― Ой-ой, ― сказала она, вытирая руки кухонным полотенцем. ― В чем дело?

― Ничего, ― я сбросил свои рабочие ботинки у задней двери и бросил ключи на стойку.

― Ты голоден? Ужин готов.

― Я подумал о том, чтобы пробежаться перед ужином, если у меня будет время. Ты не против?

― Конечно, ― она оглянулась на кастрюлю на плите, и я почувствовал себя виноватым.

― Если хочешь, можешь поесть без меня.

― Все в порядке, я подожду. ― она снова посмотрела на меня и прикусила губу. ― Тебе нужна компания на пробежке или ты предпочитаешь побыть один?

― Я побегу один, ― я направился к выходу, но остановился только на лестнице. Голос гребаного Ксандера снова звучал у меня в голове. Заставляя меня задуматься.

Когда я вернулся на кухню, она как раз закрывала кастрюлю крышкой. ― Я передумал насчет компании, ― сказал я ей. ― Ты все еще хочешь побегать со мной?

Она обернулась с удивлением. ― Конечно. Но я не супер быстрая или что-то в этом роде.

― Мне все равно. Пойдем.

Улыбка озарила ее лицо. ― Дай мне пять минут, чтобы переодеться.

Она встретила меня у входа в черных шортах для йоги и футболке Two Buckleys Home Improvement, завязанной на талии.

Я засмеялся, когда увидел это, и мое плохое настроение еще больше испарилось. — Откуда это взялось?

— Твой комод, — сказала она, озорно ухмыльнувшись. ― Я стащила ее вчера утром, что бы мне не пришлось возвращаться в гараж голой.

— Тебе идет.

Она сделала реверанс. ― Спасибо.

― Готова бежать?

— Да, но не убивай меня, ладно? Мои ноги не такие длинные, как у тебя.

Я оценивающе посмотрел на них. ― Они чертовски близки к этому.

Мы бежали трусцой в тишине, бок о бок, петляя по холмистым улочкам соседнего района, и в конце концов оказались у гавани. Переведя дыхание на пешеходном переходе, мы поспешили перейти улицу и, не говоря ни слова, направились к дамбе.

Я взял ее за руку, и мы осторожно ступили на те же большие плоские валуны, на которых сидели в тот день, когда я нанял ее. Солнце стояло низко над горизонтом, окрашивая небо в розовые и оранжевые тона. Чайки кружили над нами, а я откинулся на локти и вдыхал озерный воздух. Легкий ветерок охлаждал мою разгоряченную кожу.

― Как прошел твой день с моим отцом? ― спросил я.

Вероника откинулась назад, опершись на руки и вытянув ноги перед собой. ― Прекрасно. Он такой милый.

― Он показывал тебя в парикмахерской?

Она рассмеялась. ― Да. Сказал всем своим друзьям, что у него первое свидание за двадцать лет. Мы провели два часа на фермерском рынке, а потом он настоял на том, чтобы покатать меня на пароме. Он рассказал мне все о том, как рос в Гавани Вишневого дерева, обо всех переменах, которые он видел, и о том, что некоторые вещи никогда не меняются.

― Спасибо, что провела с ним день. Я знаю, что ты не нанималась в няньки к старику.

― Честно говоря, мне было приятно. И ты платишь мне за эту неделю, несмотря на то, что детей нет дома, так что я хочу тебе помочь.

― Я ценю это.

― Мы договорились, что в следующий вторник снова пойдем туда ― я хочу взять с собой детей. А я говорила тебе, что он хочет прийти на мой танцевальный класс завтра вечером?

Я рассмеялся. ― Нет. Я уже несколько лет пытаюсь уговорить его пойти на это мероприятие для старшеклассников. Он каждый раз мне отказывает, но, раз ты там будешь, он пойдет.

Она улыбнулась. ― Естественно.

Мы отдохнули там еще пару минут, слушая чаек над головой и плеск воды о дамбу. Из соседнего ресторана Pier Inn доносился запах готовящейся еды, и меня начал мучить голод. Я уже собирался предложить вернуться и поужинать, когда она заговорила.

― Так из-за чего у тебя было плохое настроение?

― Ксандер сказал кое что, что вывело меня из себя.

― И что же он сказал?

Я наблюдал за парусником, заходящим в гавань. ― Что у меня всегда есть причина не делать то, что сделает меня счастливым.

Она на мгновение задумалась. ― Ты не согласен?

― Да, ― ответил я, слегка раздраженный вопросом. ― Я не несчастен. В смысле, идеальна ли моя жизнь? Нет. Но я делаю все, что могу, с теми картами, которые мне выпали.

Она изучающе посмотрела на меня, затем перевела взгляд на воду. ― Ксандер действительно не такой, как ты. Он не такой правильный, каким себя считает.

― Что ты имеешь в виду?

― Если он считает твое чувство долга перед любимыми людьми недостатком твоего характера, то он ошибается. Это часть того, что делает тебя тобой. Это то, что делает тебя таким замечательным отцом, сыном, братом и другом. Ты ставишь других на первое место, и это делает тебя счастливым.

Я посмотрел на нее, удивляясь, как она смогла так хорошо узнать меня за столь короткое время. ― Спасибо.

― Но это также означает, что ты игнорируешь многие свои собственные потребности, и я думаю, именно поэтому ты становишься таким встревоженным. Это не убьет тебя, если ты будешь время от времени ставить себя на первое место, даже в кругу семьи, ― сказала она. ― Любовь ― это не обязанность. Это подарок.

― Извини. Ты только что назвала меня встревоженным? ― я наклонился и ткнул ее в плечо.

―Да, я сделала это, ― она рассмеялась. ― Но я делаю все, что в моих силах, чтобы расслабить все твои болевые точки. Может быть, я сделаю тебе массаж на этой неделе.

― Может быть, я тебе разрешу.

Она встала и отряхнула задницу. ― Я проголодалась. Может, пойдем домой и поедим? Я приготовила орекьетте с беконом и летним кабачком, который купила на рынке.

Я посмотрел на нее с того места, где сидел на камне. ― Ты должна носить мою рубашку каждый день.

Она засияла. ― Да?

― Да. Мне она на тебе нравится.

Это делало ее похожей на мою.