Оказавшись дома, я сразу иду в свою комнату, готовый провести еще один вечер, напиваясь в одиночестве и прокручивая «Рэддитт» до наступления ночи. Я открываю приложение и готовлюсь начать поиск в мусорном контейнере, но удивляю сам себя. Я откладываю телефон в сторону и беру карандаш и немного бумаги с тумбочки. Я снова начинаю рисовать Элли — мою Элли, такой, какой я ее всегда видел. Красивая и жизнерадостная, яростная, но ранимая, интроспективная и страстная. Я не ожидаю, что это все исправит, но ей всегда нравилось, когда я рисовал для нее, так что, возможно, это хорошая отправная точка. По крайней мере, может быть, это выкинет другое из ее головы. Даже если мы оба забудем и будем двигаться дальше, она должна знать, что я не вижу ее такой.

Когда я начинаю рисовать ее прическу, мне приходит в голову, что это первое, что я сделал с тех пор, как вышел из тюрьмы, не мотивированное какой-то злобой, и это самый тихий гнев, который скрывался за мной за последние месяцы. Я бы не сказал, что чувствую себя хорошо или даже лучше, но это только начало.