ГЛАВА 18

ЛИВЕНЬ

МАКС

Я не знаю, что, черт возьми, нужно сделать, чтобы это исправить.

С чего я вообще могу начать?

Я потерял сосредоточенность, остроту, здравомыслие, когда влюбился в Дон, и теперь, когда она ушла, я остался плавать в темной бездне неуверенности и боли. Если бы я проявил немного сдержанности, когда отдавал ей свое сердце, возможно, я не попал бы в такую переделку. Возможно, я все еще мог бы функционировать. К сожалению, на самом деле она не оставила мне другого выбора, кроме как вырвать мое сердце и вложить его — окровавленное и бьющееся — в ее руки.

Теперь нет никакой надежды вернуть его обратно.

Нет надежды исправить нанесенный ущерб.

Я действительно думал, что из этого что-то получится? Я действительно думал, что кто-то вроде Дон может просто закрыть глаза на мое прошлое? Особенно когда это прошлое связано с ней и маленькой девочкой, которой принадлежит вторая половина моего сердца?

Черт возьми, нет.

Я знал, что женщина с такими твердыми взглядами разозлилась бы на меня, если бы узнала правду. Вот почему я солгал ей. Потому что мысль о жизни без нее вызывала у меня физическую боль, и я был готов рискнуть, чтобы она была рядом еще немного.

Но посмотрите на это.

Правда вышла наружу, и я все равно ее потерял.

В тот момент, когда я увидел, как она выбегает из автомастерской, мне захотелось броситься в погоню. Я с трудом отговорил себя от этого, прежде чем запрыгнул в свою машину и помчался к папиному особняку. На полпути я спросил себя, что я делаю.

Папа солгал Дон? Он выдумал что-то неправдивое, чтобы разлучить нас?

Нет. Он этого не сделал.

Он только что показал ей правду. Правду, которую я слишком боялся раскрыть.

И теперь я застрял, пытаясь пробираться по жизни без Дон и Бет.

К черту это.

К черту все.

Было бы лучше, если бы я вообще никогда ее не встречал.

Я был чертовски доволен без нее.

Мне было наплевать на всех и на все, и это меня устраивало. Все, что у меня было, все, что мне было нужно, - это Stinton Group. Это была пустая жизнь, но, по крайней мере, она была чертовски безопасной. По крайней мере, у меня не было пятифутовой динамитной шашки, разрушающей мое душевное равновесие и разбрызгивающей ее сладкие улыбки по всем моим снам.

Она видит во мне монстра.

Вот такой я есть.

Но точно так же, как злодеи не превращаются в серийных убийц-кровососов за один день, перемена во мне не объявила о себе. Она просто медленно и верно наступала.

Первые женщины не были беременны.

Я усердно работал, чтобы продвинуть Stinton Group вперед. Так что да, я послал юристов, когда проблемы с девушкой Тревора угрожали сказаться на нашей прибыли.

В то время это казалось простым уравнением.

Деньги все исправляют.

Деньги изменили многое.

Итак, я просто выдал то, что мне было нужно, чтобы успокоить женщин и таблоиды.

Stinton Group доминировали в любой момент бодрствования, и стресс от уборки после беспорядка Тревора был головной болью, на которую у меня не было ни времени, ни сил.

Лучше содержать в чистоте.

Лучше эффективно справляться с последствиями.

Большинство этих женщин положили глаз на моего брата, думая, что в любом случае смогут выманить у него немного денег. Несколько самых жалких из них действительно думали, что Тревор полюбит их. Этих женщин было не спасти. Холодной правды было достаточно, чтобы разбудить их. А остальные? Я дал им столько денег, сколько они хотели, и они были более чем счастливы.

Страх перед первой беременностью потряс меня до глубины души. Раньше женщины Тревора не имели конкретных связей с Stinton Group. У них не было возможности выжать из него все, чего он стоил. Восемнадцать лет алиментов и мелких требований. Втаптывание компании в грязь драмой отношений, которой можно было бы расписать всю шестую страницу.

Неконтролируемые переменные.

Поэтому я контролировал их. Делал все, что в моих силах, чтобы убедиться, что они поняли, что Stinton Group не были их билетом в лучшую жизнь. Что Тревор их не любил. Его не заботило ничего столь же требовательного, как любовь. Он не собирался бросаться и спасать их, и не лучше ли было, если бы они спаслись сами?

Юристы были хорошими.

Все женщины согласились на сделку.

У меня никогда не было плохих отзывов.

До Дон.

После того, как она швырнула деньги обратно в лицо адвокатам, я решил прекратить вести дела о беременности и вместо этого занялся своим братом. В конце концов, он был источником проблемы, и хаос исчез бы, если бы он просто научился застегивать молнию или пристегиваться ремнем.

Оглядываясь назад, я понимаю, что именно Дон изменила меня.

Она была настолько могущественной, что сумела повлиять на меня еще до того, как мы встретились лично.

Опасная женщина.

Я всегда это знал.

Я думаю о последнем взгляде, который она бросила на меня, когда садилась в свою машину. Я никогда не видел ее такой обиженной и чувствовал себя худшим подонком. Потому что я видел, как она изо всех сил старается выглядеть отстраненной. Я мог видеть, как она сдерживает слезы и притворяется кем-то жестким и порочным, когда под всей этой ее искрой бьется сердце хрупкого, эмоционального человека.

