Возрождение времени в физике открывает возможности, например, динамики формы - теории, решающей многие старые проблемы квантовой гравитации, - где время фактически играет роль решающей константы. Рассчитывая на то, что называется наблюдаемыми целями, динамики форм считают себя способными вычислять глобальное время, освобожденное от локальных ограничений пространства. Здесь следует добавить, что даже если Эйнштейн докажет, что в разных местах Вселенной время течет с разной скоростью - что время относительно по отношению к местным условиям, - оно, по крайней мере в рамках практической физики, а не теоретической математики, всегда идет в одном и том же направлении: от того времени через сейчас к следующему сейчас в будущем. Концепция Эйнштейна о том, что время может идти как назад, так и вперед, просто не согласуется с тем, что мы можем наблюдать в реальной действительности; эта идея все больше кажется платонистской фантазией, не имеющей значения за пределами тавтологической ловушки математики. Глобальное время на самом деле больше, чем просто измерение поверх трех пространственных измерений в пространстве-времени; оно, прежде всего, совместимо с реляционизмом.
Таким образом, динамика формы существует в таком же дуализме по отношению к эйнштейновским теориям относительности, как волна по отношению к частице. Это означает, что мы можем разом распрощаться с предопределенным, вневременным и вечным пространством-временем в платонистской вселенной Ньютона и Эйнштейна. Ведь что такое эта четырехмерная блочная вселенная, если не очередная неудачная попытка воссоздать идеальный мир Платона - на этот раз не как оппозицию между Богом и Творением, или между душой и телом, или между представлением и представляемым, но вместо этого как оппозицию между вечностью и временем? Блочная вселенная Эйнштейна с пространством-временем, которое движется как вперед, так и назад, - еще один вопиющий пример платоновской фантазии, которая, не имея под собой никакой эмпирической основы, приобретает социальный статус, как если бы она была установленной физической истиной.
В математике соблазнительно элегантно выглядит, когда к трем измерениям пространства добавляется время и возникает пространство-время. Однако вне математики не существует научного доказательства того, что время - это некий вид пространства; строго говоря, только математическая элегантность заставляет поверить, что это так. Даже если явление действительно может быть зарегистрировано в пространстве, и даже если пространство может быть математически расширено временным измерением - что достаточно привлекательно и позволяет построить более сложную геометрию, чтобы описать различные явления еще более детально - все равно нет ничего, что указывало бы на то, что время действительно является четвертым измерением пространства, онтологически, а не просто математически. Например, мы можем перемещаться в пространстве как вверх, так и вниз, вперед и назад (по отношению к произвольно выбранной или воображаемой точке). Но даже если мы путешествуем во времени с различными скоростями в различных точках пространства, что, как доказывает Эйнштейн, вполне возможно, мы неизменно движемся только в одном направлении по стреле времени. Нет никаких доказательств того, что что-либо во Вселенной может перемещаться назад во времени. Разные скорости не означают автоматически разные направления.
Мы просто обязаны пренебречь всеми этими красивыми спекуляциями и признать, что время - явление, радикально отличающееся от пространства. В этом случае математика не проявляет никакого отношения к эмпирической реальности. То, что в мире математики время движется назад с той же легкостью, что и вперед, доказывает только одно: математика построена платониками, которых больше интересует теория неизменной идеи, чем эмпирические данные, говорящие об изменчивом мире. Если бы математики были правы в отношении времени, то время, конечно, по логической необходимости, было бы иллюзией. И Ньютон, и Эйнштейн увлекаются элегантностью тавтологической ловушки математики и позволяют убедить себя именно в этом, в том, что время - иллюзия. Они делают это, несмотря на то, что их вера в научную надежность математики не имеет эмпирической поддержки. Они открывают дверь тому, что мы называем ньютоновско-эйнштейновским мистицизмом.
