- Каков план?

- Я не знаю.

- У тебя всегда есть план, Макс, - гремит Хиллс.

Да, но это было до того, как Дон Баннер уничтожила меня. Я позволил себе увлечься женщиной, знал, что хочу мужчину лучше, чем я когда-либо мог быть, и теперь расплачиваюсь за это.

- Будут огромные последствия, если общественность поймет, что Stinton Group дает Тревору еще один шанс. Не говоря уже о резкой реакции совета директоров, когда твой отец пытается выбросить в мусорное ведро нашу самую прибыльную компанию, которой является твой младший брат.

Я зажмуриваюсь. От голоса Хиллса у меня начинает болеть голова.

- Макс, очнись, черт возьми!

- Может быть, до этого не дойдет.

- Черта с два, этого не будет.

- Тревор всегда капитулировал перед желаниями отца, но на этот раз он наверняка поднимет еще больший шум. Похоже, он предпочел бы быть мертвым. Зачем еще ему было бы так утруждать себя, чтобы заплатить таблоидам и остаться незамеченным.

- Это то, что ты думаешь?

Я замираю.

- Это был не его выбор - быть мертвым. - Хиллс сбрасывает на меня бомбу.

Я чуть не теряю свой телефон из-за песка и волн. - Что?

- Твой брат был очень разговорчив, когда я застал его вчера в твоем офисе за дегустацией твоего лучшего виски ...

Почему я не удивлен? Тревор никогда не мог удержать свои руки подальше от моего винного шкафа.

- ... И он проговорился. - Хиллс рычит, как будто новость оскорбила его лично. - Это твой отец решил его убить. Он уже нашел Тревора несколько недель назад, но хотел посмотреть, что ты собираешься делать с Stinton Auto. Оказывается, план всегда заключался в том, чтобы украсть прогресс, которого ты достигл в компании, и использовать его, чтобы осыпать Тревора конфетти. Заставить общественность думать, что он мертв, было сделано для того, чтобы его драматическое возвращение привлекло внимание и заставило людей говорить о его ‘чудесном’ возвращении.

- Знал ли Тревор, что папа хотел связать "Дон" и "Stinton Auto" в бантик и передать их ему? Поэтому он согласился это сделать? - Я впиваюсь пальцами в телефон.

Я не заслуживаю Дон, но мой брат, черт возьми, тоже не заслуживает. Тем более, что он не изменился.

- Я не знаю, Макс. Что я точно знаю, так это то, что твой отец - самый страшный парень, которого я когда-либо встречал. Жутко, как он дергает за ниточки за кулисами.

Я качаю головой. Неудивительно слышать, что это все время был папа. На самом деле, в этом есть смысл. Папа, вероятно, ждал, пока Дон наберет популярность, чтобы использовать ее по-другому.

Неудивительно, что он был так расстроен, когда разразился скандал с Милой Дюбуа и казалось, что Stinton Auto взорвется еще до того, как он начнется.

И неудивительно, что он не казался особо расстроенным, когда таблоиды объявили о смерти его младшего сына. В то время я боролся со своими чувствами к Дон, поэтому не обратил особого внимания. В любом случае, мы с папой не были близки. Я подумал, что его радиомолчание по поводу таблоидов объяснялось тем, что он справлялся с этим по-своему.

Я и не подозревал, что за этим стоит он.

Хотя это объясняет, почему таблоид напал на Stinton Group. У них был человек с контрольным пакетом акций, поддерживающий их.

- Теперь ты понимаешь? - Хиллс ворчит. - Здесь все становится еще безумнее, и ты единственный человек, который может это остановить.

- Я буду там утром, - тихо говорю я.

- Тебе все еще нужно время, чтобы зализать раны, Макс? Послушай, она была всего лишь женщиной…

- Она была для меня не просто женщиной, Хиллс. - Слова резкие, но это только потому, что что-то не менее острое царапает меня изнутри. Я хватаю свое пиво, чтобы заглушить это чувство. - Я потратил свою жизнь на то, чтобы разгребать бардак Stinton Group. Теперь Stinton Group устроили мне бардак, и я все еще пытаюсь понять, как это исправить. Или ... - Я сглатываю. - Или даже если должен.

- Макс, я сожалею о Дон, но у тебя есть дела поважнее…

Я вешаю трубку и плюхаюсь обратно на песок.

Я всегда был человеком с планом. Поставь передо мной безответственного, рогатого пса в виде младшего брата, и я уберегу его от неприятностей, даже если это убьет меня. Дайте мне компанию, из которой текут деньги, и я вырву неработающие отделы, предложу им новый план и превращу их в машину для печатания денег. Я могу работать до глубокой ночи. Никаких выходных. Никаких скандалов с женщинами. Вообще никаких женщин, пытающихся отвлечь меня от продвижения компании к новым высотам.

Я был непробиваем.

Пока одна женщина-механик не появилась передо мной со своей темной кожей и темными глазами и не сбила меня с ног.

Со стоном я смотрю на звезды.

Черт. Даже глядя на ночное небо, я думаю о Дон.

Пиво не оказывает никакого эффекта.

Я тяжело вздыхаю и закрываю лицо рукой.

Я выпил слишком много пива, чтобы доверять себе за рулем, поэтому дремлю прямо на пляже, пока не почувствую, что температура падает. Мои глаза приоткрываются, и я мельком вижу сердитые облака в качестве предупреждения, прежде чем небеса разверзнутся и выльют на меня полное ведро воды.

Отлично.

