— Нет. — Она скрещивает руки.

— Правильный ответ. Если хоть одному мужчине взбредет в голову прикоснуться к тому, что принадлежит мне, я не позволю им этого. — Я серьезно.

Ее грудь быстро вздымается и опадает.

— Я не твоя, Доминик. Единственная причина, по которой мы находимся рядом друг с другом, это Лукас.

— У тебя, похоже, привычка придумывать оправдания с его именем на устах. Не самая лучшая привычка, как по мне.

Она отводит взгляд от моего лица. Ее горло сжимается, когда она сглатывает.

— Лукас опоздает в школу.

— Точно. — Еще одна отговорка с использованием имени нашего сына. Рано или поздно Елена поймет, что от меня никуда не деться. — Увидимся позже.

— Давай не будем встречаться без необходимости.

Она напрягается, когда я закрываю расстояние между нами. Я улавливаю аромат клубники и ванили, когда наклоняюсь и целую ее лоб.

— Ты не можешь решать, mio cara. Проведи день так же прекрасно, как и я.

Я чувствую, как ее взгляд обжигает мне спину, пока я иду к машине и забираюсь в нее. Она не отводит взгляда, пока я не завожу двигатель и не выезжаю с проезжей части.

Первые пять минут езды проходят в молчании. Я смотрю на Лукаса через зеркало заднего вида и вижу, что он смотрит на меня. Никогда не думал, что наступит день, когда я скажу это, но я никогда раньше не был рядом с ребенком, тем более со своим. Меня не волнует первое впечатление и все остальное, что волнует других людей, но я хочу произвести впечатление на этого парня не просто так.

— Привет, приятель.

— Привет, — тихо говорит он. Мы молчим еще минуту, а потом он спрашивает: — Тебе не кажется невежливым, что ты знаешь мое имя, а я не знаю твоего?

Я улыбаюсь.

— Меня зовут Доминик.

Он хмурит брови.

— У меня есть друг в школе, и его тоже зовут Доминик. Но он не такой красивый, как ты. — Он пытается протиснуться вперед, но издаёт разочарованный стон, когда ремень безопасности не даёт ему этого сделать. — Как мне тебя называть?

— Доминик. Папа. Как хочешь, малыш.

— Я буду звать тебя папой. — Он счастливо хихикает. — Теперь у меня тоже есть папа. — Он пинает спинку моего сиденья. — Папа?

Я пытаюсь сдержать ухмылку, пытающуюся вырваться наружу, но мне это не удается. Легко носить маску безразличия рядом с кем-то еще, но только не с этим ребенком. Его присутствие сладко тянет меня за сердце. Он напоминает мне о том времени, когда я был еще мальчишкой, без бремени Каза Ностры, тяготившего мои плечи.

— Да, малыш.

Его хихиканье наполняет машину.

— Папочка?

Боже, этот ребенок заставляет мое сердце трепетать. Наверное, это и есть то самое чувство, когда становишься отцом.

— Да, сынок. — Тепло разливается по моей груди. Это все еще похоже на сон, что у меня есть сын.

— Мне приятно называть тебя папой.

Я вывожу машину на оживленную дорогу.

— Тебе так не хватало отца?

Он кивает головой.

— У всех моих друзей есть папы. Я единственный, у кого его не было. На прошлой неделе мне не с кем было играть в футбол.

Моя грудь сжимается от осознания того, что моему сыну, должно быть, было так одиноко без меня.

— Теперь тебе есть с кем играть в футбол. — Я хочу подбодрить его. — Чем ты любишь заниматься в свободное время?

Его улыбка возвращается, а в голубых глазах появляется счастливый блеск.

— Я люблю играть в видеоигры, посещать зоопарк и делать то, что делает маму счастливой.

Последнее заинтересовало меня больше всего.

— Какие вещи делают твою маму счастливой?

Он на секунду задумывается.

— Вечера пиццы с тетей Мойрой. Вечера с попкорном и "Губкой Бобом" со мной..., — он замолчал и задумался еще немного. — Но я думаю, что она будет счастливее, если у нее будет парень.

Я останавливаю машину перед красными воротами его школы. Я выхожу из машины и помогаю ему подняться с сиденья.

— С этого момента мама будет счастливее.

Лукас поднимает брови.

— Тебе нравится моя мама?

— Угу. — Я опускаюсь на корточки и похлопываю его по плечу. — Мне нравится твоя мама.

— Значит ли это, что ты сделаешь ее счастливой?

Я киваю.

— Обязательно.

Я пока не уверен, как именно, но Елена родила нашего сына и растила его в одиночку. Я не могу представить, как ей было тяжело, и хотя я подошел к ней с не самыми чистыми намерениями, я не думаю, что смогу причинить ей еще больше боли, чем причинил.

Он высунул мизинец.

— Обещаешь?

Я не из тех, кто дает обещания, но все равно соединяю мизинец с его пальцем.

— Обещаю. — Все что угодно для моего сына.

Он улыбается мне, а потом обнимает меня. Он такой маленький и такой милый. Я полон решимости защищать этого маленького человечка всеми фибрами своего существования. Когда я отстраняюсь от него, я глажу его волосы.

— Ты опоздаешь, если не пойдешь сейчас, дружок.

— Ты заберешь меня позже?

— Если твоя мама разрешит, — говорю я. Я привязываюсь к этому малышу, и от одной мысли о разлуке с ним хотя бы на минуту у меня в груди все горит.

— Она разрешит, если ты ее убедишь. — Он подмигивает мне и уходит. — Пока, папа.

Я машу ему рукой.

— Пока, приятель. — Я жду, пока он зайдет внутрь, и возвращаюсь к своей машине. Когда мой двигатель взревел, следующим пунктом назначения в моем сознании стал офис Елены.