Стрела времени выступает как самостоятельное эмерджентное явление. За пределами математических тавтологий время и пространство не должны иметь ничего общего друг с другом; это совершенно разные явления, и честная онтология относится к ним именно так: как к принципиально разным. Освобожденное от вечности, время возвращается с полной силой как самый замечательный игрок физики , как Зурван или олицетворение таинственной длительности у древних иранцев, как Кронос или необратимая судьба у древних греков, или как Энтеос, множественность событий, вытекающих из колебания между Атеосом и Пантеосом в синтетической пирамиде. Время - объединяющая константа бытия. Нет ничего вне длительности. Платон, Ньютон и Эйнштейн просто ошиблись: в физической реальности нет безвременья, как нет и реальной пустоты. В связи с возвращением времени в историю идей постструктуралистская одержимость нелинейностью также оказывается под большим давлением. Линейность возвращается как сильная культурная метафора, но в новом и более глубоком варианте, как глубокая линейность, относящаяся к глобальной, а не локальной длительности.
В мире физики понятие этернализма используется как обозначение убеждения, что все точки на линии времени онтологически столь же реальны, как и друг друга. Все моменты, которые когда-либо существовали или когда-либо будут существовать, рассматриваются как радикально равные с онтологической точки зрения. Противоположная точка зрения, согласно которой реальным является только настоящее, называется презентизмом. Обратите внимание, как эти понятия соотносятся с феноменологической парой противоположностей - этернализмом и мобилизмом (см. "Глобальная империя"). Физический этернализм - это убеждение, к которому мы приходим, если позволяем феноменологическому этернализму - с его радикально равными фикциями, поскольку никакая фиксация хаоса существования не может быть более фиксированной, чем любая другая, - разгуляться, поскольку мы забыли поместить его онтологически в мобилизм. Эти радикально равные, застывшие в пространстве-времени фикции ошибочно принимаются за саму реальность, а не за хаос бытия, из которого мы их производим. Очевидно, что Платон, Ньютон и Эйнштейн - физические этерналисты, и они являются таковыми именно потому, что переоценивают возможности, которые феноменологический этернализм предлагает в том, что на самом деле является онтологически мобилистской вселенной.
Физический презентизм, однако, представляет собой феноменологический этернализм , помещенный в мобилистскую концепцию реальности; трансрационалистический этернализм с фактологически мотивированными ограничениями. Он основан на убеждении, что прошлое фиксировано, а будущее открыто и туманно, и только настоящее онтологически реально. Но презентистская позиция верна лишь с той оговоркой, что настоящее должно рассматриваться как этернализация онтического потока, который тем самым является не абстрактной вещью, а конкретным полем. Например, настоящее как событие уже смещено в прошлое, как фиктивное, в каждый созерцательный момент. Феноменологический этернализм - это всего лишь онтологическая, перцептивная необходимость, но не онтическая, физическая истина о существовании вне разума. Это относится к презентизму в той же мере, что и к физическому этернализму. Настоящее реально, но оно реально только как релятивистское феноменальное поле, а не как релятивистская ноуменальная вещь. Как и переживание точности объекта как субстанциальной частицы, переживание точности настоящего как бесконечно малого мгновения есть не что иное, как этерналистская иллюзия. Сам по себе этот опыт не является онтологическим доказательством чего бы то ни было. Таким образом, правильный трансрационалистический презентизм не следует путать с неправильным классическим презентизмом.
Согласно мифу о том, что мы живем в блочной вселенной, который вытекает из эйнштейновской революции, Вселенная и история рассматриваются как единое целое в вечно застывшем четырехмерном пространстве-времени. Тогда время должно быть иллюзией в своем качестве онтического потока, если оно рассматривается как четвертое измерение пространства. Нет никаких доказательств того, что такой взгляд на время физически корректен, однако именно его придерживается Эйнштейн, когда идея времени как иллюзии становится широко распространенной в связи с тем, что его теория относительности обретает приверженцев. То, что время превращается в некое четвертое пространственное измерение - и тем самым трансформируется в некое математически и, несомненно, экзистенциально заманчивое расширение существования, - кажется, с исторической точки зрения не имеет никаких более глубоких причин, чем чисто субъективный произвол. В основном это связано с тем, что физика вдруг стала немного более игривой как математическое упражнение в построении моделей. Однако, как пишет , если время в принципе рассматривать как разновидность пространства, то нет особой разницы между тиканьем часов и измерительной лентой, размещенной на участке дороги. Тиканье часов становится гладким способом измерения расстояния между двумя точками, которое, согласно сопутствующему физическому этернализму, что вполне уместно, онтологически столь же реально.