Глава 2

— Возвращайся наверх, Девон. Ты здесь никому не нужен, — огрызается моя сводная сестра Дарси, когда я прохожу через гостиную на кухню.

— Мне нужно подкрепиться, — говорю я ей. — Если я умру наверху, наши родители, вероятно, не будут счастливы.

— Они будут единственными, — усмехается она. — Только побыстрее.

Я прохожу мимо группы спортсменов и чирлидерш, с которыми все равно не хотел бы находиться, и направляюсь к холодильнику.

— Это чертовски странно, ребята. Извините, — говорит она, когда я прохожу мимо. Я закатываю глаза так сильно, что удивляюсь, как они не застревают у меня на затылке. — Я буквально заплатила ему двадцать баксов, чтобы он не приходил сюда и не натравливал на нас гребаных неудачников.

— Прекрати, Дарси, — восклицает Одри, будто скребет ногтями по гребаной доске. — Он собирается наложить на нас заклятие или что-то в этом роде.

— Я уже сделал, — говорю я им. — Это называется заклинание нулевой гребаной личности.

— Просто забирай свое гребаное...что бы ты там ни сказал, и возвращайся наверх. Или я требую возврата денег.

— Еду, — говорю я ей. — Посмотри.

Я захожу на кухню и нахожу еще одну из... подруг Дарси? Кто-нибудь из них на самом деле ее друзья? В любом случае, это Элли. Она перегнулась через кухонный столик, уплетая пиццу, и выглядит смущенной из-за того, что я ее застукал. Я почти уверен, что она единственная из тех девчонок, кто ест, черт возьми, хоть и не выглядит так. Хотя трудно сказать, что скрывается под ее мешковатыми джинсами и огромной толстовкой.

Я не уверен, как она оказалась рядом с Дарси. Ее тетя и дядя — общественные деятели, которые очень любят церковь, а ее тетя близка с мамой Дарси. Я думаю, они как бы свели их вместе, но на самом деле она не во вкусе Дарси. Она всегда так одевается и не пользуется косметикой. Я слышал, ей запрещено иметь телефон или водительские права, и, похоже, наш дом — единственное место, куда ей разрешено ходить.

А еще есть эта чушь о ее маме.

Я не осуждаю ее. Просто это... кажется, что Дарси так бы и поступила. Она доводила других девушек до слез гораздо больше раз, чем я могу сосчитать. Так что, я ее не осуждаю — я за ней наблюдаю... внимательно. Я не могу остановиться. Будь то здесь, в классе или в коридорах, где наши шкафчики расположены напротив друг друга, я все знаю об Элли Харгроув.

— Привет, Девон, — говорит она, глядя в другую сторону.

— Привет, Элли, — отвечаю я. — Мне нравится твоя... толстовка.

«Что?»

— О, — говорит она, растерянно глядя на свою толстовку. — Эм, спасибо. Она на самом деле старая. Она принадлежала моей маме.

Она улыбается — совсем чуть-чуть — и ее глаза встречаются с моими. Ей не нужно ничего из этого, чтобы быть красивой. Она просто такая есть на самом деле. Ее темные глаза обрамлены густыми темными ресницами, на изучение которых я потратил более чем достаточно времени на уроках рисования, но я впервые смотрю на них вот так. Элли всегда вежлива, но мы никогда не разговариваем. Не то чтобы я не пытался — я пробовал. Она сидела передо мной весь семестр. Я пытаюсь придумать что-нибудь, чтобы начать разговор, а она отвечает, не глядя мне в глаза. Она и сейчас не смотрит на меня, когда здесь. Я предполагаю, что это как-то связано со всей этой чушью о "поклонении сатане».

Такие же темные волосы собраны у нее в пучок на макушке, и она нервно заправляет выбившуюся прядь за ухо, прежде чем отвести взгляд. Я наблюдаю, завидуя тому, как ее собственные пальцы касаются ее уха и спускаются вниз по шее.

Это то, что я должен был сделать. Я ненавижу себя за то, что сейчас не могу быть интересным собеседником.

Я лезу в кладовку и достаю пакет «Доритос».

— Хочешь?

Она кивает. Я ставлю его на столик, и она нерешительно подходит ко мне.

— Сначала ты должна ответить мне на один вопрос, — говорю я ей.

— Хорошо... — нервно отвечает она.

— Кто эти люди, которых ты всегда рисуешь? — спрашиваю.

— Что ты имеешь в виду?

— Те, у кого нет лиц. Иногда это дети. Кто они?

Я понимаю, что своим вопросом я дал ей понять, что наблюдал за ней, но я хочу, чтобы она знала. Конечно, она все равно уже все поняла.

— О... на самом деле они никто, — говорит она, глядя куда-то поверх моего плеча. Мне хочется схватить ее за подбородок и заставить снова посмотреть на меня. — Просто ощущение. Иногда кажется, что лучше избавиться от них вот так, понимаешь?

— Да.

— Это достаточно хороший ответ?

— Так и есть. Дерзай.

Она берет горсть чипсов из пакета.

— Как бы то ни было, ты действительно талантлива, — говорю я ей. — Я хочу, чтобы ты знала, что…Я заметил. Я всегда ищу твои работы. Они выделяются.

— Спасибо, — говорит она. — Эм, я, пожалуй, вернусь.

Она опускает взгляд на свои руки, а затем открывает кран. Я перегибаюсь через нее и выключаю воду.

— Что ты делаешь? — спрашивает она.

— Оближи это, — говорю я ей.

—...Что?

— Крошки «Доритос». Ты хочешь их. Все любят их слизывать с пальцев.

— Ты наблюдаешь за мной, — говорит она, качая головой.

