— Элли, мне так жаль.

— Тебе жаль? — говорит она и смеется, прежде чем схватить мою сумку со стула рядом со мной и поднять ее над головой. Я пытаюсь прикрыться рукой, в то время как она опускает ее на меня снова и снова. — Ты, бл*ть, извиняешься?!

— Да!

— Как.

Удар.

— Мог.

Удар.

— Ты.

Удар.

— Ты, мать твою.

Удар.

— Трахаться.

Удар.

— Придурок!

— Прекрати! Черт! Она сказала не прикасаться!

— Я не прикоснусь к тебе! — процедила она сквозь стиснутые зубы, бросая в меня сумку в последний раз. — Ты назвал меня уродиной.

Ее нижняя губа начинает дрожать. Она скрещивает руки на груди и поворачивается лицом к залу.

— Я не это имел в виду. Ты красивая, Элли. Ты знаешь, я считаю, что ты красивая.

— Заткнись! — крикнул я

— Ладно, — говорит Коулман, входя в офис. — Ну, вы двое испортили художественную выставку.

— Это была моя вина. Элли ничего не делала. Я не должен был рисовать ее.

— Нет, тебе не следовало этого делать, — говорит она. — И, честно говоря, Эймсу, вероятно, следовало бы понять, что он выставляет напоказ, но он здесь новичок и не понял.

— Итак, Элли может пойти?

— Мне не нужна твоя помощь, Девон... — начинает Элли.

— Нет, — говорит Коулман. — Независимо от того, кто что начал или что произошло между вами двумя, Харгроув довела это до драки. Вас обоих оставят после уроков на две недели. И, честно говоря, Харгроув, учитывая это и то, что произошло вчера в спортзале, тебе повезло, что тебя не исключат. Вдобавок ко всему, с твоими оценками ты рискуешь не окончить школу. Я очень беспокоюсь о тебе. Я собираюсь поговорить с психологом, и мы найдем с ней обычное время для встречи с тобой в течение недели.

— Элли, мне так жаль.

— Не надо.

Коулман качает головой, прежде чем продолжить:

— В любом случае, у Эймса есть проект для вас двоих, способ, которым вы можете загладить свою вину перед школой. Недавно он начал добавлять фреску на стену в главном спортзале. И теперь вы можете это сделать. Начиная с завтрашнего дня.

— С ним?! — Элли в ужасе спрашивает.

— Извините. Я не могу назначить для вас двоих особые наказания. Вам просто придется изо всех сил стараться вести себя как взрослые, которыми вы должны быть сейчас, а не как малыши, которых я видела несколько минут назад в коридоре. Я не знаю, что произошло между вами двумя, и, честно говоря, мне все равно. Закончите эту чертову фреску, а потом держитесь подальше друг от друга те несколько месяцев, которые вам здесь осталось. Поняли?

— Теперь я могу идти? — Спрашивает Элли. — Я опоздаю на автобус.

— Ты можешь идти, — говорит она.

Мы оба начинаем вставать и собирать свои вещи, но она останавливает меня.

— Только не ты, Уэст. Я даю ей двухминутную фору.

Элли, прищурившись, смотрит на меня, направляясь к двери, и я опускаюсь обратно на сиденье, нервно постукивая ногой.

— Ты через многое прошел, Девон, — говорит Коулман.

— Да, вы так думаете?

Она качает головой.

— Тебе нужна жалость или ты хочешь вернуть свою жизнь? То, что с тобой случилось, было ужасно. Но это было просто как: «то, что случилось с тобой». Это не обязательно должно определять тебя. То, что ты делаешь сейчас это поможет.

— Еще хорошие новости. Спасибо.

— Возьми себя в руки, Девон. Теперь ты можешь идти.