Даже Мать-природа, черт возьми, ненавидит меня до глубины души.

Я заползаю в свою машину, дрожа и разочарованный, и уезжаю, не заботясь о том, куда еду, даже если это на краю земли.

Что я вообще здесь делаю?

В итоге я оказываюсь возле квартиры Дон и Бет, как жуткий сталкер, стою под дождем и промокаю насквозь, как будто пробуюсь на роль статиста в одном из этих мелодраматических музыкальных клипов.

Дождь хлещет по моему лицу и шее, прилипая волосами ко лбу. Он стекает по моей рубашке и хлюпает в ботинках, которые заляпаны грязью после моего выхода на пляж.

Я фиксирую взгляд на окне спальни Дон. Я уже бывал в ее квартире раньше и видел дверь с наклейками. Это была спальня Бет. Она находится на противоположной стороне квартиры.

Спальня Дон выходит окнами на улицу.

Я представляю Дон лежащей в постели в своем комбинезоне, потому что представить ее в чем-то другом чертовски сложно, и я не имею права фантазировать о ней в нижнем белье. Я представляю, как ее тонкая рука прижимается к щеке, когда она делает то, чего я не мог делать уже несколько дней, — крепко спит.

Мне здесь не место.

Я знаю это так же хорошо, как знаю внутреннюю сторону своей ладони.

Но вырваться из этой квартиры - все равно что попросить меня отделить легкие от груди. Этого не произойдет.

Меня охватывает целая гамма чувств, когда я позволяю дождю хлестать меня по голове и задаюсь вопросом, что бы я сказал Дон, если бы мог увидеть ее сейчас.

Я несчастен без тебя.

Я люблю тебя.

Мне жаль.

Ни одно из этих слов не исправит этого. Не может изменить то, что я послал тех юристов, а потом солгал об этом. Ничто не может стереть вкус ее горечи.

Это безнадежен.

Я должен собрать все по кусочкам и обратить свой взор на Stinton Group.

Я должен попытаться защитить Дон и Бет, как обещал, и оставить все как есть.

Что еще я могу сделать?

В этот момент в спальне Дон загорается свет, и в моей груди словно вспыхивает надежда. Просто знать, что она встала и ходит вокруг. Просто знать, что я близок к ней, хотя и так далеко.

Я сумасшедший.

Как, черт возьми, я мог пасть так низко?

Что за чары она наложила на меня, что я превратился в жалкого неудачника, который готов ждать возле квартиры женщины, только чтобы быть рядом с ней?

Мой телефон звонит.

ДАРРЕЛЛ: Пошел в Stinton Group, а тебя там не было.

ДАРРЕЛЛ: Хиллс сказал, что ты какое-то время не выходил на работу. Он сказал, что тебе, возможно, понадобится помощь.

Да.

Мне действительно нужна помощь.

Может быть, Даррелу удастся покопаться в моем мозгу и отсоединить все провода, которые загораются всякий раз, когда я думаю о Дон. А еще лучше, может быть, он сможет усыпить меня и вытащить все воспоминания, которые у меня есть о ней.

В спальне Дон гаснет свет. Должно быть, она снова в постели.

Я опускаю глаза и засовываю телефон обратно в карман. Я не заслуживаю быть здесь и шпионить за ней. Я не заслуживаю даже крошек.

Заставляя себя развернуться, я сажусь обратно в машину и еду в пустой дом, который никогда не будет чувствовать себя как дома.

Ваня на улице.

Отлично. Как раз то, что мне нужно сегодня вечером.

- Я не в настроении, Ваня.

Ее глаза сужаются. - Ты выглядишь ужасно.

- Спасибо.

Она молча следует за мной в дом и садится на мой диван. Ее глаза обшаривают разбросанные повсюду пивные бутылки и груды пустых коробок из-под пиццы.

- Ты умираешь без нее. Что ты собираешься делать? - Спрашивает Ваня.

Я сжимаю пальцы в кулаки и прохожу мимо нее. - Ничего.

По крайней мере, на сегодняшний вечер.

Как мне это исправить?

Мой разум - пустая пещера. Все, что я вижу, это яркую улыбку Дон, освещающую ее лицо. Все, что я слышу, это ее страстный голос, зовущий меня по имени, пока она проводит пальцами по моим щекам.

Он не дает мне уснуть всю ночь, и к тому времени, как встает солнце, я чувствую, что замучил себя до полного изнеможения.

Так вот на что похоже разбитое сердце.

Я смотрю в потолок, пока солнце выползает из-за горизонта. Затем, когда я смирился с тем, что должен вернуться в мир живых, я встаю, принимаю душ и сбриваю многодневную бороду, которая выросла, пока я убегал от своих обязанностей.

Поскольку я пытаюсь привести свою жизнь в порядок, я направляюсь в спортзал. По крайней мере, это пространство все еще свято и не запятнано воспоминаниями о Дон.

Или так и должно быть.

Пока Даррел и Холланд Алистер не появляются у меня над головой, пока я качаю железо дрожащими руками и с головной болью, вызванной похмельем.

Я кладу гантели обратно в люльку и сажусь.

Алистер смотрит на меня свирепо, что он делал всегда. И раньше меня это никогда не беспокоило. На самом деле меня не волнует, нравлюсь ли я мужчинам из моего делового круга. Только то, что наши общие цели совпадают с планами Stinton Group. Однако я ошеломлен, увидев его здесь. Если бы Даррела не было с ним, я бы предположил, что это было какое-то ограбление.