— Доминик, ты же понимаешь, что это невозможно? — Она качает головой. — Мы не можем переехать к тебе.

— Я не спрашивал, можете ли вы. Я говорю тебе об этом.

— Нет. — Она провела пальцами по волосам. — Мы с Лукасом не имеем ничего общего с мафией или тем, что с тобой происходит. Почему мы должны страдать из-за этого?

Она не понимает, а я схожу с ума, пытаясь заставить ее.

Мне нравится в Елене одно - ее упрямство, но я не уверен, как отношусь к этой ее черте сейчас.

— Ты не понимаешь, Елена. Лукас - мой сын, а ты - его мать. Это достаточная причина для того, чтобы причинить боль вам обоим.

— И никто об этом не знает, — говорит Елена.

— Конечно, никто не знает, кроме меня и моих братьев, но некоторые вещи не могут долго оставаться в тайне, особенно когда такие люди, вовлеченные в это, - бездушные ублюдки, которые не остановятся ни перед чем, чтобы воспользоваться моей уязвимостью.

Она прислонилась к кухонному острову.

— Я не знаю, Доминик. Я не могу прожить остаток жизни в страхе. Я также хочу, чтобы у Лукаса была нормальная жизнь, как у любого другого ребенка.

— Лукас - не любой другой ребенок, mio cara. Ты владеешь одним из крупнейших бизнесов в Нью-Йорке, а я - миллиардер. Ему не суждено стать обычным ребенком.

— Может, ты и прав, — признает она, тяжело вздохнув, — но то, что он наш сын, означает, что его жизнь и так достаточно тяжела, а это только усугубит ее. Прости, но я не могу переехать к тебе.

Я сжимаю край прилавка, и в моей груди раздается рык. Я в бешенстве, и сырая ярость бурлит в моей крови. Я уже близок к тому, чтобы поднять ее на руки и отнести в машину. Может быть, закрыть ее в комнате, пока она не придет в себя.

Вместо этого я стараюсь глубоко вдохнуть и напоминаю себе, что нужно сохранять спокойствие. Елена не представляет, насколько смертоносен мир мафии и насколько злобными могут быть мои соперники.

Будь терпелив, Доминик. Успокойся.

— Отлично. — Я выглядываю в окно, затем осматриваю каждый уголок кухни, чтобы понять, где можно установить скрытые камеры. — Если ты не хочешь делать это по-моему, тогда мы сделаем это по-твоему.

Она переносит вес на другую ногу.

— Каким образом?

— Вокруг тебя каждую минуту будут находиться телохранители, — объясняю я. Я не хотел, чтобы мой голос звучал так хрипло, но я слишком сильно волнуюсь, чтобы беспокоиться. — То же самое касается и Лукаса.

— Телохранители? — Она насмехается и смотрит на меня так, будто я сошел с ума. Может, и так. — Не может быть и речи.

— Да, конечно.

— Нет! — Она устремляется в гостиную, ее гнев толкает ее вперед. — Это не сработает, Доминик.

Я следую за ней.

— Мое слово окончательно. Мы больше не будем спорить об этом. О, и у тебя есть всего три дня, чтобы согласиться переехать ко мне.

Она скрещивает руки и в гневе постукивает ногой.

— Или что?

— Или я заберу тебя с собой, хочешь ты этого или нет.

— Ты не можешь так поступить! — Набрасывается она на меня. — Ты не имеешь права указывать мне, что я могу делать, а что нет. Я не одна из твоих приспешников, которым ты можешь приказывать, Доминик.

Боже, эта женщина…

— Нет, это не так. Но твоя безопасность для меня важнее, mio cara, поэтому я и делаю это. — Я делаю шаг вперед и прижимаюсь к ее щекам. — Эй.

