Выдвижение 1-й польской армии в первый эшелон имело большое боевое и морально-политическое значение. Советское командование берегло ее и только теперь сочло себя вправе ввести в дело. Армия, перейдя границу Польши, направила тогда советскому Верховному Главнокомандованию короткую телеграмму за подписью своего командующего Зигмунда Берлинга: "Перешли Буг. От всей души и всего сердца всех солдат армии - да здравствует Сталин!.. Неслыханный подъем. Масса добровольцев..."

Иные вести пришли из лагеря "лондонцев": там армию Берлинга не считали польской, ее воинов-патриотов называли наемниками. На территории Польши "лондонцы" старались насадить свою власть и прежние, отжившие порядки. В одном из их приказов прямо говорилось, что все попытки "создания левых руководящих центров ("правительств") будут сурово подавляться, даже с применением силы". Английский премьер-министр всемерно поддерживал представителей этого лагеря буржуазных политиканов.

Ставке было известно, что 27 июля из Лондона в Москву отправился новый премьер эмигрантского буржуазного правительства Польши С. Миколайчик. Подгоняло его, видимо, многое: и все возрастающий авторитет Польского комитета национального освобождения, а также Польской рабочей партии, и крепнущие чувства симпатии к нам со стороны польского народа, и наши военные успехи. Наконец, Миколайчика беспокоило обнародованное накануне заявление правительства СССР, где говорилось:

"...Советское Правительство не намерено устанавливать на территории Польши органов своей администрации, считая это делом польского народа. Оно решило ввиду этого заключить с Польским Комитетом Национального Освобождения Соглашение об отношениях между Советским Командованием и польской администрацией". И далее: "Советское Правительство заявляет, что оно не преследует цели приобретения какой-либо части польской территории или изменения в Польше общественного строя и что военные действия Красной Армии на территории Польши диктуются единственно военной необходимостью и стремлением оказать дружественному польскому народу помощь в освобождении от немецкой оккупации"{32}

... Накануне заседания Ставки я вернулся с 3-го Прибалтийского фронта в Москву. Вечером этого дня нам стало известно, что И. В. Сталин отказался от встречи глав великих держав, которую президент США и премьер-министр Великобритании наметили провести в Шотландии во второй неделе сентября. Указав на желательность этой встречи, Сталин писал Черчиллю: "Но в данное время, когда советские армии ведут бои по такому широкому фронту, все более развивая свое наступление, я лишен возможности выехать из Советского Союза н оставить руководство армиями даже на самое короткое время. По мнению всех моих коллег, это совершенно не представляется возможным"{33}.

Ночь прошла в подготовке справочных материалов и проектов директив. 27 июля состоялось заседание Ставки. В нем участвовали И. В. Сталин, Г. К. Жуков, А. М. Василевский и А. И. Антонов. Мы с А. А. Грызловым тоже были здесь, чтобы оформить решения в виде директив.

На совещании, как я уже говорил, обсуждались не только перспективы наступления Белорусских фронтов, но значительно более широкий круг вопросов. Сначала рассмотрели общее положение на фронтах, оценили его как благоприятное, а затем перешли к анализу обстановки и оперативных задач в Прибалтике, Восточной Пруссии и Восточной Польше.

В Прибалтике действия Ленинградского, 3, 2 и 1-го Прибалтийских фронтов развивались успешно, Ставка лишь несколько уточнила планы наступления.

Особенно тщательно обсудили положение на подступах к Восточной Пруссии и на западном направлении. Участники совещания пришли к выводу, что Восточную Пруссию враг будет удерживать с крайним упорством.

На заседании решили, что возможность наступления с ходу маловероятна: оно должно быть тщательно подготовлено и проведено в основном наличными силами.

На западном направлении, где у противника не было мощной обороны, крупных успехов ожидали уже в ближайшие дни. Разгром врага под Львовом, о котором стало известно во время заседания Ставки, открывал возможность действий к югу от Варшавы. Чрезвычайную важность в этой связи приобретал район Сандомира в полосе 1-го Украинского фронта И С. Конева: он был ключом к Центральной Польше и обороне противника за Вислой.

