— Прошу прощения. — я похлопал ее по плечу. — Можно мне следующий танец?

— Извини. — выражение ее лица было холодным. — Я уже пообещала следующий Дэниелу.

Я одарил на Дэниела взглядом, полным едва сдерживаемой ярости. — Ты не возражаешь?

Он сглотнул. Посмотрел на ширину моих плеч и на то, как мои руки были сжаты в кулаки. — Нет, все в порядке. Может быть, увидимся позже, Рони.

Я кипел от злости, когда он уходил. Он уже называл ее Рони?

Когда тот ушел, она повернулась ко мне лицом, выражение ее лица было мертвенно-бледным. — Серьезно? Теперь ты хочешь потанцевать?

— Да.

Группа снова заиграла, на этот раз медленный блюз, но я не мог заставить себя обнять ее и покачиваться, как пары вокруг нас, — я был слишком взвинчен.

Она склонила голову набок. — В чем дело? Боишься прикоснуться ко мне?

— Нет. — но боялся. Если бы я прикоснулся к ней, все было бы кончено.

— Значит, на самом деле ты не хочешь танцевать со мной, а просто не хочешь, чтобы я танцевала с кем-то еще. — она закатила глаза. — Понятно.

Она ушла с танцпола, но вместо того, чтобы вернуться к столику, направилась в сторону туалетов. Я последовал за ней, хотя мне казалось, что все глаза в заведении следят за нами. Но вместо того, чтобы зайти в дамскую комнату, она пронеслась прямо мимо нее. Выскочив через заднюю дверь, она затопала за одну сторону здания, в противоположном направлении от парковки.

— Эй! — позвал я, спеша догнать ее. — Куда ты идешь?

— Оставь меня в покое. Я хочу подышать свежим воздухом.

— Здесь темно!

— Тогда тебе лучше держаться на расстоянии — ты знаешь, что с нами происходит в темноте. Возможно, ты снова начнешь жалеть меня!

— Ты прекратишь? — я подошел достаточно близко, чтобы схватить ее за локоть и развернул лицом к себе. — Я хочу с тобой поговорить.

— Отпусти! — она высвободилась из моей хватки и повернулась ко мне лицом, ее глаза гневно сверкали в лунном свете.

— Мне жаль. — я поднял руки. — Я не хотел тебя обидеть. Я просто хотел…

— Чего? — она скрестила руки на груди, ее глаза расширились. — Наказать меня за то, что я танцевала с кем-то другим? Очевидно, тебе это не понравилось.

—- Мне не понравилось, — признался я. — Я хотел, черт возьми, уложить его на лопатки.

— Это смешно. Мы просто танцевали.

— Он обнимал тебя, — я злился.

— И ты приревновал?

— Да!

— Так обними меня своими гребаными руками, Остин! Никто тебя не останавливает!

Доведенный до предела, я сделал именно то, что она сказала — обнял ее и прижался своими губами к ее губам. Мой язык скользнул между ее губ, настойчивый, горячий, требовательный. Я вложил весь гнев, ревность и разочарование в этот поцелуй, отчаянно пытаясь подавить свои вспыхнувшие чувства.

Но ее руки обвились вокруг моей шеи, и она подпрыгнула, обхватив меня ногами, что только подлило масла в огонь. Мои руки скользнули под ее задницу, и я прижал ее спиной к стене старого сарая, которая пульсировала от грохота барабанов внутри. Я прижался своим твердым членом к ее киске, потираясь об нее длинной сквозь эти маленькие черные шортики.

Она застонала мне в губы, и я подумал, поймают ли нас, если я трахну ее прямо здесь, в темноте, у Сломанной Спицы — хотя, честно говоря, я даже не был уверен, что продержусь достаточно долго, чтобы меня поймали. Я был готов кончить в штаны.

Песня подошла к концу, и я услышал свист и аплодисменты из бара. Придя в себя, мне пришлось поставить ее на землю и сделать шаг назад. Мы оба тяжело дышали.

— Боже, — выдохнула она, вытирая рот. — Ты можешь быть таким засранцем, но точно знаешь, как целоваться.

Я поморщился, хотя моя грудь наполнилась гордостью.

Поправив юбку, она прислонилась спиной к стене. — Итак, что теперь? Ты собираешься снова извиниться? Обещать держаться от меня подальше?

— Я должен.

Она уставилась на меня, в ее глазах отражался лунный свет. — Не беспокойся.