— Оближи или это сделаю я. Не трать их впустую.

«Немного смело, Девон».

Она снова смотрит мне в глаза, когда подносит пальцы ко рту и сосет. Черт побери, у меня действительно встанет из-за этого?

Завидую. Я чертовски завидую этим пальцам. Я бы с удовольствием посмотрел, как она возьмет эти влажные пальцы и...

— Эй, говнюк, — перебивает Дарси. — Я заберу деньги сейчас.

Я беру рюкзак со столешницы и направляюсь к двери.

— Увидимся позже, Элли.

— Ты не обязана быть с ним милой, — слышу я, как Дарси говорит Элли, когда я выхожу из комнаты.

Добравшись до лестничной площадки, я оглядываюсь через плечо как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тревор сажает Элли на диван рядом с собой и обнимает ее за плечи. Может, он и не замечает, как она неловко съеживается под его прикосновениями, но я это вижу. Я смотрю всего несколько секунд, но этого достаточно, чтобы увидеть, как она придумывает какой-то предлог, чтобы отойти и вместо этого сесть рядом с Морган.

Я качаю головой и начинаю подниматься по лестнице, но прежде привлекаю внимание Тревора.

— Привет, Девон, — говорит он. — У тебя красивые серьги.

Его друзья оказали обществу ужасную медвежью услугу, убедив этого парня, что он забавный.

— Спасибо, — говорю я ему через плечо, направляясь в свою комнату. — Я купил их к своему новому рюкзаку.

Некоторые из них смеются, когда я иду дальше по коридору, открываю дверь и вхожу внутрь.

— Черт, — говорю я себе, закрывая дверь.

Я забыл свой гребаный рюкзак.

Я имею в виду, мой рюкзак. С моими книгами. Поскольку у меня нет желания проходить через это снова, я не отказываюсь от просмотра телевизора. Не то чтобы я их боюсь — я ни в коем случае не маленький, и я сомневаюсь, что кто-то из них раньше участвовал в настоящей драке, в отличие от меня.… И наоборот, большинство из них боятся меня из-за всей этой истории с поклонением сатане.

Я, наверное, мог бы вернуться на лестничную площадку и начать изрыгать какую-нибудь латынь, и они бы наложили в штаны.

У меня просто не хватает моральных сил для всего этого дерьма.

После пары серий становится достаточно тихо, чтобы я рискнул спуститься обратно вниз. Когда я прохожу через гостиную, в ней темно и пусто.

Но Элли там — снова — сидит на полу у задней раздвижной стеклянной двери. И выглядит она так, словно только что плакала.

— Эй, — говорю я, сползая по стене на пол рядом с ней. Я протягиваю руку и кладу ей на плечо. Она морщится и втягивает воздух сквозь зубы.

— О, черт. Извини. Я причинил тебе боль?

— Да, я просто... повредила плечо несколько дней назад. Я... упала с велосипеда.

Царапины у нее на шее я тоже заметил раньше, на кухне. Держу пари, это результат того же несчастного случая.

— С тобой все в порядке?

— Да, — говорит она.

— Где Дарси? Где твой друг?

Она качает головой.

— Мне все равно, — говорит она. — Нет. Мне даже не нравится Тревор. Но он сказал, что я ему нравлюсь. И... я плачу не поэтому. Я действительно не могу объяснить, почему я плачу.

О!

— К черту Тревора. — По общему признанию, это был неудачный выбор слов с моей стороны. — Этот чувак идиот. Я имею в виду, посмотри на него — у него, блядь, семь волосков на лице, и он притворяется, что это борода. Это смешно. И Дарси такая же неудачница. Я почти уверен, что если бы кто-нибудь вскрыл ее, то не нашел бы там даже мозга. Там было бы что-то вроде... ботинка, может. Или селфи. Или библиотека танцевальных движений «ТикТок».

Она смеется и...

— Ты что, только что фыркнула?

— Нет, — говорит она, все еще смеясь.

— Ты фыркнула. Это восхитительно, — говорю я ей. — Я серьезно, Элли. Дарси поверхностная, как гребаный душ. И гораздо менее полезная.

— Хотя, кажется, это нравится всем парням.

— Не каждому парню. Не мне.

— Потому что она твоя сестра.

— Не называй ее так — у меня есть сестра, ладно? И она классная. Дарси не моя сестра. И я не как она. Потому что я не поверхностный.

— Ты не такой?

— Ни за что, — говорю я ей. — Я хочу поплавать.

Ее губы приоткрываются, как будто она хочет что-то сказать, но не делает этого. Она молчит, и, хотя в комнате темно, я чувствую, как ее глаза изучают меня.

— Хочешь поплавать, Элли?

— Что? — спрашивает она и поворачивается к раздвижной двери, ведущей на задний двор. — Слишком холодно, чтобы залезать в бассейн.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Прежде чем она успевает ответить, мы слышим шаги, спускающиеся по лестнице.

— Думаешь, она знает? — слышу я, как произносит Тревор.

— Да, очевидно, она знает, — говорит Дарси, последняя фраза звучит со смехом. — Она все видит.

— Ну, может быть, мы можем просто сказать ей, что...

— Послушай, ты знаешь, что я до смерти люблю Элли, но ты же понимаешь, что тратишь на нее свое время, верно? Ей даже не разрешают иметь телефон. Ей почти не разрешают выходить из дома, и я точно знаю, что ей запрещено ходить на свидания. Я даже не думаю, что у нее когда-либо был парень. Я имею в виду... она говорит, что да, но я думаю, что она лжет. Ее тетя и дядя даже не разрешают ей ездить в чужих машинах.