Я вылезла из шины.

— Пойдем. Я и так достаточно долго тянула.

Каден схватил меня за руку, помогая удержать равновесие, его брови изогнулись.

— Ты уверена?

— Не-а.

Я поднялась по ступенькам и открыла дверь. Люди на юге все еще верили, что никто не вломится в их дом. Мы вошли внутрь и направились на кухню, которая была наполнена запахом маминой стряпни. Я подошла к холодильнику и достала кувшин.

— Надеюсь, ты любишь сладкий чай.

Я поставила кувшин на стол и достала из буфета два стакана. Каден подошел ко мне сзади. Я чувствовала его тепло, его присутствие здесь было таким же подавляющим, как и в машине. Но он так и не прикоснулся ко мне. Знал, что лучше меня не торопить.

— Ты хорошо смотришься на кухне.

Я оглянулась на него через плечо.

— На самом деле, я не домосед.

Каден опустил руки мне на плечи и развернул, прижимая к стойке так, что мне пришлось откинуть голову, чтобы посмотреть на него.

— Неважно. — Каден наклонился, и на долю секунды я подумала, что он поцелует меня, но он просто прижался губами к моему лбу. — Ты и такая мне нравишься.

Меня захлестнула волна облегчения, смешанного с разочарованием.

— Спасибо, что поехал со мной.

— Можешь не благодарить. Мне хотелось быть здесь, — заверил он меня.

Я кивнула, окидывая его взглядом. Боже, он был таким красивым… и находился в моей кухне, цепляясь за каждое мое произнесенное слово.

— Я просто чувствую, что должна подняться наверх одна.

В глазах Кадена отразилось разочарование. Я знала, что ему хотелось быть рядом со мной, но прочитать письмо я хотела в одиночестве. Но Каден словно прочитал мои мысли и его разочарование сменилось пониманием, и он дал мне то, в чем я нуждалась.

— Можно мне остаться в коридоре? На случай, если понадоблюсь тебе?

Мое сердце забилось быстрее, и я кивнула, испытывая желание как можно быстрее подняться наверх.

— Забудь о чае. Сделай это, — подбодрил он.

Я надеялась, что его вера в меня окажется правдой. Затем отошла от стойки и подошла к подножию лестницы, глядя на теперь такой страшный подъем передо мной. Я смогу это сделать. Смогу прочитать письмо. Я смогу узнать, что на самом деле хотел сказать мне Коул. Что обо мне думал.

Я медленно поднималась по лестнице, за моей спиной слышались шаги Кадена. Когда мы добрались до верхней ступеньки, я глубоко вздохнула и подошла к двери справа. Все в комнате было точно так, как оставил Коул. Ничего не тронули. Его красное стеганое одеяло с символикой Алабамы было заправлено на подушки. Футбольные плакаты занимали три стены. На четвертой были его трофеи.

Каден нежно опустил руку мне на плечо и встал позади.

— В колледже он тоже был таким аккуратным.

Я усмехнулась.

— Шокирующе. Потому что большую часть времени за его неряшливой задницей следила мама.

До меня донесся тихий смешок Кадена.

— Тут много трофеев.

— Он говорил тебе, что начал играть, когда ему было четыре?

— Нет.

— Коул был удивительным даже тогда. — Мне нужно было действовать дальше, пока меня не захлестнули воспоминания о брате. — Моя комната следующая. — Я направилась к открытой двери. Моя спальня была такой же, какой я ее оставила. Хотя бирюзовое одеяло было не так идеально заправлено, как у Коула. Плакаты не покрывали стены, вместо них позади моей кровати висел фиолетовый коврик. Стол был завален, а несколько наших с Коулом фотографий были прикреплены к зеркалу.

— Я подожду здесь. — Каден отошел от двери и прислонился к стене, давая уединение, в котором я нуждалась. — Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь.

Я с любопытством посмотрела на него.

— Ты его не читал?

Каден покачал головой.

— То, что в этом письме, касается только тебя и Коула. Я просто положил его в конверт.

Каден легко мог прочитать его. Но даже тогда он уважал Коула — и меня — я была единственной, кто должен был прочитать мысли брата.

Мое напряжение немного спало. Возможно, Каден реально был тем парнем, за которого я его принимала. Парень, которым я надеялась, он был.

— Спасибо.

Он улыбнулся.

— Может, перестанешь меня благодарить и войдешь уже туда?

Я кивнула и медленно вошла в спальню. И хотя я отсутствовала дома недолго, но все изменилось. Я изменилась.

Я подошла к шкафу и взялась за маленькую ручку деревянной двери, как делала тысячи раз до этого. Но сейчас это было самое трудное, что мне когда-либо приходилось делать. Сделала глубокий вдох и открыла дверцу. Среди свитеров, которые не понадобятся мне до зимних каникул, висели голые вешалки. Я отодвинула их в дальний правый угол и потянулась в левый. Черное платье висело так же, как я его оставила, спрятанное подальше. Нежеланное напоминание о том ужасном дне.

Я не стала доставать платье, просто сунула руку в карман. По коже пробежали мурашки, когда нащупала лишь пустоту. Запаниковав, сунула руку в другой карман. И сердце замерло, когда я нащупала конверт. Время остановилось, и закрыв глаза я сжала конверт так, будто он исчезнет, если не буду держать его достаточно крепко. В конце концов, я его достала. И не отрывая от него взгляда, медленно подошла к кровати и опустилась на ее край.