В ее лесных глазах блестят слезы, когда она поднимает их, чтобы посмотреть на меня. Она боится, и я не виню ее за это. Я виню себя. Я не должен был втягивать ее в эту историю семь лет назад, но теперь пути назад нет. Только не тогда, когда враги сидят у меня на хвосте.

— Послушай, моя дорогая. Все будет хорошо. — Я притягиваю ее ближе, чтобы ее голова покоилась на моей груди, а затем обхватываю ее за талию. — Я буду оберегать тебя и Лукаса, даже если это будет последнее, что я сделаю. Все, что мне нужно, это шанс доказать тебе это.

Она фыркает, отстраняясь.

— Я подумаю, но не обещаю. — Ее глаза переходят на меня. — Могу я хотя бы уединиться от телохранителей снаружи? Мне неудобно, что они следят за мной круглые сутки.

Я оглядываюсь по сторонам, проверяя окна на предмет того, есть ли хоть малейший шанс, что кто-то может влезть через них. С облегчением обнаруживаю, что на каждом окне есть вертикальные оконные решетки.

— При одном условии.

Она наклоняет голову и поднимает брови.

— Ты издеваешься надо мной.

— Нет. — Мне не нравится раздражение, мелькнувшее на ее лице, но я его игнорирую. — Я буду отвозить Лукаса в школу каждое утро, а мой брат будет ночевать здесь, пока ты не будешь готова переехать.

— Я думала, что могу сама решать, переезжать мне или нет.

— Можешь, но варианты у тебя одинаковые. — Я провожу пальцем по ее лицу. Ее кожа шелковистая и холодная, я хочу обнять ее, пока она не уснет, но боюсь, что не смогу. Через час я встречаюсь с Петерсоном. — Ты переедешь ко мне.

Я не ожидал этого, но когда она смеется, это наполняет воздух и вызывает улыбку на моих губах.

— Полагаю, это здорово, что ты ничуть не изменился.

— Ты тоже не сильно изменилась.

Она трогает меня за плечо.

— Выбор по-прежнему за мной. Я дам тебе знать, когда решу, если только ты не планируешь вынести меня отсюда, как куклу.

Я так и сделаю, если придется.

Но я не говорю ей об этом. Вместо этого я наклоняюсь и легонько целую ее в лоб.

— Я позвоню тебе позже. — Когда я отхожу, то замечаю, что ее глаза закрыты, пока она впитывает мой поцелуй.

Я уже собираюсь уходить, когда она хватает меня за руку.

— Не умирай, Доминик.

Я улыбаюсь ей.

— Меня не так-то просто убить, mio cara.

Как только я выхожу из дома и сажусь в свой внедорожник, я звоню Маркусу. Он берет трубку, как только звонок проходит.

— Привет, чувак.

— Привет. — Я провожу пальцем по подбородку. — Где ты?

— В поместье Романо, — отвечает он. — Винсент только что вернулся домой. Хочешь, чтобы я что-нибудь для тебя сделал?

— Мне нужно больше охраны вокруг дома Елены.

— Там и так достаточно охраны.

Достаточно. Ненавижу это слово. Если понадобится, я прикажу каждому из своих людей стоять вокруг здания, ведущего к ней.

— Просто делай, что я говорю. И притащи свою задницу сюда до полуночи, ты останешься здесь на ночь.

— Что?

— Ты меня слышал. — Я вешаю трубку, прежде чем он успевает высказать очевидный протест, прозвучавший в его голосе. Ему не понравится идея ночевать вдали от дома, а мне все равно, что ему нравится. Он - единственный человек, которому я доверяю свою жизнь и жизнь Елены.

Я привык контролировать и манипулировать всеми и всем вокруг, и именно это движет мной сегодня. Я горю желанием защитить то, что принадлежит мне, и да поможет мне Бог, если кто-нибудь осмелится тронуть хоть прядь волос на их головах.

Мне плевать, что этот ублюдок забрался в самую темную и глубокую дыру на планете, я сожгу весь остальной мир, чтобы найти его.