эта будет удовлетворена. Попутно было сказано, что бои в Варшаве носят ожесточенный характер. Премьер-министр писал также, что повстанцы просят о помощи и русских и надеются, что она придет скоро. По словам Черчилля, восставших атаковали полторы немецкие дивизии. Заканчивалось послание многозначительной фразой: "Это может быть помощью Вашим операциям".
И. В. Сталин не поверил прежде всего в достоверность информации, полученной Черчиллем. Уже на следующий день он ответил английскому премьер-министру, что все данные сильно преувеличены и не внушают доверия. Особые сомнения вызвало намерение повстанцев овладеть Варшавой. "Краевая Армия поляков, - писал И. В. Сталин, - состоит из нескольких отрядов, которые неправильно называются дивизиями. В них нет ни артиллерии, ни авиации, ни танков. Я не представляю, как подобные отряды могут взять Варшаву, на оборону которой немцы выставили четыре танковые дивизии, в том числе дивизию "Герман Геринг"{37}.
Что же касается заключительной фразы в послании Черчилля, то она носила и вовсе смехотворный характер: будто восстание в Варшаве было акцией, предпринятой в помощь Красной Армии!
Однако послание английского премьера не было оставлено без внимания. Сталин приказал Г. К. Жукову, К. К. Рокоссовскому и Генштабу доложить соображения относительно овладения Варшавой.
Представитель Ставки и Военный совет фронта 6 августа доложили в Москву: "1. Сильная группировка противника действует на участке Соколув Подляски, Огрудек (10 км сев. Калушин), п. Станиславув, Воломин, Прага. 2. Для разгрома этой группировки противника у нас оказалось недостаточно сил". Они просили разрешить им воспользоваться последней возможностью - ввести в сражение только что выделенную в резерв 70-ю армию четырехдивизионного состава и дать три дня на подготовку операции. "Раньше 10 августа перейти в наступление не представляется возможным в связи с тем, что до этого времени мы не успеваем подвезти минимально необходимого количества боеприпасов", - говорилось в докладе. Генштаб согласился с этим. Разрешение и время на подготовку Ставка дала, армию ввели, но перелома в обстановке все же не наступило.
Неудача прорыва к Варшаве с ходу, невозможность из-за истощения сил наступающих войск создать решительный перелом в сражении, планомерность которого была нарушена противником, необходимость резко улучшить тыловое обеспечение армий - все это вынуждало советское Верховное Главнокомандование организовывать новую наступательную операцию с целью освобождения Варшавы. При этом надо учесть, что Ставка не обладала сколько-нибудь крупными резервами, так что 1-й Белорусский фронт вынужден был обходиться наличными силами.
О плане операции по освобождению восставшей Варшавы, насколько мне известно, написано пока еще мало, а между тем о нем, безусловно, стоит рассказать подробно. Дело происходило так.