Войска 1-го Белорусского фронта по-прежнему действовали двумя фланговыми группировками. При этом, как уже говорилось, две общевойсковые армии его левого крыла (8-я гвардейская и 69-я) уже вышли на Вислу и 27 июля начали ее форсировать, вскоре захватив небольшие плацдармы в районах Магнушево и Пулавы. К Висле выдвигалась и 1-я польская армия. 2-я танковая армия успешно наступала по восточному берегу Вислы к предместью Варшавы - Праге. Командовал танкистами начальник штаба армии генерал-майор А. И. Радзиевский, так как командарм С. И. Богданов был ранен и по приказу И. В. Сталина переправлен в Москву. Остальные силы левого крыла фронта выдвинулись в район Седлеца. Тревожных данных из этого района не поступало.

Хуже сложилась обстановка на правом крыле фронта - он отставал на 200-250 км. Здесь взяли Белосток и подошли к Бресту. Освобождение Бреста было делом ближайшего времени. Участники совещания не усматривали особой угрозы в замедлении общего темпа наступления. Все сошлись во мнении, что войска 1-го Белорусского фронта, хотя силы их и ослаблены, а снабжение расстроено месячным непрерывным наступлением в период Белорусской операции, сломят сопротивление противника в районах Бреста и Седлеца и, используя успехи продвигающихся на север танкистов Богданова, сумеют наверстать потерянное.

Участники совещания пришли к выводу, что наступать на Варшаву лучше всего правым крылом 1-го Белорусского фронта. Решили: после овладения районом Бреста и Седлеца 1-й Белорусский фронт должен без остановок - правым крылом развивать наступление в общем направлении на Варшаву и не позже 5-8 августа овладеть ее предместьем Прагой, а также захватить плацдарм на реке Нарев в районе Пултуск, Сероцк на стыке со 2-м Белорусским фронтом. Левому крылу фронта предстояло захватить плацдармы на Висле в районе Демблин, Зволень, Солец.

1-му Украинскому фронту надлежало не позже 1-2 августа форсировать Вислу и захватить плацдарм в районе Сандомира. В дальнейшем предполагалось наступать в общем направлении на Ченстохов и Краков.

Затем участники совещания обсудили положение на карпатском фланге. Дело в том, что с началом операций в Румынии направление действий наших главных группировок неминуемо раздваивалось: одни были устремлены на запад, другие 2-й и 3-й Украинские фронты - на юго-запад. При этом Карпаты оставались в руках противника, и он мог оттуда воздействовать на фланги и тылы обеих стратегических группировок. С этой угрозой следовало считаться. На заседании Ставки 27 июля решили, что 1-я гвардейская армия генерала А. А. Гречко и 18-я армия генерала Е. П. Журавлева смогут достаточно прочно прикрыть фланги, однако все же приказали Генштабу еще раз проверить, так ли это. После того как Генштаб сделал точные расчеты и запросил мнение И. С. Конева, стало ясно, что двумя армиями не обойтись. Поэтому через три дня - 30 июля - Ставка решила образовать 4-й Украинский фронт, включив в него 1-ю гвардейскую, 18-ю армии, 8-ю воздушную армию, артиллерийские, инженерные и другие войска.

Таким образом, 27 июля в Ставке с исчерпывающей ясностью были намечены очередные стратегические задачи, соответствующие особенностям обстановки в Прибалтике и на западном направлении. В дальнейшем предусматривалось отсечь Прибалтику от Восточной Пруссии, а Восточную Пруссию - от Германии и разгромить основные силы группы немецко-фашистских армий "Север". Ставка предостерегала фронты от стремления вторгнуться в Восточную Пруссию без достаточной подготовки. На западном направлении, игравшем главную роль в ходе войны, предполагалось ликвидировать оборону противника на рубеже Вислы, создать условия для освобождения Варшавы и дальнейшего наступления на запад.