Это я лишил ее этого блеска. Кто перевел стрелки на ее смелом и ярком сердце и настроил его на что-то твердое и защищающее.

Черт.

Должен ли я ее отпустить?

Это было восемь лет назад.

Часть меня хочет указать ей на это.

Но я этого не делаю.

Я не могу скрывать, что у меня за плечами долгая и темная история.

Это именно тот, кто я есть. Мужчина, который не может доверять даже Дон.

Почему я должен изображать удивление? Почему я не могу просто собрать вещи и уйти от нее?

Я беру бутылку пива и любуюсь видом океана, разбивающегося о зазубренные скалы. Ночное небо практически целует воду, неподвижные волны отражают луну в ее абсолютном серебристом блеске.

Это место новое. Я ехал и ехал несколько ночей назад, когда нашел его и просто остановился.

Я не хочу быть здесь прямо сейчас.

Не тогда, когда я изо всех сил думаю на ипподроме. Но я попытался вернуться туда и понял, что воспоминания о Дон уже взяли верх. Я видел ее в холле, она улыбалась мне, когда отпускала непристойные оскорбления. Я видел, как она смеялась с Хадином возле раздевалки, поддразнивая меня по поводу моих предпочтений в печенье с изюмом и орехами. Я видел, как она садилась в машину на трассе, одетая в слишком большой гоночный костюм, и пыталась запихнуть все свои пышные волосы под шлем. Я видел ее на холме, смотрящей на город, ее пальцы переплелись с моими, когда она прошептала "Спасибо, что защитил его во время пресс-конференции". Я видел звезды, и я видел ее губы, прикасающиеся к моим, как будто она никогда не пробовала такого сладкого меда.

Воспоминания о Дон преследовали меня, витая повсюду в месте, которое я когда-то считал своим убежищем. Черт возьми, она не могла быть настолько милой, чтобы отказаться от этого места, не так ли? После того, как она забрала мое сердце, она взяла и все остальное, что у меня есть.

У меня звонит телефон.

Я спорю о том, чтобы игнорировать это.

Тревор пытался дозвониться до меня. Папа хочет, чтобы он возглавил Stinton Auto и изменил свой имидж преданного семьянина. У него будет зудеть кожа. Кошмар, ставший явью. Его никогда не интересовала компания или желание брать на себя ответственность за свои действия. Черт возьми, я понятия не имею, что его интересует, кроме проблем и женщин.

Со стоном, когда телефон продолжает звонить, я закапываю свое пиво в песок и неряшливо тянусь за устройством.

Это Хиллс.

Я тяжело вздыхаю, думаю об этом, а затем отвечаю. - Я не умер.

Череда проклятий достигает моих ушей. Мне приходится убрать телефон и подождать, пока Хиллс успокоится. Когда я наконец слышу что-то, кроме слов из четырех букв, выкрикиваемых из телефона, я снова прикладываю трубку к уху.

- Ты, черт возьми, не мог подойти к телефону, эгоистичный идиот? Ты знаешь, сколько раз я чуть не позвонил в полицию? Ты знаешь, как близко я был к тому, чтобы объявить в розыск твоего сумасшедшего…

- Я вешаю трубку.

- Подожди. - Хиллс выдыхает. - Там есть оружие?

- Что?

- Таблетки?

- Заткнись.

- Что это за звук? - спросил я. Он делает паузу. - Это океан? Чувак, ты же не собираешься это делать, правда? Клянусь, если это так, я выловлю тебя, а потом собственноручно убью.

- Я не собираюсь делать глупостей, Хиллс.

- Этот корабль отчалил, Стинтон. Это началось, когда ты выудил Дон Баннер из автомастерской, в которой она была похоронена, и с тех пор это не прекращается. Я виню тебя, но я виню и ее тоже. Все началось, когда ты отвел взгляд от мяча.

- Осторожнее с этим, Хиллс.

- Нет, ты не можешь исчезнуть на дни без долбаного предупреждения, а потом сказать мне, чтобы я был осторожен. Особенно сейчас. Ты знаешь, какой хаос царит в компании? Твой брат умер на прошлой неделе, и теперь он разгуливает по коридорам, попивая бурбон и флиртуя с женским персоналом. Мы пытаемся сохранить новость в секрете, но ему наплевать на все, кроме самого себя, и он ходит по клубам и называет себя Терренсом, близнецом Тревора Стинтона.

Я зажимаю пальцами нос. - Терренс?

- Не говоря уже о том, что твой отец хочет, чтобы Тревор возглавил Stinton Auto. Он попросил меня связаться с Дон и привести ее в компанию. Я тянул время, но он только что напрямую попросил у меня ее номер.

Я вскакиваю. - Что?

- Да, я думал, это привлечет твое внимание.

- Конечно, так и было бы. У папы уже есть номер телефона и адрес Дон. Он хотел, чтобы ты мне это сказал.

- Сказать тебе что?

- Что я все еще у него на поводке. - Я хватаю пригоршню песка и зарываюсь в него. - Дон - самое эффективное наказание, которое он может придумать.

- За что именно он пытается тебя наказать?

- Ставить кого-то выше Stinton Group, - бормочу я.

Хиллс снова проклинает.

Я думаю о папке, которую видел в руках Дон в тот день. Бумаги выпали из нее и рассыпались у ее ног, как осколки стекла. Сожаление сковывает меня изнутри и мешает говорить.