ПРИЯ

И снова погрузилась в свое тело. Мгновение, когда она почувствовала, как воды плоти, бессмертия и души поднимаются в ее горле, душат ее, и она схватилась за собственную шею, задыхаясь, захлебываясь. Ее плоть горела - она не знала, где начинается земля или заканчивается небо, она не знала, как подняться, как выбраться. Она тонула, это чувство, или что-то настолько близкое к нему, что не имело значения, окружала ли ее вода или часть ее лежала в сангаме, все еще растерзанная яростью Ашока.

"Прия". Голос. "Ты ранена? Поговори со мной. Тихо".

Глаза Прии распахнулись. Малини стояла на коленях рядом с ней. Она не была ни единожды рожденной, ни дважды или трижды рожденной: Она была полностью смертной, взгляд устремлен на Прию, губы плотно сжаты. Прии больше не было в сангаме, а Ашока здесь не было. Он не мог причинить ей вреда.

Ашок пытался причинить ей вред.

Она прижала руку к груди. Он причинил ей вред. Место, где он причинил ей боль, было похоже на горящую звезду в ее центре, и она не могла дышать рядом с ним.

"Прия", - снова сказала Малини. Ее голос был спокойным, абсолютно спокойным, но это спокойствие Малини носила как броню. Ее глаза неотрывно смотрели на Прию. "Ты должна прекратить это".

Прекратить...?

Только тогда Прия поняла, что их окружают мох и цветы, лианы, извивающиеся по камню стен, пробивающиеся сквозь трещины. На самом деле, казалось, что камень почти двигался, меняя форму, чтобы позволить зелени обвиваться вокруг него.

"Прамила", - вздохнула она. "Если она увидит..."

"Я не знаю, где она, - сказала Малини, - и когда она вернется, поэтому ты должна вести себя тихо".

"Мне жаль", - задыхалась Прия, хотя ей не за что было извиняться, а у Малини было все. Она попыталась сосредоточиться, поднять голову, но чувствовала ярость Ашока, словно его кулак все еще был у нее в груди. Она вздохнула и провалилась в черноту.

Лицо Малини, холодное и решительное, было последним, что она увидела.