Проходит всего час, прежде чем я оказываюсь в ее кабинете. Она бросает на меня взгляд, говорящий о том, что она не хочет, чтобы я был здесь, но я игнорирую его и сажусь в кресло напротив ее стола.

— Что ты здесь делаешь?

Я откидываюсь на спинку кресла и на мгновение задумываюсь о том, как она чертовски красива. Ее пепельно-белокурые волосы стянуты в тугой хвост, а ее ореховые глаза расширяются каждый раз, когда она смотрит на меня.

— У нас есть незаконченное дело, — говорю я, проводя рукой по волосам.

Она вздыхает с досадой.

— Если речь идет о прошлой ночи, то, уверяю тебя, это была не более чем ошибка, хорошо?

Я ей не верю, но я здесь не из-за этого.

— Спасибо, Елена.

Ее челюсть отвисает, как будто она не может поверить, что я только что поблагодарил ее.

— Ты...

— Ты правильно меня услышала. — Я прочищаю горло. — Тебе было нелегко одной заботиться о Лукасе. Я должен был быть рядом с тобой, но не смог. Так что спасибо, что ты справилась сама.

Она открывает рот, чтобы заговорить, но тут же закрывает его.

— Я не знаю, что сказать, Доминик. Это было неожиданно, и быть таким милым тебе не идет.

Я делаю паузу.

— Тебе не нужно ничего говорить. Мне просто нужно было сказать тебе это хотя бы раз.

Она бросает взгляд в мою сторону. Впервые с тех пор, как я снова встретил ее, ее глаза не тусклые и не мрачные. Они также не наполнены многолетней обидой. Они теплые, такие, какими я их помнил до возвращения в Нью-Йорк.

— Пожалуйста. А теперь возвращайся к себе настоящему.

Я сдерживаю ухмылку.

— Какой я настоящий?

Ее плечи поднимаются и опускаются.

— Тот, который всегда засранец. Высокомерный и всезнающий.

Не знаю, когда в последний раз из моего горла вырывалась усмешка, но сейчас это произошло.

— А я-то думал, что ради тебя научусь быть лучшим мужчиной.

Она закатывает глаза.

— Мечтай, придурок. Просто научись быть хорошим отцом для Лукаса, это все, о чем я могу просить.

— А ты, кто будет хорошим для тебя?

Она глубоко вдыхает.

— У меня есть Лукас. Он будет мне хорошим сыном.

— Я тоже буду для тебя хорошим, — говорю я. Мне все равно, что она говорит или что думает. Я хочу быть хорошим с ней, потому что она - мать моего ребенка и единственная женщина, которую я когда-либо любил.

Ее взгляд напряжен, ее молчание громче слов.

— Почему ты не хочешь, чтобы я был добр к тебе? — Спрашиваю я. Я выпрямляю спину в кресле и прислоняюсь к ее столу из красного дерева. — Ты влюблена в кого-то еще?

Ее взгляд падает на серебряную шариковую ручку на столе. Она берет ее и начинает возиться с ней.

— Дело не в этом, Доминик.

— В чем же тогда? — Мой желудок скручивается от предвкушения. Я не уверен, каким будет ее ответ, но на языке уже ощущается горький привкус. Если она влюблена в другого мужчину, значит, ему придется уйти.

— Я слишком много слышала о мафии, — говорит она, ее голос пронизан беспокойством. — Меня это пугает, а ты - глава одной из семей. Я не уверена, что создана для твоего мира и опасностей, которые, кажется, приходят с ним...

Она делает паузу, чтобы отдышаться.

— Я также не хочу, чтобы наш сын смешивался с мужчинами в том мире. Они все убийцы, преступники и все, что я ненавижу.

— Эй. — Я тянусь к ее руке и сжимаю ее в своей. — Ты меня ненавидишь?

Она поднимает глаза, чтобы встретиться с моими.

— Нет, Доминик. Нет. Даже спустя семь лет я все еще не могу заставить себя ненавидеть тебя.

Когда я поглаживаю ее руку, воздух вокруг нас становится осязаемым. Мне так не хватало прикосновения к ее мягкой и шелковистой коже.

— Мы не все бессердечные ублюдки, знаешь ли. Конечно, я один из них, но не все из нас такие. Ты не можешь судить о нас, пока не увидишь хоть мельком наш мир.

Она отдергивает свою руку от моей.

— А что, если я не хочу видеть даже мельком ваш мир? Что, если я настолько труслива, что у меня не хватит смелости даже взглянуть на него?

— Тогда я не буду тебя заставлять. Я просто хочу быть частью твоей жизни и жизни Лукаса.

Она перекатывает нижние губы между зубами.

— Доминик.... — Она прерывается, когда звонит мой телефон.

Кто бы это ни был, лучше молиться, чтобы то, зачем он мне звонит, было серьезным.

Когда я достаю телефон из кармана, на экране появляется номер Маркуса.

— Брат, — говорит он, как только я отвечаю. Обычно Маркус спокоен, но я улавливаю почти неразличимую панику в его голосе.

— Что случилось?

— Что-то не так, тебе нужно приехать на склад. — Он сбрасывает звонок прежде, чем я успеваю задать еще какие-либо вопросы, хотя я бы и не стал.

На лице Елены появляется озабоченность.

— Какие-то проблемы?

Я вскакиваю на ноги и разглаживаю рубашку.

— Передай Лукасу, что мне жаль, что я не смогу забрать его сегодня. Я позвоню тебе вечером.

Мой телефон зазвонил как раз в тот момент, когда я выходил из офиса Елены. Я только что получил фотографию с незарегистрированного номера. Когда я нажимаю на нее, мои глаза расширяются.