— Что это, Вероника? — выпалил я. — Что мы делаем?

— Черт возьми, если бы я знала! Я знаю, что бы мы делали, если бы ты просто расслабился и немного повеселился. Чего ты так боишься?

Я открыл рот, но не извлечь и слова.

— Дети уехали на неделю, Остин. Напряжение между нами сводит нас обоих с ума. Если бы ты не был таким трусом, мы могли бы выкинуть это из головы!

— Я не трус! — сказал я ей. — Дело не только в детях.

— Тогда что? Ты беспокоишься обо мне? Боишься, что я могу подумать, что ты мой парень, если позволю тебе добраться до третьей базы? Пожалуйста. — она подняла руку. — Последнее, что я ищу, — это новые отношения.

Ее слова искушали меня поцеловать ее снова. Отвезти домой и забежать на третью базу — к черту это, я хотел забить. Но что-то меня сдерживало.

— Это неправильно, — упрямо ответил я.

Она наклонила голову. Затем придвинулась достаточно близко, чтобы встать грудь к груди со мной, положив руку на выпуклость в моих джинсах. — Тебе кажется это неправильным?

Я не мог лгать, поэтому промолчал. Как всегда.

Ее губы приподнялись, и она покачала головой. — В следующий раз, когда ты поцелуешь меня, Остин, делай это потому, что тебе этого хочется, а не потому, что не хочешь, чтобы я целовалась с кем-то другим. — она опустила руку. — Или не делай этого вообще.

Затем она повернулась на каблуках и ушла прочь.

Когда мы вышли из бара, она ехала домой на заднем сиденье, напряженная и молчаливая. Я тоже ничего не говорил, и Ксандер оставил попытки завязать разговор и включил радио.

Дома Вероника быстро выскочила из машины. — Спасибо, что подвез меня, было весело, — сказала она без каких-либо эмоций. Затем она захлопнула дверь и зашагала по подъездной дорожке к гаражу.

— Что, черт возьми, произошло между вами, ребята, сегодня вечером? — спросил Ксандер, когда мы смотрели, как она поднимается по лестнице в свою квартиру, освещенную фарами Ксандера.

Я выдохнул и потер затылок. — Я облажался.

— До или после того, как ты попробовал ее помаду? — Ксандер протянул руку и провел по моей шее.

Я оттолкнул его руку и потер то место. — Эта штука похожа на промышленный морской лак. Она не оттирается.

— Знаешь, в чем твоя проблема? У тебя нет утонченности.

— Моя проблема в том, что она работает на меня, придурок, — огрызнулся я. — Что за отец, который трахает няню?

— Не придавай этому значения, — парировал Ксандер. — Это не похоже на то, что она невинный подросток, а ты старик-извращенец. Детей даже нет рядом.

— Что произойдет, если дела пойдут плохо?

Ксандер рассмеялся. — Ты имеешь в виду, что, если ты тупица с двумя детьми?

— Отвали! Я серьезно, Ксандер. — я потер затылок. — Я имею в виду, что произойдет, если я пересплю с ней, а потом будет неловко, и нам придется практически жить вместе до конца лета? Или что, если что-то пойдет не так и она уйдет?

Он пожал плечами. — Я не знаю.

— И не только потому, что связываться с ней рискованно с точки зрения работы, но и потому, что она только что разорвала ужасные отношения. Этот парень был для нее настоящим придурком.

— Вот почему ты ей нужен. Покажи, что не все парни такие.

— Что, если она не в себе? Что, если она просто одинока и уязвима, а я придурок, который воспользовался ею?

Ксандер вздохнул. — Послушай, я не настолько хорошо ее знаю, но она не кажется мне хрупкой.

— Она хорошо это скрывает, — ответил я, вспоминая то, что она рассказывала мне о своем прошлом.

Мой брат на минуту замолчал, уставившись на гараж. — Я не знаю, чувак. Может быть, я неправильно воспринимаю сигналы. Но с моей точки зрения, ты нравишься ей, а она нравится тебе, и вам обоим, кажется, не помешало бы хорошо провести время с кем-то, кому вы доверяете. Вот и все.

Ксандер кое-что понял — Вероника доверяла мне. Возможно, в этом и была проблема. Я не хотел все испортить.

Перегнувшись через меня, он открыл бардачок и достал презерватив. — Но, ради бога, будь осторожен на этот раз.

— Я не собираюсь с ней спать, Ксандер.

Но я взял этот презерватив с собой.