Долгое время просто смотрела на конверт, собираясь с духом, чтобы вытащить письмо. Я прислушалась не ходит ли Каден по коридору, но не услышала ничего, кроме эха собственного сердцебиения в ушах и низкого жужжания кондиционера в спальне родителей.

Я собралась с духом, прежде чем открыть конверт и просунуть внутрь пальцы. Волоски на затылке встали дыбом, и я вытащила сложенную бумагу. Один листочек превратился в кирпич в моей руке. Глаза наполнились слезами, в горле пересохло. Что, если брат не простил меня? Что, если написал, что я эгоистичная сучка? Как я смогу жить, зная, что он на самом деле думал обо мне?

Я закрыла глаза и на мгновение крепко зажмурилась. Открыв их, дрожащими руками развернула бумагу.

Дрожь пробежала по моей спине при виде неаккуратного почерка. Я и не знала, что можно скучать по чьему-то почерку. Но я скучала. Скучала по всему, что было с ним связано.

Я сделала долгий судорожный вдох. Пути назад не было.

«Финли,

Моя упрямая сестренка. Моя вторая половина. Мой лучший друг. Я скучаю по тебе. Я скучал по тебе весь прошлый год. По твоему дурацкому смеху. Твоей улыбке. Твоим остроумным ответам. Я скучаю по всему. И виню себя. Я — твой брат. И должен был заставить тебя поговорить со мной. Надо было заставить тебя забыть о том, что тебя беспокоило. Должен был заставить тебя снова стать моим лучшим другом.

Знаю, что вся шумиха вокруг меня, сказалась на тебе. А как не могла сказаться? Все внимание было сосредоточено на мне, хотя ты тоже училась в выпускном классе. Но никто не спрашивал, в какой ты пойдешь учиться колледж. Никто не предлагал тебе стипендию. Никто не хотел брать у тебя интервью. Никто не хотел быть рядом с тобой ни по какой другой причине, кроме того, что ты собираешься стать стартовым квотербеком для знаменитого колледжа и в конечном итоге профессиональным спортсменом.

Я никогда не переставал думать о том, как моя «известность» повлияла на тебя. Как тебе было больно. Только после того, как это случилось, и я отступил от ситуации, осознал. Понял, что произошло между нами.

Я не думаю, что ты ни в чем не виновата. Ты должна была поговорить со мной. Должна была быть честной, а не злиться на меня все время. Я не сделал ничего плохого, кроме того, что не понимал, что с тобой происходит.

Независимо от того, кто был или не был виноват, я хочу, чтобы ты снова была в моей жизни. Такой, какой ты была раньше. Хочу, чтобы ты навестила меня. Хочу, чтобы ты стала частью моей новой жизни. Познакомилась с моими товарищами по команде и друзьями. Конечно, в моей команде есть такие придурки, как Грейди, который думает, что он божий дар спорту, но есть и отличные. Такие как мой принимающий Форестер и мой запасной Брукс. Не пойми меня неправильно. Парни есть парни, и я никогда не оставлю тебя наедине ни с одним из них, особенно с Бруксом, но я хочу, чтобы ты его узнала. Хочу, чтобы ты узнала их всех.

Как только я получу билеты на свою первую игру, я отправлю два домой маме и папе и один тебе в колледж вместе с этим письмом, чтобы ты могла сидеть в первом ряду. Не могу придумать ничего, что заставило бы меня гордиться больше, чем вы, сидящие прямо там, где я смогу вас видеть, когда впервые выйду на это поле в алом.

Я бы не добился этого без тебя, Финли. Не думай, что я этого не понимаю. Это ты играла со мной в мяч на заднем дворе, пока твоя рука не начинала отваливаться. Ты была той, кто позволял мне затаскивать тебя в мамины клумбы снова и снова. Ты та, кто приземляла меня, когда на меня было направлено все внимание. Ты, Финли, единственная, кому я всем обязан. И я сделаю первый шаг. Я сделаю все лучше. Все, что тебе нужно сделать, — это встретить меня на полпути. Я люблю тебя, сестренка. И хочу, чтобы ты вернулась в мою жизнь.

Твой красивый и скромный старший (на две минуты) брат,

Коул»

Я опустила письмо на колени, по щекам потекли слезы. Я едва могла дышать, когда слова Коула проникли в самое сердце, в самую глубокую часть моей души.

Он понял.

Хотел все исправить.

И он любил меня.

Я закрыла глаза и откинулась на кровать, матрас подо мной заскрипел. Я, застыв лежала с крепко прижатым к груди письмом. Впервые за два года меня охватило приятное чувство покоя, словно прохладный зимний ветерок.

После всего, что я сделала, после того как отвратительно себя вела, брат хотел, чтобы я приехала к нему. Узнала его друзей. Пришла на его игры. Любила его.

— Ты в порядке? — До моей комнаты донесся мягкий голос Кадена. Послышались приближающиеся шаги, и матрас прогнулся, когда он сел рядом со мной.

— Он любил меня, — сказала я, сама почти не веря в это.

— Конечно, любил. Он, без умолку говорил о тебе.

Я открыла глаза и протянула Кадену письмо. Мне хотелось, чтобы он прочитал слова Коула. Те, что побудили его написать.